Глазами техасской художницы: как нас похитили в Венесуэле

«Я жалобно скулила. Мое тело было парализовано».

Валентина Киселева – художник, живет в Хьюстоне с 1995 года. В 1977 году окончила Белорусскую Государственную Академию художеств. В Хьюстоне у нее есть студия в Silver Street Art Community. Работает в стиле фигуративно-символического дизайна. Ее картины стремятся передать ощущение светлой цветовой гаммы, нереальности и волшебства, атмосферу, которая может защитить от всех волнений и беспокойств.

Картины художницы можно увидеть в Houston Silver Street Studio # 325 или на Фейсбуке по адресу www.facebook.com/frickvalentina.

Венесуэла

Трижды проклятая страна. Наше похищение прямо из аэропорта Каракаса стало визитной карточкой на эту землю. Но все по порядку! После контрактной работы в школе Кувейта мы вошли во вкус к такого рода путешествию по миру и на следующий год решили опять искать интернациональный контракт. Первый из предложенных был в Колумбию. Я слышала, что это мафиозная страна, поставляющая наркоту, что американцев там жуть, как не любят, могут похитить прямо на улице и даже убить. И когда нам неожиданно позвонили из Венесуэлы с новым предложением – я была безумно рада такой развязке. Но тут-то и началось... Работодатель охотно брал нас, но без нашего кота Саши, мотивировав тем, что владелец квартир категорически против любого вида домашних животных, будь то рыбки, хомячки и уж тем более коты или собаки. Никакие уговоры, клятвы и доказательства не помогали. Тогда я стала обзванивать всех своих знакомых, а также знакомых моих знакомых с целью пристроить Сашу хотя бы на год. Увы, к сожалению, никто не соглашался брать чужого котика даже за деньги. У кого-то уже был полон дом своих кошек, у кого-то были собаки.

Единственное решение осталось: взять его с собой нелегалом. Начали собирать справки с прививками и искать самолет, разрешающий перевозить в салоне котов, естественно, в специальной сумке, задвинутой под кресло впереди сидящего пассажира. По ходу сборов, Джерамая давил на мое сознание и психику разговорами о том, что не плохо бы, если нас в аэропорту кто-нибудь встретил и отвез в гостиницу. Мол, чужая страна, другие правила, поборы экологов, произвол гаишников, языка не знаем и т.д. Ко всему надо добавить, что Каракас был не конечной нашей целью. Мы должны были переночевать там и только утром следующего дня на местном самолете перелететь в Эль Тигре – местечко посреди саваны. Говорили, что там абсолютно ничего нет кроме школы. Я с сомнениями отнеслась к закомплексованности мужа, но все-таки пошла ему навстречу. Вспомнила нашего соседа по квартире в Хьюстоне, Карлоса из Венесуэлы. Решила найти его адрес в телефонной книге. Удача. Нашла. Договариваемся о встрече, узнав, что у него в Каракасе живет брат. Пообещав заплатить за услуги сто пятьдесят баксов, плюс передать коробку с подарками – все остались довольные сделкой. Наконец, чемоданы собраны, дом сдан квартирантам, и рано утром наш друг Стефан отвез нас в аэропорт.

Предъявив паспорта, билеты, справки и кота – нас информируют о каком-то несделанном документе для перевоза животных, заверенным иммиграционным врачом. Нам меняют дату вылета на утро следующего дня с целью, чтобы мы успели добыть эту бумажку. Я в истерике. Стефан уехал. У нас четыре чемодана, сумки и кот. Слава Богу, что мы в Америке, и из любого положения может быть найден выход. Берем напрокат машину и начинаем мотаться по городу. Вначале надо найти врача и сделать дополнительный документ, потом в другой части города найти начальника с печатью. Молимся, чтобы время наших визитов не совпало с их ланчами или другими нежданными подводными течениями. Вымотанные, к вечеру возвращаемся в свой пустой дом, подготовленный новым жильцам, устраиваемся спать на полу до следующего дня.

