Америка справится с агрессивным вирусом и на этот раз

Америка: влево, влево, еще левей!

Вот уж воистину, чем больше узнаешь, тем яснее видишь, как же многого еще не знаешь. Я, например, долго жил под впечатлением, что годы маккартизма, а затем холодной войны всадили американцам такую дозу прививки от всякой левизны, что выработали иммунитет на века. А вот – нет, сегодня популярность левых идей может сравниться разве что с периодом Великой депрессии, когда численность Компартии достигала 100 000 человек, а к ним примыкали еще сотни тысяч сочувствующих, сопутствующих и симпатизирующих. В мою же бытность корреспондентом в США в 90-е, тема левых в общественной жизни просто отсутствовала. Меня она заинтересовала только в тот момент, когда советскому строю наступил полный и окончательный капут: как же теперь американские коммунисты без нас, без советской помощи, должно быть, левые идеи потеряли в Америке свой последний шанс?

Словом, не без труда я разыскал Северокалифорнийский обком Компартии США (по месту моего корпункта в Сан-Франциско). Я нашел его в одном из бедных районов города, где обкомовцы ютились в подвальном помещении крохотного книжного магазинчика, торгующего левацкой литературой. Зрелище было, и в самом деле, жалкое: помещение, давно незнающее ремонта, обшарпанные столы, износившиеся стулья…. Шесть – семь человек не очень опрятного вида и далеко не первой молодости что-то печатали на пишущих машинках, размножали на принтере, куда-то звонили.… Но, поговорив с Первым секретарем, афроамериканкой, тоже, кстати, бальзаковского возраста, я увидел этих копошащихся по офисным делам людей в несколько ином свете. По своему, они были героями. Правда, только в том смысле, что им годами приходилось вести двойную жизнь, тщательно скрывая свою партийную деятельность от соседей, знакомых, а порой и семьи, чтобы – нет, с властями у них особых проблем не было – но чтобы не стать изгоями самим и не подвергнуть той же участи близких. И все это лишь ради своей утопической идеи социальной справедливости.

Таков был в то время общественный настрой в отношении «комми», как презрительно называли коммунистов. Позже, однако, мне стало очевидно, что искал я не там и не то. Кондовые просоветские коммунисты, действительно, давно отжили свое, но в стране появилось нечто новое левое, нашедшее приют под крышами американских университетов. По-видимому, после мертвящего шока маккартизма движение за гражданские права в 60-е годы оживило весь политический ландшафт Америки, включая левую мысль. И, как мы видим сегодня, именно университеты, многие из них, стали сначала инкубаторами, а затем высокопроизводительными питомниками, где левая профессура воспитала поколение, может и не одно поколений людей, чьи взгляды даже по либеральной шкале отошли далеко влево от центра, вплотную приблизившись к марксистской мысли об изначальной порочности и неисправимости капитализма. И, следовательно, необходимости борьбы с ним.

Сегодня мы видим этих людей, известных как «прогрессисты», практически во всех сферах жизни, в том числе и в политике. Непреклонная обличительница капитализма, член Палаты представителей Конгресса США Александрия Оказио Кортес, например, заявляет: «Мы должны провести капитальный ремонт в Америке, загаженной и порабощенной неисправимым капитализмом». Ее единоверцы, не облеченные столь высокой должностью, говорят прямо: капитализм должен быть разрушен. Для них и Берни Сандерс с его социалистическими идеями всеобщей бесплатности и государственного регулирования, с его видением постепенного реформирования капитализма уже недостаточно левый.

В американском образовании есть одна фундаментальная проблема. При том, что во многих случаях студентам блестяще преподают их специальность, с общим образованием – элементарными познаниями в истории, географии, литературе – у них беда. Будь иначе, возможно, мы не увидели бы в рядах нынешних протестующих и хулиганствующих так много образованной молодежи из благополучных белых семей. Будь по-другому, эта молодежь поразилась бы, до чего же все происходящее сегодня в Америке поразительно напоминает атмосферу перед и во время Октябрьской революции в России. И даже то, что происходило в России уже после прихода большевиков к власти. Знай они, к чему это все у нас привело, у них от негодования и страха перехватило бы дыхание.

Сегодня в Америке образованный класс открывает объятия протесту, вдохновенно повторяет лозунги митингующих, поддерживая кошельком и делом энергичное движение «Жизнь черных имеет значение», сокращенно «ЖЧЗ». Либеральная публика жаждет перемен – социальной справедливости, управы на произвол полиции, бескомпромиссной борьбы с расизмом. Точно также сто с лишним лет назад революцию приветствовала немалая часть русской интеллигенции, точно также жаждала она перемен, равенства и братства, деятельно помогая большевикам захватить власть. И точно также, как американские либералы в отношении негров, русская интеллигенция испытывала чувство вины перед пролетариатом, перед простыми людьми.

В Америке мало кто знает, но нам-то хорошо известно, чем это кончилось для многих прекраснодушных интеллигентов в советской России – «философскими пароходами», поражением в правах, ГУЛАГом, немало образованных людей обиженный пролетариат без лишних слов просто поставил к стенке. Эти наивные умные люди, быстро осознавшие, какого монстра они помогли создать, стали помехой власти большевиков, которые до того видели в них лишь «полезных идиотов», которых можно использовать. Примерно так же американские прогрессисты, эти циничные фанатики левизны, используют протестующих молодых романтиков и прекраснодушных либералов постарше. Как и бурлящее недовольство в негритянской среде.

