Почему до сих пор не похоронили композитора Шаинского, который умер в Калифорнии?

Светлана Шаинская: «Если бы я знала, через что мне придется пройти, потому что я не сплю, не ем, вообще не знаю, где я, на каком свете».

Более двух недель в Сан-Диего назад умер известный композитор Владимир Шаинский. Но тело его до сих пор не похоронено. Почему? Об этом радио «Свободы» сегодня говорило со Светланой Шаинской, женой композитора. В беседе принимал участие композитор Александр Журбин. Публикуем фрагмент этого разговора.

Елена Рыковцева: С нами на связи из Сан-Диего Светлана Шаинская. Светлана, здравствуйте. Мы выражаем вам глубокое сочувствие. Мы выражаем глубочайшее восхищение вами, вашим жизненным подвигом. Все, кто наблюдал за вашей историей, вашей любви, видели, как вы украсили его жизнь.

Александр Журбин: Мы сейчас беседуем о Володе и о вас, конечно. Еще раз я вам хочу сказать спасибо, что вы его так поддерживали. Помните, мой сын к вам приезжал, просил об одной уступке, Володя пошел на уступку. Огромное спасибо.

Елена Рыковцева: Мы сейчас говорим о каких-то удивительных и грустных вещах. Я сегодня пересмотрела массу видео, которое касалось вашей жизни в США, и меня поразила одна фраза Владимира Яковлевича, он сказал, что и там его тоже обманули. Он был такой святой человек, как ребенок. Он умудрился в Америке продать какому-то шаромыжнику, конечно же, русского происхождения, права на свои песни за 140 тысяч долларов. Его спрашивает корреспондент НТВ: как же так, права на такое наследие миллионное за 140 тысяч долларов? Он говорит: "Для меня же это сумасшедшие деньги. 140 тысяч долларов мне казались гигантской суммой". Правильно я пересказываю эту историю грустную?

Светлана Шаинская: Примерно так. Это было в 2000 году.

Александр Журбин: Он купил права на все песни или на часть какую-то?

Светлана Шаинская: Потом выяснилось, что это было на все. Но вроде бы этот договор закончился.

Елена Рыковцева: Как получается, что государство не обеспечило его даже тогда, когда в 85 лет он просил денег на этот юбилейный вечер? Ему приходилось в его возрасте концертировать, потому что ему нужно было поднимать детей, и он должен был давать концерты, потому что пенсии не хватало. Как это уложить в голове при том, что это абсолютный гений, человек, песни которого поет Россия и Советский Союз бывший весь.

Светлана Шаинская: Я не знаю. Если вы увидите РАО, как они платят, они платят, по-моему, по советским еще меркам.

Александр Журбин: Я только что рассказывал про РАО, рассказывал, как они нас грабили. Потому что на сегодняшний день там новое руководство, будем надеяться, что они будут более снисходительны к авторам.

Елена Рыковцева: То есть речь именно об этом, что сама система устроена так, чтобы грабить композиторов и наживаться кому-то другому?

Светлана Шаинская: От того, что ты платишь 30% с лишним РАО, ты платишь еще налог 30%. Когда были концерты, предложения написать музыку к фильму, на эти деньги жили. РАО иногда не платит. Но рассчитывать на регулярность очень трудно, если у тебя нет дополнительных доходов.

Александр Журбин: Я в двух словах расскажу историю о доброте Владимира Яковлевича. Вы только что сказали, что фильмы были основной его доход. Когда просили какую-то песню в фильм, а без его песни фильм о советской жизни просто не может быть, то он устанавливал какую-то цену, сколько-то тысяч долларов, или платите, или не берите песню. И вот однажды некая американская режиссерша снимала фильм малобюджетный, денег было мало, но фильм был о России. Она включила одну или две песни Владимира Яковлевича. Он сказал: платите столько-то. Но у фильма не было реально денег, фильм был бедный. В этом фильме принимал участие мой сын, он тоже композитор, живет в Америке. Мой сын поехал в Сан-Диего, взял свою жену и малолетнего сына, Владимир Яковлевич так растрогался, стал играть для моего внука, которому был год. Часть денег он скостил, что называется. И я ему до сих пор за это благодарен.

Елена Рыковцева: Он не был, к сожалению, американцем по рождению. Если бы он там творил так, как он творил здесь, он был бы, конечно, богатым человеком, каким он, очевидно, не являлся. К чему же пришли переговоры, связанные с похоронами Владимира Яковлевича? Как российские власти помогают вам во всем этом?