Рано утром мы опять в аэропорту со всеми документами. На сей раз нам дали зеленый свет и отправили в Майями, где мы должны пересесть на другой самолет через пару часов, летящий в столицу Венесуэлы Каракас. Начинается паспортный контроль, подходит наша очередь. Багажи уже пошли по контейнеру и скрылись из виду. Нам протягивают наши билеты, и вдруг – телефонный звонок. Служащая аэропорта, все еще держа в одной руке документы, другой берет телефонную трубку. Я не знаю, как это объяснить, но мое шестое чувство сказало мне тогда: это касается нас. Раз уж сразу все пошло по колее... Как там у Высоцкого: «Я цели намечал свои на выбор сам, а вот теперь из колеи не выбраться». Оглушают новостью, что в Хьюстоне допустили ошибку, отправив кота в салоне, и что с такого-то числа и месяца до такого-то нет разрешения перевозить животных на этой авиалинии. Ядрена вошь! За что страдаем?! Не по нашей ведь вине. Халатность. Все учтено и нас не отправляют восвояси, а разрешают продолжить рейс, найдя другую компанию, уже не штатовскую, а южноамериканскую. А им-то видно пофиг наш кот. Багаж уже улетел в Каракас. Нас заверили, что мы его получим в камере хранения. Ждем еще два часа. Опять в очереди на рейс. Протягиваем билеты, кота и его справки. Все довольны. Все улыбаются. Мимоходом спрашивают о наличии нашего багажа. «Наш багаж уже отправлен другим рейсом» – радостно сообщаем мы. Нам перекрывают вход в самолет. «Не положено отправлять пассажиров, багаж которых на другом рейсе», – инструкция гласит и ее нельзя нарушить. Мы уже в полном безразличии от усталости, нервотрепок и чувства голода, возвращаемся к нашей первой компании и рассказываем о случившимся факте.

«Так зачем же вы сказали, что ваш багаж улетел?»

«А мы что, знаем все ваши инструкции? Вы что, нас предупреждали?»

Взяв на себя миссию наших попечителей, они оставались верны ей и, проникшись к нам сочувствием, даже разрешили позвонить Карлосу в Хьюстон. Мы обязаны были информировать его о нашей задержке. Он в свою очередь должен был позвонить брату, который уже несколько часов стоял в аэропорту с плакатом в руках, ожидая нас и обещанное бабло. Кстати, Карлос стал оговаривать новый контракт на повышение ставок ввиду нашей проволочки в Майями, приплюсовав еще сто долларов сверху обещанных. Деваться некуда, мы приняли условие. Итак, следующий самолет на Каракас только через пять часов. Вместо двух дня, мы будем там в полночь.

Политически грамотные теперь по всем инструкциям, мы бойко отвечаем, что весь багаж при нас в виде сумки и рюкзака, а также кота, – мы наконец-то, в салоне самолета венесуэльской компании. В двенадцать ночи приземляемся, проходим паспортный контроль. Узнаем, что камера хранения не работает круглосуточно, и багаж мы получим только утром. Направляемся с потоком пассажиров к выходу, в надежде встретит брата Карлоса. Вдруг какой-то тип произносит что-то похожее по звучанию: джеэри или жери. Мой муж с радостью откликается и бросается в объятья с вопросом: «Карлос?» Слышим в ответ: «Карлос ждет вас в ресторане. Пойдемте к такси». Их было трое молодцев. Они схватили наши сумки, пытались взять у меня клетку с Сашей тоже, но я не доверила свое детище и предпочла иметь его при себе. Джерамая с легкостью проглотил их приманку о Карлосе с рестораном. Потом он объяснял это измучившей его дорогой, усталостью и желанием прикоснуться побыстрее к гостиничной подушке. У меня же в голове не стал укладываться такой сценарий. Мгновенно возникла картинка в моем воображении, что-то наподобие «Крестного Отца»: сидит братан Карлоса в шикарном ресторане, курит кубинскую сигару и поджидает своих мальчиков с нами. «Что-то здесь не то», – пронеслось в голове, – со слов Карлоса, его нищий брат не станет делить свою добычу с такой толпой». Я стала притормаживать и выражать свои сомнения по поводу наших встречающих, но Джерри резко, как он это умеет, одернул меня со своим американо-логическим взглядом на ситуацию: «Брат устал, ждавши нас в аэропорту и, естественно, отдыхает в ресторане, послав за нами своих друзей». Садимся в такси. Трое молодцев впереди, а я с Сашей в сумке и с Джерамаем на заднем сидении машины. Едем. Темно. Уже и огни города кончились. Темные горы вокруг. Один из типов начинает требовать деньги. Я вижу его профиль с поломанным носом. Наверное, он единственный кое-как знал английский, так как остальные разговаривали только по-испански. Он переходил на крик, угрожал. Командовал останавливать несколько раз такси среди гор, стоявших зловещей стеной по обе стороны дороги, сдавливающих наш разум и волю. Я жалобно скулила. Мое тело было парализовано. Джерамая трезво, к сожалению, с большим опозданием, оценил случившееся, подтвердив, что нас действительно похитили и попросил меня не говорить по-английски. На ломаном русском он перекидывался со мной отдельными фразами, типа: мы очень плохо и т. д. Когда такси в очередной раз стало двигаться в неизвестном нам направлении, он вдруг стал приказывать остановить машину и с жестью в голосе произнес: «Я ветеран вьетнамской войны, моя жена русская. Останавливайте машину, и я буду драться с вами на смерть, защищая свою жену». Я оторопела от уважения, услышав такую впечатляющую речь, и подумала: «Погибать – так с музыкой. Вот, вытащу сейчас кота из сумки, сожму ему бока, насколько сил хватит, а он оголит свои когти, которые я направлю в их омерзительные рожи». Но тут в машине что-то стало происходить между похитителями. Выкрикивая нам угрозы, они стали горячо о чем-то спорить между собой.