Примерно так же сто с лишним лет назад большевики искушали массы лозунгами за социальную справедливость: «Кто был ничем, тот станет всем!». Очень похоже, но только без расового ингредиента. В условиях России главным орудием большевиков, их солдатами революции были не негры, а пролетариат. Но молодые романтики, что мечтают о переменах в Америке и призывают революцию, не знают, что, придя к власти, большевики в России, и в самом деле, добились социальной справедливости и абсолютного равенства, правда, на свой лад. Если раньше в стране были богатые и бедные, то с их приходом – остались одни только бедные. Другого равенства, другой справедливости леваки марксистского толка по определению создать не могут.

Сегодня протестующие в Америке рушат памятники историческим персонажам. Со стороны это может показаться безумием. Но только со стороны. А если вдуматься, то увидим, что всем известным революциям непременно сопутствует разрушение наследия прошлого, памятники часто принимают на себя первый удар. Это необходимый символизм утверждения новой власти, новых идей и идеалов в ходе перенастройки сознания масс. И речь ведь идет не просто о стирании памяти о ярких исторических личностях. Бунтовщики нанесли удар по сакральным фигурам этой страны, по «отцам-основателям» – Дж. Вашингтону и Т. Джеферсону, другим выдающимся президентам – У. Гранту, А. Линкольну, Т. Рузвельту, т.е. фигурам во многом определяющим американскую идентичность. Точно также сносили памятники и большевики в России. Но опять-таки в силу российской специфики главный удар они обрушили на церкви, на православие, как основу русской идентичности. Храмы, если и не сносили полностью, то превращали в склады, мастерские или что-то иное, убивающее мысль о вере. И точно так же, как это делают сегодня подыгрывающие протесту мэры-демократы в Америке, большевики переименовывали площади и улицы в России, стирая память о прошлом.

Живущие в Соединенных Штатах выходцы из России, что прошли в свое время через горнило коммунистической власти, с ужасом смотрят на то, что происходит вокруг. Им памятны усилия советского государства затолкать всю страну в пузырь единомыслия, группового или, точнее сказать, стадного мышления. Они помнят, как сверху спускались указания, что считать правильным и что неправильным. И как наказывалось любое отступничество, любое высказанное публично инакомыслие. В Америке все происходит иначе, но тоже страшно. Стандарты правильного мышления, модели поведения задает не государство, а университеты, медиа и шоу-бизнес – самые эффективные манипуляторы общественного сознания. Сегодня в этих сферах царит левое мышление, по природе своей не допускающее никакого выпадения из этого ряда, ибо кто не с нами, тот против нас, тот расист. А расисты в их понимании – все, кто активно не участвует в поисках проявления расизма, который горячим головам видится везде, вплоть до первого хода белых в шахматах. Расисты – это все, кто не поддерживает «ЖЧЗ», если не прямым участием в протестах, то хотя бы материально, кто, на худой конец, не выставил у себя в окне плакат с поддержкой черного движения. Сегодня в Америке клеймо расиста примерно то же, что приговор «контра», враг революции в годы большевистского переворота в России.

По большому счету то, что сейчас происходит в Америке – ценностная переориентация общества под лозунгами расовой и социальной справедливости – можно назвать культурной революцией, вызывающей восторг у либеральной публики и большую тревогу у всех остальных.

Американцам решительное сражение за будущее предстоит пережить в ноябре, выбирая своего президента. Формально левые в этой игре участия не принимают, однако находятся на низком старте и при случае готовы подтолкнуть ход событий в нужном направлении. Их отношение к выборам четко выразила почетная коммунистка, легендарная Анжела Дэвис:

– Я не считаю, что эти выборы означают, что мы выбираем кандидата, который сможет повести нас в правильном направлении. Это выборы того кандидата, на которого можно наиболее эффективно оказывать давление с тем, чтобы он создал большие возможности для развертывания антирасистского движения. Байден во многих отношениях весьма проблемный кандидат, но я бы сказала, что он с наибольшей вероятностью отнесется серьезно к требованию масс.

Именно на это – водить рукой дряхлеющего на глазах Байдена – и рассчитывают прогрессисты в случае его победы. Их влияние в Демократической партии, в том числе и среди политиков-демократов в Конгрессе за последние годы стало очень заметным, сейчас же протестная улица увеличивает его кратно. Именно таким образом, рассчитывают прогрессисты, затеянная ими культурная революция может перейти в революцию социальную и экономическую.

По старой коммунистической привычке Анжела Дэвис говорит от лица «масс». Но «массы» Анжелы Дэвис – это далеко не вся Америка. Есть еще и другая, большая Америка, которая изначально отрицает все это левое наваждение. И даже среди тех, кто вывешивает сегодня на двери плакат в поддержку «ЖЧЗ» и публично бьет себя в грудь, «выдавливая из себя привилегии белой расы» – так на языке культурной революции сейчас называется борьба с расизмом – немало людей, которым совсем не нравится такая Америка. И на выборах, оставшись наедине с избирательной урной, они готовы сбросить маску конформизма.

Результат предстоящих выборов совсем не очевиден. Определенно лишь то, что какой бы из кандидатов не пришел в Белый дом, Америку ждут нелегкие дни. Ни у Байдена, ни у Трампа нет потенциала объединить расколотое общество, примирить противостоящие друг другу лагеря. И любому из лагерей будет трудно примириться с поражением их кандидата, и потому нешуточное бурление страстей представляется неизбежным. Да, это тяжелейший кризис, через который проходит страна. Но такие кризисы уже случались в ее истории. И Америка с ними справлялась. Справится и на этот раз, как в сильном организме антитела справляются с агрессивным вирусом.

Михаил Таратута,

журналист