С дождем и ветром, с бурей и снегом, любой день – это бесплатный дар с неба

Моя ячейка общества.

В Минске и Киеве вышла новая книга Михаила Моргулиса «Один на один с жизнью». Это смешные и грустные воспоминания о жизни, о встречах с самыми разными интересными людьми. К примеру, с президентами Горбачевым и Рейганом, матерью Терезой, Александром Солженицыным, Евгением Евтушенко, Ростроповичем, Виктором Некрасовым. Предлагаем отрывок из книги.

Много лет подряд повторяю: Родину и родственников не выбирают! Что есть, то есть. Я это повторил Жириновскому, и он, по-моему, очень одобрил этот тезис.

Вы не хуже меня знаете, что литераторы обычно рассказывают о своих семьях с почтением, иногда с дрожью в строчках, с невероятной теплотой и сладостью. Во время такого, карамельного повествования о близких и дальних родственниках, предполагается, что литераторы с трудом сдерживают скупую писательскую слезу.

Естественно, во время этого душещипательного процесса никто уже не вспоминает о грандиозных скандалах, нецензурных выражениях, сплетнях, обидах и тому подобном. При напоминании о драках и предательствах все пишущие уходят в глубокую несознанку.

Под старость вспоминать далекое прошлое легче, чем вчерашний день. Был у меня друг, писатель Родион Михайлович Березов (настоящая фамилия Акульшин), я о нем еще напишу. Годков ему было уже за девяносто. Я спросил у него:

– Родион Михайлович, что вспоминается больше всего?

Он говорит:

– Себя вспоминаю, когда мне было годков шесть… Стою я, вот как сейчас, в Волге, по пояс в журчащей воде, и чувствую, как под ногами камешки речные перекатываются…

А надо сказать, что к тому времени одна нога была у него ампутирована. Вот что значит жизнь и память…

Просят и меня вспомнить о тех славных людях, которым судьба назначила быть моими родственниками.

Как говорили при коммунизме: семья – это ячейка общества. Вот я и попробую вспомнить всех, кто попал в эту ячейку.

Наверное, в представителях моей семьи отразился и я. В общем, наша, внешне тихая, семья была прекрасна в проявлении своих разнообразных ценностей.

Тут я заранее попрошу всех живых и ушедших простить меня, если интерпретация виденного мной не совпадает с их желаниями видеть себя умными, чистыми и благородными. Но я уверен, будущие поколения будут узнавать о нашей жизни не через конституции стран и политические речи, а по письмам людей друг к другу, по честным рассказам о тех, кто был рядом с тобой, и назывался – человеком, живущим на планете Земля. Поэтому во имя будущего поколения надо иногда писать правду.

Первым вспоминаю деда по отцовской линии. Это был удивительный дед. Он рубил и продавал лес. Жил в старинном украинском городе Белой Церкви. Вот он на фотографии: жесткое лицо, короткая борода, прищуренный на жизнь взгляд. А вот у бабушки, тоже видел на фото, были длинные, до пояса волосы. Каштановые, слегка вьющиеся. С дедом работало несколько лесорубов. На обед он приходил домой. Бабушка заранее готовила стол. Она знала, что на нем должно находиться: бутылка водки, бутылка подсолнечного масла и кастрюля горячего борща. Дед крякал, стоя выпивал из горла пол-литра водки, потом, также из горла, пол-литра подсолнечного масла, снова крякал, затем усаживался и съедал три огромные миски борща. Заканчивал трапезу шумным разгрызанием борщовой кости с хрящом. После этого ложился спать на сундук, подложив под голову кулак. Дико храпя, спал ровно час; вставал, и шел дальше пилить, рубить и валить деревья. За всю жизнь он был лишь один раз в театре. И смотрел «Гамлета». Про появляющихся тогда революционеров говорил: «Они все хотят стать гамлетами…»

Когда ему было восемьдесят три года, умерла жена, моя бабушка с длинными каштановыми волосами. Дед горевал, но недолго. И потом решил жениться. Детям, по их рассказам, он сказал: «Жизнь у меня стала проходить очень быстро. И я хочу успеть пожить еще с кем-то…». «Кем-то» оказалась молдаванка с игристыми глазами, младше деда на пятьдесят лет. Как выяснилось, почти все деньги дед вложил в бриллиантовые камни, и где-то их прятал. Во время интимного момента в их отношениях молдаванка выяснила, где дед прячет камни, и вскоре отравила его. Вот так закончилось для него желание пожить еще.

Мать рассказывала, что дед никогда не произносил красивых слов. Но помогал людям молча, привозя на телеге одно и то же: мешок муки и бутыль подсолнечного масла. Благодарности не любил, сгружал во дворе и быстро уезжал.

Много лет спустя я стал часто повторять: Принимайте каждый день, как подарок Сверху. С дождем и ветром, с бурей и снегом, любой день – это бесплатный дар с Неба. И поэтому радуйтесь каждому дню!

Может быть, это пришло ко мне от деда.

Мой другой дед был делопроизводителем. На работе он носил шелковые нарукавники. Любил, когда приходил в гости его отец и щекотал белой бородой пятерых внучек. Они смеялись и хватали прадеда за длинную белоснежную бороду.

Дед признавался, что часто задумывается, почему Бог дал ему пятерых дочерей и ни одного сына. К концу жизни он вроде бы получил ответ, в котором говорилось, что дед не выполнил что-то очень важное в жизни. И он грустно об этом рассказывал: «Это за то, что я не всех любил и многих не уважал…»

Бедный дед не знал, что эти рассуждения делали его похожим на праведника.

Кроме этого, он был чрезвычайно аккуратен. Все, от носовых платков до простыней, должно было быть белоснежным. Он ползал по кухне с тряпкой и проверял, нет ли пыли на карнизах. И когда находил ее, подолгу вздыхал и говорил бабушке: «Ну вот, нам только остается задохнуться в грязи…» Если стрелка на его брюках была не слишком острой, дед закатывал глаза и стонал от позора.

Однажды он собрал бабушку с пятью дочерями и сказал им:

– Пока мы на этом свете, надо проявлять любовь. А на том свете ее проявлять не надо. Там ее будут считать… Поэтому старайтесь любить в этой жизни…

У деда обнаружили рак. Тогда вообще не могли бороться с этой страшной напастью. Дед шел в больницу на операцию. Думаю, предполагал, что не вернется. И, тем не менее, он полчаса чистил и полировал ботинки. Потом сказал: «Наверное, это все», – всех поцеловал, и не вернулся.

Перед смертью он попросил ровно поставить его тапочки. Последними его словами были: «Ах! Вот оно что!»

Потом одна из его дочерей писала стихи, в них были такие строчки о нем:

«Кто праведник, ответь: монах, раввин, мулла?

Нет, тот лишь, в ком любовь жила»…

Михаил Моргулис,

Флорида