Это была настоящая революция, мир стал иным

Но восстали не пролетарии, мятеж подняли студенты .

Не так просто попасть в Елисейский дворец – резиденцию президента Франции, даже если тебя ждут. Пришлось томиться на небольшом крылечке, в окружении полицейских, пока дежурные за запертой дверью выясняли то, что им положено знать. Потом охранник по внутреннему дворику провел к подъезду, на втором этаже передал – с рук на руки – местному дежурному. Тот проводил в приемную. Секретарь распахнула дверь, и я оказался лицом к лицу с человеком, чье имя, окруженное героическим ореолом, известно мне еще с юности.

В кабинете с зашторенными окнами было жарко, но попыхивавший сигарой хозяин чувствовал себя превосходно. От пронизывающего взгляда его голубых глаз временами становилось не по себе. Он, без сомнения, обладал умением разбираться в людях. Умением, приобретаемым в ситуациях драматических. Например, в тюрьме, где хозяин кабинета, советник и друг тогдашнего президента Франции, известный деятель левого движения Режи Дебре когда-то провел три года.

– Хочу напомнить, – говорил мне Режи Дебре о революции 1968 года, – что события начались с того, что в университете Нантер попытались ограничить сексуальную свободу молодежи. Теперь такой проблемы не существует, никто молодежь не ограничивает. Восстание студентов сыграло значительную роль в развитии общества, прав и свобод, эмансипации женщин.

Эпидемия покушений

Что-то случилось в 1968 году... Иногда покушения следуют одно за другим, словно бы убийц охватывает какая-то эпидемия. В апреле 1968 года всадили три пули в знаменитого вождя западноберлинского левого студенчества Руди Дучке. В апреле же застрелили Мартина Лютера Кинга, всемирно известного лидера движения за права темнокожих американцев. В июне убили сенатора Роберта Кеннеди, которого ждала победа на президентских выборах в Соединенных Штатах.

В феврале 1968 года студенты в Бостоне объявили голодовку в знак протеста против участия США во вьетнамской войне. Вскоре десять тысяч студентов прошли маршем в Париже. Это было лишь начало!

Молодые люди, возмущенные расизмом и войной во Вьетнаме, выходили на улицы в Мемфисе и Мехико, в Вашингтоне и Токио. Левая молодежь восстала в Западном Берлине, Париже, Лондоне.

Студенческие мятежи переросли в настоящее восстание – в Америке, Европе и Азии.

Конечно, все началось не в один день. В 1968 году выплеснулось то, что копилось годами. После Второй мировой в Европе, Америке, Азии – подъем рождаемости, бэби-бум, и в 60-е годы особенно много молодых людей поступает в университеты. Аудитории переполнены. Студенты дискутируют между собой и спорят с университетской администрацией.

Первые протесты в студенческих городках, в кампусах – не из-за войны во Вьетнаме. Не нравились университетские порядки, условия жизни в общежитиях, строгие правила, ограничивающие свободу. Студенты взорвались, демонстрируя страсть и ярость. А дальше волна покатилась, сметая все на своем пути.

«Новые левые» – этот термин придумал американский социолог Чарлз Райт Миллс. Он написал работу под названием «Письмо новым левым». Новые левые вырвались за стены кампусов. Молодежь заставила говорить о себе как о политической силе. Казалось, студенты штурмуют самые основы буржуазного государства. Студенческий протест соединился с глубоким недовольством вьетнамской войной.

Первая телевизионная

Наступила эпоха расцвета СМИ, прежде всего – телевидения. Голубой экран горел в каждом доме. ТВ в определенном смысле помогало протестующим, объединяя мятежников, – внутри страны и за границей.

И война во Вьетнаме так возмутила американцев потому, что это была первая телевизионная война.

Благодаря высокопрофессиональной работе американских репортеров зрители видели, что там происходило.

