Как Вудро Вильсон отказался баллотироваться

Дело и тело президента.

Отцы-основатели США не предусмотрели ситуацию, когда немощь президента становится проблемой для страны. Решение Джо Байдена выйти из предвыборной гонки, вызванное усилившимися сомнениями в том, что 81-летний президент способен еще 4 года исполнять свои обязанности, стало не первым прецедентом такого рода в истории США. 104 года назад все было еще драматичнее.

«Правительство подкаблучника»

2 октября 1919 года 28-го президента США Вудро Вильсона постиг тяжелый инсульт. Ему тогда было 63 года. В 40 лет он перенес свой первый инсульт, в последующие годы – пять микроинсультов. Во время Парижской мирной конференции Вильсон заразился тяжелым гриппом – испанкой, от которой тогда умерли миллионы людей, но выжил. В сентябре 1919 года его терзали страшные головные боли, появились диплопия (двоение зрения) и признаки сердечной недостаточности. Удар 2 октября привел к параличу мышц левой половины тела и частичной потере зрения правым глазом. К этим проблемам добавилось несварение желудка, который ему промывали с помощью клизмы.

Все это расстроило ментальное здоровье президента. Его мысли путались и противоречили друг другу, но главное – у него развилась анозогнозия, отрицание своего плохого самочувствия. Психоневролог Эдвин Вайнстин, получивший доступ к медицинским и другим интимным документам Вильсона, пишет, что такой больной, подобно героям дистопии Сэмюэла Батлера «Егдин», где болезнь вменяется как уголовное преступление, считает свой недуг чем-то аморальным, стыдится и скрывает его. Пациент, отрицающий свою физическую немощь, часто становится трудоголиком, в работе делается пунктуален, упрям, настойчив и стремится во что бы то ни стало доказать свою правоту.

Президент не вставал с постели долгие месяцы. Доступ к нему имели лишь три лица: первая леди Эдит Вильсон, личный секретарь Джозеф Тамэлти и лечащий врач Кэри Грейсон. Этот триумвират решал, какие бумаги показать президенту и кого допустить до личной аудиенции. Визитеров принимала в Овальном кабинете Эдит Вильсон. Она любезно сообщала, что президенту нездоровится, но она будет счастлива передать ему послание или просьбу и сообщить ответ. В конце концов просители стали не приходить, а писать, причем адресуясь непосредственно к ней. «У нас правительство подкаблучника! – негодовал, стуча кулаком по столу, сенатор-республиканец Альберт Фолл на пленарном заседании палаты. – Вильсон бездействует. У нас миссис Вильсон президент!»

Момент для такой изоляции был самый неподходящий. В Сенате решалась судьба Версальского договора и Устава Лиги Наций, подписанных Вильсоном в Париже и подлежавших ратификации. Вильсон считал эти документы своим главным достижением и в послании Сенату называл их «единственной надеждой человечества». Но его оппоненты думали иначе. Это в Европе он был миротворец и создатель нового мирового порядка. А в Америке считали, что он напрасно втянул страну в ненужную ей войну. Лидер республиканского большинства в верхней палате и одновременно председатель сенатского комитета по иностранным делам Генри Кэбот Лодж представил свои 14 оговорок к договору. Их смысл сводился главным образом к тому, что США не должны брать на себя обязательства по защите территориальной целостности или политической независимости других стран, равно как и вмешиваться в конфликты между ними. Вильсон категорически возражал против каких бы то ни было оговорок.

Как заставить его уйти?

Болезнь президента вселила в законодателей сомнения в его дееспособности и надежду на его возможное отстранение от власти по этой причине. 25-й поправки, описывающей процедуру такого отстранения, тогда еще не существовало. Взоры обратились к вице-президенту Томасу Маршаллу. Инициатором стал госсекретарь Роберт Лансинг. Он был противником вступления США в войну и видел, что президент не считается с его мнением. В сентябре неприязнь Вильсона к Лансингу достигла критической массы, и он собирался потребовать его отставки, но этому помешал инсульт. 5 октября Ленсинг на заседании кабинета заявил, что в сложившейся ситуации обязанности президента должен взять на себя вице-президент. Другие члены кабинета согласились с ним.

Маршалл получил также ряд частных посланий от сенаторов. Он, однако, колебался. Он не мог составить собственное мнение о состоянии здоровья главы государства – его к президенту не пускали. Оставалось довольствоваться расплывчатыми бюллетенями доктора Грейсона. Надежды на то, что президент добровольно уступит пост Маршаллу, не было (и Вильсон, и его жена не любили вице-президента). В конце концов Маршалл ответил кабинету, что возложит на себя президентские обязанности только в том случае, если обе палаты Конгресса примут соответствующую совместную резолюцию или если президент официально уведомит его о своей неспособности исполнять эти обязанности. В Конгресс внесли проект такой резолюции. Однако противники Версальского договора провалили его. Они опасались, что Маршалл согласится с частью оговорок и договор придется ратифицировать.

