«Живу я на Брайтон-Бич, а в Америку мы не ходим!»

История русской эмиграции ХХ века в анекдотах.

Традиционно считается, что Русское Зарубежье было для советских людей совершенной «терра инкогнита». В принципе это соответствует действительности, но кроме официальной пропаганды всегда существовала информация, всеми правдами и неправдами попадавшая за «железный занавес». Одной из форм коллективной памяти является жанр анекдота. Обычно изучают или цитируют анекдоты о реалиях советской жизни, которые зафиксированы в эмигрантской печати и прессе.

«Немцев почему-то много»

Упоминания в многочисленных анекдотах удостоился Берлин – первая столица русского зарубежья, где жило около 400 тысяч выходцев из России, полностью заселивших два района. Один из них, Шарлоттенбург, стал называться Петербургом или Шарлоттенградом. В этом районе все вывески были на русском языке, возникло немало русских ресторанов, книжных магазинов, антикварных лавок. В начале 1920х гг. из советской России еще отпускали в командировки, разрешали приезжать нэпманам, в Берлине выступали советские писатели и поэты, деятели культуры и искусства. Коренные жители – немцы стали приезжать в Шарлоттенбург посмотреть, как живут русские, а эмигранты неподдельно удивлялись, что нужно иностранцам в городе.

Так в исторической памяти осталась и данная история: встречаются два русских эмигранта, хорошо знакомых на Родине, и один другого спрашивает: «Как тебе Берлин? «Да ничего, хороший город, только немцев почему-то много». Отсутствие до поры до времени «железного занавеса» способствовало проникновению эмигрантского юмора и в советскую литературу. Илья Ильф и Евгений Петров в «Двенадцати стульях» вложили в уста Остапа Бендера крылатую фразу: «Мы с коллегой прибыли из Берлина».

«Где здесь русский ресторан?»

Ностальгия по родной русской кухне: сметане, квасу, водке, щам, борщу приводила к невиданному расцвету русских ресторанов, в которых пелись романтические песни, создавалась иллюзия пребывания на Родине. Сразу же возник анекдот: «Прохожий спрашивает незнакомца: – Простите, где здесь русский ресторан? – Видите здание с крестом на крыше? Это церковь – в ней ресторана нет, а во всех остальных есть!»

Стремительное строительство православных церквей и часовен с одновременным расколом зарубежного православия на три части (Русскую православную церковь за границей и приходы, подчинявшие Московскому и Константинопольскому патриархатам), породило злую и горькую шутку: «Русский эмигрант построил в зарубежье две церкви – одну, чтобы молиться, а вторую, чтобы туда ни ногой».

«Живем худо, как собаки на Сене»

Менее популярной оказалась для фольклора вторая столица русского зарубежья – Париж. Зато известная писательница-сатирик Тэффи (Надежда Александровна Бучинская, урожденная Лохвицкая, 1872-1952) великолепно обыграла французскую реку Сену и русскую поговорку о собаке на сене. Дон Аминадо (Аминад Петрович Шполянский, 1888-1957) в своих мемуарах «Поезд на третьем пути» превратил рассказ уже в анекдот о провинциальном русском городке: «Городок был русский, и протекала через него речка, которая называлась Сеной. Поэтому жители городка так и говорили:

– Живем худо, как собаки на Сене...

Молодежь занималась извозом, люди зрелого возраста служили в трактирах: брюнеты в качестве цыган и кавказцев, блондины – малороссами.

Женщины шили друг другу платья и делали шляпки, мужчины делали друг у друга долги. Остальную часть населения составляли министры и генералы. Все они писали мемуары; разница между ними заключалась в том, что одни мемуары писались от руки, другие на пишущей машинке. Со столицей мира жители городка не сливались, в музеи и галереи не заглядывали и плодами чужой культуры пользоваться не хотели».

«В СС я уже служил»

После Второй мировой войны на волне патриотизма в обстановке неподдельной радости от победы над Германией в русском Париже стало влиятельным движение советских патриотов. Они свято верили в преобразование СССР в прежнюю Россию путем легализации православной церкви, возвращения погон в армии и идеологии русского патриотизма. В то же время в ряды совпатриотов влились многие эмигранты-коллаборационисты. Данное обстоятельство неоднократно высмеивалось.

Приходит «совпатриот» в посольство СССР после 1953 г. и в условиях послесталинской либерализации вспоминает свои заслуги в «Союзе советских патриотов» и просится в коммунистическую партию:

– Хочу вступить в КП.

