У меня начинается жизнь после смерти!

«Смотрю на перепуганную медсестру, думаю, самая красивая женщина на земле»

Каждый из нас проходит в жизни экзамены на испытание души. У меня таких экзаменов было достаточно много, ну понятно, живу достаточно долго. Многие друзья уплыли в небытие. В отряде моего поколения ряды редеют, как после арт– обстрела. Вон нас было сколько, молодых, улыбчивых, прекрасно глупых, а остались ветераны, задыхающиеся в конце пути. Но если кто-то отстает, его не бросают. Люди нашего поколения относились к таким вещам серьезно. Я имею в виду солидарность, дружбу. Ну да, всякое бывало и бывает. Все бывает. Ну мы продолжаем идти, если сказать по-джазовому красиво, под одинокую музыку наших сердец. Под ногами опавшие листья с дерева Жизни. Того, из Эдемского сада, где схоронился Змий искуситель. Наступил последний виток жизни, пора прощаться, и каждый новый день принимать как неожиданный подарок Сверху.

Два идентичных экзамена на испытание души произошли у меня в двух странах: СССР и Америке.

В Киеве жили два знаменитых отоларинголога братья Триносы, Виктор и Леонид. Это были специалисты высокого класса. Все знаменитые певцы лечили у них нежные горловые связки. Детей с болезнями ушей, носа, горла старались, как говорили в Киеве, показать им. Как-то они спасли от удушья моего приятеля. Переставили ему сросшиеся перегородки в носу.

Был у меня в Киеве друг, композитор Борис Монастырский. Было ему в то время 26 лет. Написал замечательные песенки, «Девятый класс» и «Десятый класс». Их исполняли многие певцы, а особенно любили подростки того времени.

В те дни Министерство культуры и Союз писателей присвоили мне Первую литературную премию за цикл рассказов» «Очередь за надеждой». В денежном эквиваленте это было достаточно много, по-моему, порядка десяти тысяч рублей. Вот мы с моими друзьями и немного погуляли на эти писательско-премиальные. Борис был замечательный человек, деликатный, достаточно умный. В общем, с такими, как говорят в народе, беседовать и проводить время приятно.

После различных приключений попали мы с Борисом во владения братьев Триносов, в отоларингическую клинику, или как называли в народе, больница «Ухо, горло, нос». А замечено, что часто выпитое направляет наши мысли в неожиданную сторону. И вот во время задушевных разговоров о смысле жизни, музыке и культуре, Триносы, вдруг, предложили сделать Борису и мне анализы крови, и всего остального. И сделали. Через два дня звонят братья, голоса суровые: Приезжай срочно!

Приехал. Посадили на крутящийся белый стул: «Михей, несчастье, прости, у тебя обнаружили рак крови…».

Доходят до меня слова медленно, потом интересуюсь: – Так что, я умру? Братья глаза опускают: «Понимаешь, средств для борьбы с лейкемией, пока нет. Прости, старик».

Ну, это у нас такой сленг был.

Ну, отметили мы с ними это печальное событие, утешают, как могут, мол, сделаем, что возможно, но я понимаю, это конец. Всю ночь хожу, и не поверите, читаю стихи, какие вспоминаются. И Блока, и возникшего Пастернака, и Ахматову, из ее «Реквиема» и даже выученные по бумажке запрещенные тогда стихи Мандельштама «Мне на плечи бросается век-волкодав…»

Никому про эту новость не рассказываю. После бессонной ночи пытаюсь понять, правда это, или мне кажется, а может это был сон. И звонок: – Михей, радуйся. Наши лаборантки перепутали, это не твой анализ, ты здоров.

После счастливых минут радости, хочу позвонить и рассказать об этом Борису, и чуть не падаю, ведь известие о раке крови, возможно, результат его анализа. Я живу с этой несчастной мыслью два месяца, молчу, при встречах с Борисом, затихаю. Думаю, ну может быть, это не его, ну может быть…

Через два месяца звонят, не помню, кто звонил, может быть его жена певица Лина Прохорова: «Борис в больнице. У него рак крови, лейкемия».