Светлана Шаинская: Получилось так, что он умер в Рождество здесь. Несколько дней все поработали, потом ушли на новогодние праздники, на российское Рождество, поэтому все это задерживается. Сейчас только начали опять появляться звонки, что-то начало двигаться. По поводу кладбища Собянин, кто бы его ни просил – только Троекуровское почему-то, несмотря на все регалии Шаинского, он считает, что он недостоин быть похороненным на Новодевичьем. Кто бы к нему ни обращался, какие бы люди известные ни были, он сказал – Троекуровское и точка. И сейчас решается вопрос с доставкой тела.

Елена Рыковцева: Все-таки это не кремирование, а значит гораздо дороже и сложнее.

Светлана Шаинская: Я даже не могу всего этого пересказать, потому что каждый человек звонит, у каждого своя информация, один говорит одно, потом другое, потом он исчезает. Очень сложно вести переговоры.

Елена Рыковцева: То есть вы ведете переговоры с российскими чиновниками, с российской бюрократией?

Светлана Шаинская: И я веду, и сын, целыми днями на телефонах, ходим в разные инстанции, чтобы решить этот вопрос.

Александр Журбин: Светлана, вам не приходило в голову...

Светлана Шаинская: Похоронить его здесь? Мы так и хотели, но после программы Малахова все начали звонить и говорить: как, надо обязательно в России!! Если бы я знала, через что мне придется пройти, потому что я не сплю, не ем, вообще не знаю, где я, на каком свете.

Елена Рыковцева: Я понимаю, почему после программы Малахова, потому что сама ее посмотрела, у Малахова бывают программы, которые можно считать нормальными, человеческими. Именно в этой программе этот объем, этот масштаб личности музыкальной такой образовался, надо отдать должное его редакторам, они подготовили хороший архив. Впечатлил, видимо, этот эфир так, что наверху сказали: так это же наше достояние, давайте его сюда. По той же причине, по которой здесь замалчивалось, что он в Америке и замалчивалось, что ему нужна там помощь.

Светлана Шаинская: Дело в том, как он сюда приехал. Ему в Москве настолько стало плохо, я договорилась с хирургом и из самолета его здесь привезла на операционный стол. Если бы этого не было, то еще 10 лет назад его бы не стало. Практически здесь он все это время болел после операции, хотя ему удалили онкологию, но все равно он все время был под наблюдением. Несмотря на это, все равно ездил, делал какие-то концерты. Я должна была просто быть всегда с ним, потому что требовалось по медицинским всем показаниям.

Александр Журбин: Светлана, лично вам от имени народа и от имени коллег-композиторов огромное спасибо. Вы продлили его жизнь.

Елена Рыковцева: Даже слов у меня нет, что вы для него сделали, мы восхищаемся вами. Но помощи, насколько мы понимаем, вы не просили, и она не предлагалась в этой ситуации с учетом его очень скромных авторских отчислений, в его лечении?

Светлана Шаинская: Нет, мы никогда не просили и не предлагалась.

Елена Рыковцева: Одно-два интервью в "Комсомольской правде", и все. О том, что человеку плохо и ему нужна такая помощь.

Александр Журбин: Обывательская мораль, что Шаинский очень богатый, потому что, подсчитав, какое количество его песен. Понимаете, ведь если только эти песни, только РАО, то ничего не остается, должен быть обязательно дополнительный какой-то доход в виде концертов.

Светлана Шаинская: Когда он был молодой и здоровый, он ездил по всей стране, давал концерты, не отказывался ни от какого заработка. А рассчитывать на авторские, тем более они нерегулярные. У меня были летом огромные расходы медицинские, надо было заплатить за дом, мне нечего было есть, скажем так. В сентябре как-то стало легче.

Александр Журбин: Я думаю, что у государства должны быть какие-то фонды для таких людей, которые бы поддерживали пожилых артистов.

Елена Рыковцева: Они не хотят слышать и знать об этом. Никто не знал о том, что ему плохо, что он в больнице, что ему не хватает денег. Его могут там вытащить, потому что там есть возможности, которых здесь нет, но ему просто не хватает средств. Об этом не знали, никаких сборов не объявляли, никакие Малаховы не собирали своих гостей в его пользу.