Я обратила внимание, что между ломаным носом и водителем такси происходят какие-то несостыковки. Вдруг водитель (из них только он имел проблеск интеллекта в глазах, и, возможно, не ожидал такого поворота событий и также был обманут, как и мы) говорит: «Я отвезу вас в аэропорт». Обратная дорога казалась вечной и то, что она в действительности была обратной с того света – может, поэтому представлялась нереальной мечтой. Как можно поверить в услышанное? Я продолжала скулить. Таксист повернулся в мою сторону и нервозно сказал опять: «Смотри, вот знак аэропорта стоит на дороге!» Наконец, действительно замелькали огни, и аэропорт предстал перед нашим взором, только не с фасада, а с тыльной его стороны. Они резко затормозили. Мы выскочили из машины. Удивительно, что наши сумки были выброшены из багажника тоже. Машина рванула наутек – так мне показалось. Джерамая в ту же секунду бросился к каким-то двум мужикам, ремонтирующим машину на обочине. Был второй час ночи. Он им в горячке пытался что-то сообщить, но из всего сказанного они поняли, наверное, что мы ищем вход в здание. Брат Карлоса одинокой фигурой маячил в зале с плакатом, на котором были написаны наши имена. Добро пожаловать в Венесуэлу!

Как правило, все международные аэропорты мира расположены далеко от столиц. Брат Карлоса отвез нас в скромную гостиницу какого-то провинциального пригорода Каракаса. Рано утром пустые желудки стали просить кушать. Напуганные до смерти вчерашним злоключением, мы не торопились покидать наше временное убежище. Казалось, что стоит только нам выползти наружу – мы опять попадем в специально расставленные на каждом углу хитросплетенные ловушки для наивных америкашек. Через пару часов терзаний и сомнений голод стал одерживать победу над страхом. Шарахаясь от каждого прохожего, мы двинулись в поисках съедобного. Какая-то серая провинциальная дыра. Делаем один поворот, потом другой. Вот, кажется, эта улица более оживленная. С осторожностью проходим мимо большой мужской компании. Или мне послышалось? Мои уши ласкают родные словосочетания: бл..ь, твою мать и т. д. Меня схватил радостный столбняк. Что потом было! Мы бросились целоваться и обниматься. Это были наши русские моряки. Они пригласили нас на свой корабль греческой компании и угощали по-царски деликатесами, приговаривая: фирма все оплачивает. Потом они напились и стали превращаться в подобие свиней. Хотя, такое аллегорическое сравнение мне до сих пор непонятно. Да, простят меня эти интеллектуальные создания. Нажравшись, мы исчезли из этого общества по-английски – не простившись. Позже брат Карлоса заехал за нами и отвез опять в аэропорт. Он помог найти наш багаж, прилетевший раньше нас и, получив «зелень», распрощался. А у нас еще оставалась куча дел: компьютер, монитор и принтер нужно было получить в карго. Вкратце объясняю для тех, кто не знает, что это такое. Дополнительный багаж, который не входит в стоимость твоего билета, а за плату посылается по месту твоего назначения. Твоя обязанность его растаможить. Мы уже имели опыт работы с карго при поездке в Кувейт и очень издевались про себя над бюрократией растаможенного контроля там, когда нам пришлось с одного этажа конторы подняться на другой за какой-нибудь печатью или подписью. Так вот, когда мы столкнулись с растаможкой в Венесуэле, то мы опять попали в нашу колею, из которой мы, наивные души, решили, что уже выкарабкались. «Крутые, скользкие края имела эта колея». Нам сообщили, что на растаможку багажа, оказывается, потребуется не меньше недели. Услышав такое, я взорвалась и потеряла контроль над собой. Громко реву. Мне плевать, что обо мне думают все вокруг. Беспощадно матерюсь и размазываю по лицу слезы и сопли. Подсовывают нам молодого венесуэльца для помощи растаможить наш багаж в течение полдня за сто баксов. Мой рев превращается в истеричный вой. Грабеж среди ночи и дня продолжается! Мы опять загнаны в угол и нам ничего не остается, как принять предложение. Простому смертному, наверное, никогда бы не видать больше своего карго. Столько бумаг, анкет, подписей и печатей! Причем, приходилось еще брать такси, чтобы подъехать в другую контору за каким-то автографом, в нескольких местах давать взятки за срочность или за время обеденного перерыва. Мы бегали, как угорелые, за этим молодым человеком, знавшим весь тот запутанный бюрократический клубок. Он был профессионал в своем деле. Я поняла, что его работа была оплачена по заслугам.