Ханой навязал Соединенным Штатам кровавую войну на истощение, стараясь убить как можно больше американцев, чтобы заставить Вашингтон уйти из Вьетнама. Президент Линдон Джонсон разрешил генералам отвечать на атаки вьетнамцев бомбардировками. Но Северный Вьетнам не был индустриальной страной, чью экономику можно разрушить с воздуха. Линдон Джонсон видел, что война съедает ресурсы и деньги, которые нужны «для внутреннего пользования». Он хотел построить великое общество. Но не знал, как выбраться из Вьетнама без того, чтобы враги не спустили на него всех собак.

В результате страна возненавидела своего президента. Газеты печатали письма видных американцев:

«Уважаемый господин президент! Вы убили столько северных и южных вьетнамцев. Как вы можете спать по ночам?»

Антивоенные настроения охватили столь значительные слои общества, что Линдон Джонсон не рискнул баллотироваться на следующий срок. На президентских выборах в 1968 году победил Ричард Никсон, который обещал: «Я не сброшу атомную бомбу на Вьетнам. Я не введу войска ни в Северный Вьетнам, ни в какую-либо другую страну региона».

Никсона и избрали для того, чтобы он покончил с войной.

Белые и черные

Если бы не вьетнамская война, Линдон Джонсон считался бы выдающимся президентом. Он больше всего был занят социальными реформами и сыграл важнейшую роль в том, чтобы темнокожие американцы добились равноправия.

Назначенная президентом комиссия пришла к выводу, что страна раскалывается на две: на черную и белую Америку.

Они не равны и существуют каждая сама по себе. В ту пору американское общество – за исключением либералов – считало, что темнокожие справедливо лишены права голосовать, ходить вместе с белыми в школы и кино, ездить в трамвае, обедать, плавать с белыми в бассейне, сидеть рядом на скамейке…

Считалось, что негры – народ отсталый и генетически неполноценный. Это оправдывало расизм и сегрегацию. Темнокожий мужчина не смел протянуть руку белой женщине – его могли обвинить в попытке изнасилования. Черным парам было запрещено на публике не только целоваться, но и показывать свои чувства. На перекрестке белый водитель получал преимущество.

Особенно тяжко приходилось темнокожим на Юге страны, в бывших рабовладельческих штатах. Сенаторы и конгрессмены от южных штатов были весьма влиятельны на Капитолийском холме, и президенты не рисковали вступать с ними в спор. Кроме того, любой кандидат в президенты зависел от голосов избирателей на Юге.

Первыми рискнули братья Кеннеди, когда Джон был избран президентом и сделал своего младшего брата Роберта министром юстиции.

Власти южного штата Алабама не разрешали белым и черным детям учиться вместе. Федеральный суд признал законы Алабамы о сегрегации противоречащими конституции. Но губернатор штата Джордж Уоллес призвал сограждан не подчиняться федеральной власти, не исполнять решения суда и держать оборону у школьных дверей.

Двоих темнокожих студентов – юношу и девушку, которых зачислили в университет Алабамы, просто туда не пускали. Губернатор Уоллес, которого поддерживали многие белые, заявил, что он не позволит неграм учиться в его университете. Президент Джон Кеннеди и министр юстиции Роберт Кеннеди решили заставить губернатора выполнить решение суда, хотя понимали, что это повредит им в глазах южан.

Роберт Кеннеди попросил брата подписать указ об отправке в Алабаму национальной гвардии. Когда прибыла гвардия, губернатор Уоллес отступил. Он злобно сказал журналистам: «В следующем году выборы. Юг скажет свое слово. Югу некоторые ребята очень не нравятся».

В ноябре президента Джона Кеннеди убили.

«Мы виновны!»

В том же 1963 году в Вашингтоне прошел марш в защиту гражданских прав темнокожего населения. Съехались американцы, черные и белые, со всей страны. Они пели: «Мы все преодолеем!» На митинге выступали многие известные люди, в том числе популярный актер Берт Ланкастер. Один из ораторов говорил очень эмоционально:

– Нам нужна свобода! Свобода! Свобода!