Служащий посольства: – Вы имеете в виду «в КПСС»?

– Нет, в КП!

– В КПСС?

– Нет, в КП! В СС я уже служил».

В СССР этот анекдот стали рассказывать про жителей Прибалтики и Западной Украины, но это явный парафраз эмигрантского юмора, так как только за границей можно было вступить в другие компартии, в частности во французскую.

«А правит Романов»

В 1970 г. первым секретарем Ленинградского обкома КПСС стал Г.В. Романов. Тогда по обе стороны границы возник анекдот: «К группе советских туристов на Западе подходит эмигрант:

– Здравствуйте, вы русские? А откуда?

– Мы из Питера.

– О, и я из Питера. Скажите, а Исаакиевский собор не снесли?

– Стоит Исаакий!

– Здорово, я в молодости ходил в Елисеевский магазин, как он там?

– Да куда он денется с Невского.

– А что, и Невский есть?

– Конечно!

– Господи, да ничего же не изменилось! А правит-то кто?

– Да Романов!!!»

«Но вот в Вене три дня пересадка – это жизнь!!!»

В середине 1950-х гг. после ХХ съезда КПСС советские власти постепенно разрешили легальный выезд из страны. Пик третьей волны эмиграции приходится на начало 1970-х гг., когда началась эмиграция по израильской визе, поэтому большинство уезжавших составили евреи. Но кроме них по израильской визе выезжали на Запад многие диссиденты и правозащитники.

Особенность выезда заключалась в том, что у СССР после 1967 г. не было дипломатических отношений с Израилем, так что самолеты «Аэрофлота» летели из Москвы и Ленинграда не напрямую в Тель-Авив и Иерусалим. Приходилось добираться через Австрию и Италию. Бывшие советские люди, оказываясь в Вене во время пересадки с обменянной валютой, шалели от изобилия австрийских магазинов, что породило новый анекдот:

«Рабинович подал заявление на выезд в Израиль, на историческую родину. Ему разрешили, и он уехал. Через полгода просится назад в СССР, мол, плохо на Земле обетованной, хочу на родину реальную. Советские представители обрадовались – еврею плохо в Израиле – и впустили. Еще через полгода снова подает заявление на выезд в Израиль, все-таки хочу на историческую родину. И так каждые полгода. В конце концов его вызывают в КГБ:

– Гражданин Рабинович, вы определитесь все же, где вы хотите жить – у нас или в Израиле?

– Ой, и там, и там плохо. Но вот в Вене три дня пересадка – это жизнь!!!»

Чтобы попасть на Запад, многие находили у себя еврейских родственников или приписывали семитское происхождение. Ситуация тут же была обыграна:

– Сколько у нас всего евреев? – спрашивает генсек Леонид Брежнев премьер-министра Алексея Косыгина.

– Миллиона три-четыре.

– А если мы всем им разрешим уехать, многие захотят?

– Миллионов десять-пятнадцать».

Гирибасовская и Яшкин-стрит

Наши соотечественники, переселившиеся на Запад, не хотели учить иностранные языки, ассимилироваться и менять быт. Представители диаспоры замыкались в национальные гетто, где невозможно было ни прочитать, ни услышать ни слова на иностранном языке. Так, русская улица бульвар Гири в Сан-Франциско стала называться Гирибасовская по аналогии с одесской Дерибасовской. В Нью-Йорке появилась Яшкин-стрит – народное название Брайтон-Бич-авеню, а потом весь район прозвали Брайтон-Бич.

После 1988 г. выходцев из СССР стали пускать на Родину, что привело к новому витку анекдотов: «Приехал один из наших эмигрантов в Москву родственников навестить. Помимо всего прочего у них просьба: фильм есть на видео, очень интересный, вот только кто убийцей был, никак понять не могут, уж слишком быстро они там по-английски тараторят.

– Дядя, помоги перевести.

– Извините, ребята, не смогу, по-английски не понимаю.

– Как же так? Вы же в Америке 15 лет живете?

– Живу я на Брайтон-Бич, а в Америку мы не ходим!»

Большинство приведенных историй связано с периодами, когда русская эмиграция имела возможности для контактов с Россией. История русских анекдотов ХХ века – одно из лучших доказательств отсутствия у русских «извечной рабской души» и традиции свободомыслия всех народов России.

Петр Базанов,

доктор исторических наук