Когда, наконец, мы получили все свои коробки, дело осталось за малым: найти самолет до Ель Тигре – нашего конечного пункта назначения. Летательный аппарат напомнил мне нашего «кукурузника», когда в семидесятых я перелетела из Улан Удэ в Свердловск. Всего двадцать пассажиров на борту. Кто летает в такую глубинку саваны? Вывернув карманы наизнанку и вытряхнув наши последние гроши за лишний вес багажа, мы около трех часов созерцали недоброжелательную страну с высоты птичьего полета. Даже белая полоса курортного пляжа Карибского бирюзового, искристого моря не грела душу и не будоражила воображение.

Приземлившись в мини-аэропорту Ель Тигре, пришлось нанимать двух таксистов для перевозки наших субстанций с сопровождающим грузом. Чтобы не съехать опять в злосчастную колею, нужно было маскировать нашего нелегала – Сашу. Ему эта дорога тоже стала боком: провел в сумке несколько суток, где ни сесть, ни встать, ни туалет сделать с кошачьим достоинством. По дороге в такси я заставила его проглотить полтаблетки снотворного, чтобы он не выдал нас и себя со всеми потрохами школьной администрации. Его душераздирающие кошачьи песнопения, как будто его везут на бойню, стали стихать, но спящие глаза он старался, превозмогая работу наркотика, держать распахнутыми с последними усилиями инстинкта самосохранения. Подъехали к комплексу двухэтажных домов квартирного типа с глухим полутораметровым забором вокруг и с человеком у ворот, одетым в военную форму. Он держал внушительное огнестрельное, боевое оружие наперевес через плечо. «Так, вот под какой охраной нам предстоит отбывать здесь свой контракт», – пронеслось в голове. Джерамая один начал таскать чемоданы и коробки с компьютером к подъезду дома. Стоя с Сашиной сумкой все еще поодаль ворот, выжидала, когда наконец откроют двери нашей квартиры, и я смогу незаметно прошмыгнуть с котом внутрь. Некоторые из учителей, живших в этих же домах и вышедших нас приветствовать, иногда бросали взоры в мою сторону. Наверняка, я вызывала у них удивление своим странным поведением: муж один таскает тяжеленные чемоданы и сумки, а его жена стоит за воротами, как пограничник на присяге и, при виде их взглядов, издали машет приветливо рукой с глупейшей улыбкой на лице. В этот же самый момент оглушительный собачий лай эхом прокатился по саване. Я оглянулась – местная дворняга уцепилась зубами в сумку, пытаясь разорвать ее в клочья. «Прошиб меня холодный пот до косточки...» (Вот вам картинки все к той же песни продолжаются!) Ну, уж нет, не допущу, чтобы какая-то несчастная дворняга спихнула нас опять на тот же куплет. Я бросилась в атаку с победоносным воплем. К счастью, бездомная псина оказалась трусливой и сразу же, поджав хвост, убралась восвояси. А я, схватив сумку во избежание повторных сюрпризов, приблизилась бочком к подъезду и, не пожав никому руки, сиганула в приоткрывшуюся дверь. Таким образом, наш нелегальный котик оказался за запертыми дверями, семью замками, в самой дальней спальне с окнами на глухой двор.

Развесив платья по шкафам, Джерри и я решили прогуляться и осмотреть место своего добровольного заключения. Едва мы вышли на дорогу, с двух сторон которой возвышался забор из кирпича, как Великая Китайская стена – наши глаза зафиксировали знакомый до боли знак «М», в который упрямо упирался наш «Бродвей». В этом забытом богом и людьми месте, где, как нам говорили, ничего нет – во всей своей красе стоял родной Mc'Donald’s. Мы прямиком направились туда, оставив с левой стороны свою будущую школу, в которой нам предстояло работать и еще через метров сто – супермаркет.