Между тем до крайности обострились отношения США с Мексикой. 19 октября в городе Пуэбла был похищен сотрудник американского консульства Уильям Дженкинс (он был крупным бизнесменом, и дипломатический статус ему был нужен в целях безопасности). В различных справочниках написано, что похитили его «революционные войска» Эмилиано Сапаты. Современный исследователь выяснил, что банда, хоть и состояла главным образом из сапатистов, действовала в интересах местного латифундиста-каудильо, противника президента Венустиано Каррансы. Похитители потребовали от правительства выкуп в 300 тысяч песо, но мексиканские власти заподозрили Дженкинса в инсценировке своего похищения с целью обострить американо-мексиканские отношения. Он был арестован. Сенатор Фолл – тот самый, что обзывал президента подкаблучником, – взялся за расследование инцидента. Лансинг слал в Мехико гневные послания. Конгресс требовал обеспечить безопасность американских граждан и собственности в Мексике. Газеты трубили военный марш. Появились сообщения о концентрации войск США вдоль пограничной реки Рио-Гранде. Атмосфера накалялась час от часу.

3 декабря в Сенат был внесен проект резолюции о разрыве дипотношений с Мексикой. 4 декабря госсекретарь Лансинг сообщил Сенату, что ему неизвестна позиция президента Вильсона по мексиканскому вопросу, ибо ни он, ни какой-либо другой член кабинета не видели президента более 60 дней. Тогда сенаторы решили отправить в Белый дом делегацию, дабы выяснить эту позицию лично у президента. Однако гораздо более важной миссией было составить представление о самочувствии Вильсона.

Делегация состояла из двух человек: республиканца Альберта Фолла и демократа Гилберта Хитчкока (он был как раз убежденным сторонником ратификации Версальского договора). В тот же день, 4 декабря, Фолл запросил секретаря Вильсона Тамэлти, когда президент сможет принять их, и был совершенно изумлен, когда тот ответил: «Да хоть сегодня». Порешили, что делегация прибудет в Белый дом в 2:30 пополудни.

Господин президент, мы все молимся за вас

Сенаторы появились на пороге Белого дома минута в минуту. Их сопровождала толпа журналистов, прозвавших делегацию «комитетом по вынюхиванию». Журналисты остались внизу, сенаторы поднялись в спальню. Их встретил в дверях доктор Грейсон. Фолл спросил у него, ограничено ли время встречи. «Лишь разумными пределами, сенатор», – ответил Грейсон. Эдит Вильсон сидела в комнате с карандашом и блокнотом в руках. Она не успела моргнуть глазом, как Фолл подошел к постели и протянул руку президенту. Рукопожатие оказалось крепким. «Господин президент, мы все молимся за вас», – начал беседу Фолл. «О чем именно, сенатор?» – спросил президент.

Первая леди зачиркала карандашом. «Если вы не против, я бы хотел, чтобы миссис Вильсон осталась», – молвил президент. «Вы, кажется, принимаете очень большое участие», – сказал ей Фолл. «Думаю, будет разумно записать беседу, чтобы избежать недопонимания и кривотолков», – ответила первая леди.

Фолл поинтересовался, знаком ли президент с сенатским докладом о Мексике. Как и было отрепетировано, президент взял в руку доклад и показал его сенатору: «Да вот он у меня здесь!» Фолл стал убеждать президента принять жесткие меры против Мексики. Посреди разговора раздался телефонный звонок, и Грейсон вышел, чтобы снять трубку. Он вернулся через минуту с сенсационной новостью: Уильям Дженкинс освобожден. Фоллу пришлось завершить беседу и попрощаться. Президент пожелал ему доброго здоровья. Журналистам, дожидавшимся внизу, сенаторы сообщили, что президент в отличной форме, как физической, так и умственной. Мы до сих пор не знаем, был ли звонок частью спектакля или это совпадение.

Утешительная Нобелевская премия

Дела в Вашингтоне пошли по-прежнему. Сенат отказался ратифицировать Версальский договор и Устав Лиги Наций. Вудро Вильсон оставался в том же положении до конца своего второго президентского срока, но в 1920 году он пожелал избираться на третий срок. Договор был делом его жизни, и он воспринимал выборы как всенародный референдум. Другие партийные лидеры были далеко не в восторге от этой идеи. Конгрессмены-демократы публично призывали президента отказаться от своего намерения. То же советовал ему и Джозеф Тамэлти. Вильсон гнул свою линию. Он хотел во что бы то ни стало добиться ратификации договора и был убежден, что никто, кроме него, не сможет сделать этого. Однако, столкнувшись с противодействием влиятельных однопартийцев, он все-таки счел за благо не выставлять свою кандидатуру.

В итоге на национальном съезде демократов в Сан-Франциско номинации добивались 6 кандидатов. Только в 44-м туре голосования одному из них удалось получить более 50 процентов голосов: это был губернатор Огайо Джеймс Кокс. Кандидатом партии в вице-президенты стал помощник морского министра Франклин Делано Рузвельт, будущий 32-й президент. Они проиграли выборы кандидатам республиканцев – сенатору от Огайо Уоррену Гардингу и губернатору Массачусетса Калвину Кулиджу. Те построили свою кампанию на критике международных достижений Вильсона. Их слоганом были слова «Назад к нормальности».

В декабре 1920 года Вудро Вильсон получил Нобелевскую премию мира «за роль в создании Лиги Наций». Присутствовать на церемонии вручения премии он не смог по состоянию здоровья. Бывший президент умер 3 февраля 1924 года. Ему было 67 лет.

Владимир Абаринов, 

радио Свобода