Я приходил к нему, он все время хотел пить, а ему почему-то пить давали мало. Говорить было уже трудно. Глаза, когда он их открывал, тускло блестели, как маленькие маслины. Он умер в 26 лет. Вместе с ним умерла часть моей молодости. Это была одна из первых потерь моих друзей. Это снайпер подбил под названием Судьба.

Я думаю, что в молодости мы часто берем авансы у жизни, за которые приходится расплачиваться в старости. Это я не о Борисе, он до старости не дожил. За все в жизни надо платить, говаривал мой отец. И за любовь, и за дружбу, и за доброе дело. Не деньгами, нет, своими ответными поступками, своим отношением к ближнему. Да, в Небесной Книге Жизни, которую читают ангелы, записана каждая судьба. Когда-то я написал в повести «Тоска по раю»: «Всегда приходит утро, если мы остаемся живыми». Для Бориса тогда утро не пришло.

Вот отрывки из текста его песен.

Девятый класс. Молчит звонок. Апрельский луч упал на стены... Как долго тянется урок – Впервые ждешь ты перемены. Сидишь за партой у окна, Глядишь тревожно и туманно, А за окном стоит весна, А за окном стоит весна, Весна, по имени Светлана! Приходит первая любовь, Когда тебе всего пятнадцать, Приходит первая любовь, Когда еще нельзя влюбляться. Нельзя по мненью строгих мам, Но ты спроси у педсовета Во сколько лет свела с ума, Во сколько лет свела с ума Ромео юная Джульетта! Девятый класс, девятый класс...

Сидишь ты молча, чуть не плача И почему-то в первый раз Вдруг не решается задача. А чья вина, а чья вина? Совсем негаданно, нежданно Стоит за окнами весна, Стоит за окнами весна, Весна, по имени Светлана, Весна, по имени Светлана!

А вот отрывок из песни «Десятый класс», Написал эти два текста наш приятель Юрий Рыбчинский. Отличный поэт, его стихи часто превращались в хорошие песни.

Сегодня вечер наш прощальный,

По школе бродит вальс печальный...

И так похожи на невест,

И так похожи на невест

Твои подруги в платьях бальных…

И припев: Твоя Наташа не с тобой, Последний вальс танцует свой, Она танцует вальс среди своих друзей. Ты ждешь, когда придет она, Так ждут, когда придет весна, Так ждут любви своей, так ждут судьбы своей, чтобы во всем признаться ей…

Спустя много лет умерла от этой же болезни Раиса Максимовна Горбачева. Но это уже другой печальный рассказ.

А это уже Америка. Чикаго. Здесь вопреки поговорке о том, что снаряд в одно и тоже место не падает, снаряд упал.

Медицинская страховая компания требовала у сотрудников нашего издательства дважды в году проходить проверку у врачей. Помню, кажется был 1985 год. После всяких анализов звонят мне из клиники: – Господин Моргулис, срочно приезжайте!

Ну, сердце упало, значит что-то нашли. Поехал, молюсь потихоньку про себя, бодрюсь. Встретил меня молодой врач, итальянец.

– Господин Моргулис, вы умеете держать себя в руках?

– Иногда.

– Мы должны сообщить вам сообщить не очень приятную новость, анализы показали, что у вас рак. Причем в запущенном состоянии…

Помню, подумал, если это не очень приятная новость, то какая новость просто неприятная?

Это Америка, тут больному все выкладывают начистоту.

Как-то солнце сразу же перестало светить.

– Сколько мне осталось жить?

Он смотрит на меня красивыми золотистокоричневыми глазами:

– Скажем, месяца три, может быть четыре…

– А почему у меня ничего не болит?

– А на это ответить пока не могу, медицина не все знает… В больницу вас оформлять?

