Россия через двадцать пять лет после распада СССР

Обзор прессы.

«Люди, которые помнят жизнь при СССР, испытывают смешанные чувства, а молодежь комфортно чувствует себя в современных реалиях, считая олицетворением патриотизма «сильного лидера» Путина с его мимикрирующей по ситуации идеологией, пишут корреспонденты. «Ах, если бы холодная война, которая сегодня назревает, могла бы раствориться так же мирно, как СССР на Рождество в 1991 году!» – восклицает The Washington Times.

«В этот рождественский день 25 лет назад СССР прекратил существование», – пишет Ким Хьелмгаард в издании USA Today.

«Советский Союз распался, слава богу, без гражданской войны, – сказал мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман. – Однако великие империи всегда рушатся с грохотом. Этот процесс не закончен». «Теперь советская эпоха стала чем-то вроде фантомной боли», – добавил Ройзман.

Люди, которые помнят жизнь при СССР, испытывают смешанные чувства по поводу того, были ли это старые добрые времена или плохие прежние времена, отмечает автор.

64-летний житель Казани Александр Андреев, нефтяник на пенсии, вспоминает конец советской эпохи как время хронической нехватки продовольствия.

«Сейчас мы может купить все в разумных пределах. Машины разных марок. Мы можем путешествовать. Мы не хотим назад», – говорит его жена.

Однако Андреев немного ностальгирует. Хотя коммунизм – не та политическая система, которая вызывает у него восхищение, в Советском Союзе существовало «настоящее единство» народов разных республик. «В этом смысле Путин был прав, – сказал он. – Худшее, что с нами произошло, – это распад СССР».

Автор статьи выделяет семь явлений постсоветской эпохи.

1. Растет разрыв в уровне благосостояния.

2. Перемены происходили очень травматично.

«Проблемой был не распад Советского Союза, – считает экс-посол США в России Майкл Макфол: – проблемой была экономическая разруха. Она привела к депрессии в экономике, которая была гораздо суровее, чем то, что пережили США в 1930-е».

3. Прибалтика смотрит на Запад.

4. Сателлиты отстраняются от России.

5. Репрессии в странах бывшего СССР продолжаются.

6. Российская демократия увядает.

7. Россия сближается с Трампом.

«Каким бы ни был исход расследования по поводу хакерских атак, в которых США обвиняют Россию, Россия и Трамп, кажется, находятся на пути к дружбе и международному сотрудничеству, что было немыслимо после того, как Россия заняла Крым в 2014 году», – говорится в статье.

«25 лет назад СССР прекратил свое существование, и холодная война закончилась, – пишет в статье для Foreign Policy журналистка Юлия Йоффе. – Москва проиграла, Вашингтон победил». Тогда «казалось, что западная концепция управления – демократия, свободные рынки, права человека – показала себя как лучший, самый стабильный и высоконравственный способ госуправления». Было решено применить эту концепцию в новой России.

Однопартийная система уступила место парламентской, появилась свободная пресса. Гарвардские эксперты помогали осуществить болезненное преобразование командной экономики в рыночную. Западная продукция наводнила российский рынок.

«Одновременно Россия стремительно превратилась из ядерной сверхдержавы в захолустную в плане культуры и геополитики страну», – пишет Йоффе. Это стало мучительным унижением даже для самых ярых российских критиков Кремля.

Но в декабре 2016-го «Путин определенно победил в затяжном окончании холодной войны. Он сумел успешно пересмотреть положения длительного и хаотичного постсоветского переходного периода и завершить его, перевернув с ног на голову условия бескровного поражения СССР. Черту под 25 годами морального превосходства Запада подвело заключение ЦРУ, что кибервойска Путина пытались протолкнуть Трампа в президенты США», – пишет автор. Дело не в Трампе – операция должна была показать способность влиять на ход важнейших выборов в важнейшей стране мира.

«После нескольких десятилетий, в течение которых Запад навязывал России свою политико-экономическую модель, Путин не только остановил ее продвижение, но и обратил его вспять», – говорится в статье.

Путин протягивает руку традиционным союзникам США, пытаясь убедить их, что в новом мировом порядке существует не одна сверхдержава.

«Теперь имеется одна сверхдержава, которая не решается выступать в этой роли, и другая – старая и хромая – которая не боится поступать решительно даже огромной ценой для себя», – заключает Йоффе.

«Споры о предполагаемом вмешательстве Кремля в президентские выборы в США возродили мировоззрение, характерное для холодной войны, – пишет председатель Центра либеральных стратегий (София), научный сотрудник Института гуманитарных наук (Вена) Иван Крастев в The New York Times. – Но с этим подходом связаны три крупные проблемы.

«Во-первых, он, скорее, путает, чем проясняет ситуацию. Во-вторых, возвращение к сюжетам холодной войны стало фактором, способствующим растущему международному влиянию России. Нынешняя одержимость Запада Путиным – основа его новоприобретенной мягкой силы», – говорится в статье. «Наконец, в глобализированном мире зарубежное вмешательство в выборы неизбежно», – замечает автор.

«Поэтому, если мы не хотим, чтобы 2017 год стал таким, каким был 1917-й в истории России, со стороны СМИ было бы мудро воздержаться от крупных, континентального масштаба сюжетов, которые объясняют все, и вместо этого поискать детали, объясняющие хотя бы что-то. В конце концов, даже в эпоху международных СМИ политика остается локальной», – резюмирует автор.