Начался учебный год. Я преподавала компьютер с седьмого по двенадцатый классы. Искусство мне дали только два часа в неделю для желающих. Джери преподавал все науки и даже творческое письмо. Мы были так заняты учительским делом, что приходилось писать планы и готовиться к урокам в выходные дни. Дети были очень одаренные и даже, можно сказать, не преувеличивая, суперталантливые. Основной контингент был из Аргентины. Родители этих учеников работали на нефтяных компаниях и жили роскошно: где нефть, там и деньги. Но попадались и местные – это элитный класс. Однажды, я дала задание на тему графического стиля для своей семьи: бумага для письма, визитная карточка и конверт. Я увидела, что одна девочка ввела символ самолета в свой логотип. Я с иронией спросила о наличии такой машины в их семье. Она тихим голосом ответила, что у них есть самолет. Я заткнулась, поняв, что у меня в классе учатся о-о-чень богатые студенты.

Приближались осенние каникулы. Я решила познакомиться со страной поближе и купила путевки на остров Маргарита. Остров поразил меня своей европейской, артистичной суетой на улицах с художниками и ресторанчиками. А еще там был умопомрачительный универмаг или, как они называют – галерея. Ее эклектический стиль и эмоциональный захват пространства невообразимыми фантазиями архитектурных заморочек с участием цвета, аквариумов, лестниц и интерьеров сразили меня наповал. Я потратила половина своей фотопленки, стараясь запечатлеть как можно больше фрагментов этого чуда, (тогда еще не было цифровых фотоаппаратов). Остров был поистине романтический. Мы жили в красивой гостинице на берегу Карибского моря с его белым песком и высокими пальмами, растущими прямо у воды. Вечером грех было не отведать местную кухню с красной рыбой, а еще мы танцевали в баре, расположенном на крыше дома, под открытым, звездным небом.

Это счастливое время, казалось, было для нас компенсацией за все те злые происшествия, случившиеся с нами в начале нашего приезда в эту страну. Только, видит Бог – рано мы расслабились. На Рождественских каникулах я решила лететь в Минск. Сашу оставлять в Венесуэле было уже некомфортно, так как он постоянно хотел запечатлеть свой силуэт в окне, а иногда мы не успевали его спрятать при визитерах. На семейном совете было решено, что Саша поживет с моим братом в заснеженной Беларуси. Джерамаю приспичило лететь к своим родственникам через остров Ямайку. Он говорил, что увидеть этот остров было мечтой его всей жизни. Я не стала спорить. Приземлившись в Минске, мне сообщают дикую новость: звонил Джери и сказал, что срочно вылетает другим рейсом (на обмен билета уже не было времени), в Сан Антонио: его брат-близнец покончил с собой. Увы, Ямайка так и осталось его несбывшейся мечтой...

Весенние каникулы. Умирает отец Джери. Замечательный человек, заменивший мне моего родного отца, выручавший нас не раз в нашей тернистой в первые годы совместной жизни. Джери летит раньше меня и хочет застать его в живых. Я не верю прогнозам врачей, хочу дотянуть до каникул каких-то оставшихся пару дней и лечу вслед, но уже на похороны.

Возвратившись назад в Венесуэлу, получаем новый, неожиданный удар: нам отказывают в контракте на следующий год. Это значит, у нас не будет летнего отпуска, который мы планировали провести в Европе, с посещением Парижа и Венеции. Я восприняла эту новость весьма трагично, тем более, что еще месяц назад нас благодарили за наше желание остаться работать в этой школе. Несправедливость. Обман. Истерика. Напившись, устроила дебош во дворе нашего дома на хохму нашей охране. Я пинала ногой чью-то машину и кричала: «Ненавижу Венесуэлу!!!»

До конца учебного года остается одна неделя, но злая судьба и не думает оставлять нас в покое, а готовит новый, грандиозный нокаут под финал нашей венесуэльской эпопеи. Было воскресенье. Я, как обычно, в своем классе за компьютером готовилась к урокам. Джери стучит в окно и кричит: «Хьюстон затопило, наш дом под водой!» Удар ниже пояса: мои картины!!! Уезжая, я составила их на пол в одной комнате со всем своим скарбом, так как весь остальной дом был сдан в аренду.

... Эй, вы, задние! Делай, как я. Это значит – не надо за мной. Колея эта – только моя! Выбирайтесь своей колеей. ...

Валентина Киселева,

Хьюстон