– Нет, если все точно, как вы сказали, умру без больницы.

Пошел бродить по городу. Сел у вокзала на скамеечку. Приходят, уходят электрички. И я тоже, пришел в этот мир, немного постоял, и вот, уезжаю.

Дома ничего не говорю, не знаю, как сказать. Выдавливаю шутки, молюсь чаще, в общем, никому об этом. Готовлю слова, как надо эту новость передать близким и друзьям. Понял, ничего особенного за три-четыре месяца не сделаю, книг не напишу. Перед всем миром не выступлю… Ночью посплю часок, и просыпаюсь, и лежу, и думаю, как думают, наверное, все приговоренные к смерти: Как же так, уйду, и не знаю где пребуду… Ну понятно, Библия обещает верующим спасение и новую жизнь. Но какая она будет эта жизнь. Тут в новую компанию приходишь, и стесняешься, людей не знаешь. А здесь в новую жизнь идти… Мама родная! Как же так…

И стал я просто с Богом говорить. Мол, Господи, прости перед уходом мои грехи, винюсь перед Тобой и людьми за все обиды нанесенные, несмирение, гордыню, ой, Господи, прости… И, вдруг, почувствовал, что в общем, боюсь как-то не очень. Но вот только жутко становится, что уйду от близких, любимых, что не увижу эти косички, глаза, руки, слезы, смех…

И вот так каждую ночь. На третий день звонок оттуда же, из клиники. Говорят, срочно приезжайте. Я тихо в трубку шепчу, что в больницу ложиться не буду…

– Нет, по другому поводу….

Приехал. Думал, будут предлагать, чтобы после смерти мои органы отдать на изучение студентам.

Врач-итальянец, ходит вокруг, почему-то чуть ли не руки себе ломает. Спрашивает, как дела? Отвечаю, плохи мои дела, сами знаете. Он прикладывает руки к сердцу: – Господин Моргулис, произошла ужасная ошибка, мы перепутали ваши анализы с анализами другого человека. У вас все в порядке. Наша клиника просит вас проявить милосердие и не подавать на нас в суд, из-за этой ужасной ошибки!

Смотрю на него, думаю, самый красивый человек на земле. Смотрю на перепуганную медсестру, думаю, самая красивая женщина на земле.

Вышел, как пьяный. Думаю, в Америке такое случается невероятно редко. Что ж это было? Испытание Господом моего сердца? Моей души? Не знаю, но я счастлив, я еще буду жить, я начинаю новую жизнь. У меня начинается жизнь после смерти!

И вдруг, останавливаюсь, как вкопанный, и начинаю страшно горевать. Ну да, мне то хорошо стало, а каково будет человеку, которому раньше сообщили, что он здоров, а сейчас скажут, чтобы он готовился к смерти. И верите или нет, так я затосковал, так горько стало. Я не говорил вам, в эти страшные три дня слез у меня не было. А сейчас они полились. Почему-то снова пришел на вокзал, это недалеко было, и опустился на скамеечку. Плачу. Подходит полицейский:

– У вас все в порядке? А отчего плачете?

– Друг у меня умирает.

Он кивнул и отошел.

Никогда я не узнавал, кто был тот человек. Только молился о нем. Не знаю его судьбы, но, конечно, догадываюсь. С ним ошибки не было.

На многое ответить не могу, уже писал раньше, что у каждого своя судьба, предопределенная Сверху. Знаю, что это был экзамен. Знаю, что вначале я сильно боялся смерти, а потом лишь немного. Возможно, Всевышний оценит этот экзамен. Надеюсь, будет хотя бы тройка. Знаю, что все наши встречи и расставания на Земле, назначаются на небесах. Знаю, что есть одно из главных человеческих слов: «сопереживание». Знаю, что живя без этого слова человек никогда не сможет отразить в своей жизни Христовый след. Знаю, как важны Его слова для нас: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Михаил Моргулис, Флорида