«На Рождество исполнится 25 лет с того дня, когда СССР тихо и мирно распался, что фактически положило конец холодной войне», – пишет обозреватель The Washington Times Джен Шербин. Михаил Горбачев ушел в отставку с поста президента СССР, и 15 республик разошлись своей дорогой.

«С тех пор несколько бывших советских республик действительно провели реформы и обновились», – отмечает журналистка. Но в советский период никто не мог бы предсказать внутренние и трансграничные конфликты в бывших советских республиках, а особенно то, что Россия и Украина приблизят мир к новой холодной войне.

«Многие люди в России и на Украине не держат зла на своих соседей и бывших братьев. Они часто говорят, что ими «манипулируют» с помощью «информационной войны», – говорится в статье.

Украинская студентка Наталья Иваненко отметила: «По-моему, у правительств должно хватить мудрости и ответственности на то, чтобы ставить общественные интересы мира выше своих собственных и попытаться прийти к взаимоприемлемому консенсусу».

По мнению автора, в подобном духе рассуждал Горбачев. В интервью ТАСС он сказал, что за сохранение СССР пришлось бы заплатить слишком высокую цену.

«Ах, если бы холодная война, которая сегодня назревает, могла бы раствориться так же мирно, как СССР на Рождество в 1991 году, – восклицает журналистка. – У Горбачева хватило мудрости, чтобы поставить благоденствие своего народа выше, чем свое. Дорогой Санта, пожалуйста, даруй нам такую мудрость в это Рождество».

Русские ностальгируют по империи – опираясь на идеологию, в которой, кроме прочего, присутствуют элементы из советского прошлого, пишет московский корреспондент Die Zeit Алисе Бота.

В России эпитет «имперский» вызывает невероятно положительные ассоциации с некой эксклюзивностью. По мнению российского социолога Эмиля Пейна, понятие «империя» было реабилитировано.

Был или не был СССР обителью зла и оккупантом, зависит от точки зрения. «Пережитые страдания помогли эстонцам, латышам и литовцам вместе с государствами-спутниками решительно повернуться в 1991 году в сторону Европы», но множество русских «напротив, потеряли свою идеологическую родину – не обретя новой», пишет журналистка. «Миллионы в одночасье оказались за границей в непривычной для себя роли меньшинства. Они утратили порядок, который всегда структурировал их жизнь. На его место пришли осторожные обещания свобод, но они стали утрачивать свою суть, как только жизнь русских стала ухудшаться», – продолжает автор.

«Удивительно, но сразу после развала СССР для большинства русских, как показывали тогда опросы, тоска по великодержавному величию, превратившаяся позднее в пресловутое «поднятие с колен», не играла никакой роли», – говорится в статье. Война в Чечне 1994 года разбудила ностальгию по империи, считает социолог Пейн. Сегодня власть имущие в России во всю эксплуатируют эту тоску.

«Когда по приказу Владимира Путина в 2014 году был захвачен Крым, его популярность взметнулась к рекордным отметкам. «Крым наш» – с того времени стало объединяющим нацию лозунгом. Среди главных достижений Путина, согласно опросам, – возвращение России статуса мировой державы. Быть снова на коне для русских, похоже, важнее материального благосостояния», – пишет Бота.

«Для Путина речи о возрождении СССР сегодня не идет», – уверена автор статьи.

«Сегодня царит идеология, основанная на передвижных декорациях. Сильной ее стороной становится пластичность и способность маскироваться: она может меняться, если ситуация того требует. Ей под силу выдержать даже откровенные противоречия: проповедовать антифашизм и поддерживать правых радикалов за границей; пропагандировать патриотизм и обворовывать собственную страну. Чествовать величие России (и всех населяющих ее народов) и подпитывать националистические настроения. Осуждать военные вторжения и ровнять с землей сирийский Алеппо. Возвеличивать в одном месте царскую, в другом советскую символику», – говорится в статье.

Цементирующим раствором, скрепляющим эпохи, идеологии и поколения, российский политолог Валерия Касамара называет победу страны над фашисткой Германией. Касамара несколько лет проводит опросы среди студентов престижных российских вузов – МГУ и Высшей школы экономики.

«Еще пять лет назад, по ее словам, студенты демонстрировали ностальгию по советским временам – говорили, что раньше люди больше помогали друг другу, была дружба народов, а батон хлеба стоил 15 копеек. Но в этом году от этого не осталось и следа. Молодежь комфортно чувствует себя в современных реалиях, их семьи экономический кризис не затронул, политикой они не сильно интересуются. Они хотят жить в России, найти хорошую работу, создать семью, путешествовать», – передает издание. Они против цензуры в сети. Олицетворением патриотизма для них становится Путин – «сильный руководитель, обеспечивающий порядок твердой рукой».

Лев Гудков, глава «Левада-центра», говорит, что существует скорее не ностальгия по советской эпохе, а «обращение к прошлому». Когда человек испытывает неуверенность и им владеет страх, он неминуемо обращается к чему-то знакомому. Взгляд назад можно расценивать как критику настоящего, как подспудное требование: что-то должно измениться!

Перед этим вызовом стоит сегодня не только Россия, но и Запад, резюмирует автор.

Валерий Грибанов