Марш имел огромное значение для страны. Белые американцы решили, что они должны помочь своим черным согражданам, потому что белые виновны в их страданиях. В те годы темнокожие активисты жадно читали сообщения о борьбе против колониализма в Африке, их вдохновляла победа революции на Кубе, успешная борьба алжирцев против Франции. Борьба за равноправие темнокожих становилась частью глобального противостояния белому империализму.

В историю вошла знаменитая речь Мартина Лютера Кинга, которая заканчивалась взволнованным монологом, где рефреном звучали слова «У меня есть мечта». Он призывал отказаться от насилия и хотел, чтобы черные стали полноценными гражданами Америки.

Белые американцы приняли на себя вину за убийство Кинга или, точнее, за то, что не смогли остановить рост ненависти, которая сделала убийство возможным.

Стрелял один человек, но миллионы других внутренне его поддерживали и считали убийство Кинга неплохой идеей. И американцы изменились!

В конце ХХ века люди с темным цветом кожи стали частью истеблишмента.

Выросшая в штате Алабама Кондолиза Райс – первая темнокожая женщина, ставшая государственным секретарем Соединенных Штатов. Ее одно время называли самой влиятельной женщиной мира. Первым на Белый дом вполне мог претендовать генерал, а затем и государственный секретарь Колин Пауэлл. Он был необыкновенно популярен, но не пожелал баллотироваться. Барак Обама, который ощущал себя продолжателем дела Мартина Лютера Кинга, захотел и дважды побеждал на президентских выборах.

А где коммунисты?

В Париже в мае 1968 года казалось, будто восстали анархисты. А в результате забастовала чуть ли не половина государственных служащих. В майских событиях вслед за студентами участвовали и обыкновенные буржуа. Это было совершенно неожиданное восстание против государства.

Участники восстания удивились делам рук своих и не знали, как все это закончить. Все ждали, как поведут себя коммунисты. Более благоприятной ситуации для взятия власти трудно придумать.

Руководство Компартии бесконечно совещалось, не взять ли штурмом Елисейский дворец? Никак не могли решить, революционеры они или нет.

Первый секретарь ЦК Компартии Жорж Марше и его окружение знали, что фальшивая статистика скрывает медленный упадок Компартии. Коммунисты ждали то ли революционной ситуации, то ли прихода советской армии. Сказал же на пресс-конференции в 1951 году, замирая от счастья, тогдашний лидер коммунистов Морис Торез, что Красная армия может «в один прекрасный день вступить на Елисейские поля как армия освобождения».

Но европейские коммунисты не хотели жить так же плохо, как старший советский брат. Советский опыт перестал быть привлекательным для мирового коммунистического движения.

На партийном съезде Жорж Марше заявил:

– Нет демократии и свободы, если нет плюрализма политических партий, если нет свободы печати… Ясно, что у нас существуют разногласия с КПСС по этому вопросу.

Югославский журналист Фране Барбиери придумал термин «еврокоммунизм». Французские, а также итальянские и испанские коммунисты подхватили это слово, имея в виду более либеральную и симпатичную альтернативу советскому варианту коммунизма. ЦК Компартии Франции отказался от идеи диктатуры пролетариата. Коммунисты перестали возражать против европейской интеграции и НАТО.

Яйца и булыжники

Лидеры молодежной революции отстаивали право на гражданское неповиновение, которое должно быть занесено в конституцию, что и сделано во многих государствах: люди имеют право на мирную демонстрацию протеста даже под ошибочными лозунгами. Если их разгоняют, возникает насилие.

Молодежь выступила в защиту свободы личности, права на выбор, ломая стену молчания и ханжества, ломая закостенелые формы жизни. Май 1968 года помог осознать ценность и достоинство человеческой жизни.

Студенты добились своей цели. Им не только разрешили слушать любую музыку, носить длинные прически и одеваться так, как кому заблагорассудится. Восстание студентов, поддержанное рабочими и в горячке тех дней названное революцией, сыграло значительную роль в развитии общества, прав и свобод, эмансипации женщин. Поэтому можно сказать, что май 68-го был успешен.

Студенты сооружали баррикады. Тухлые яйца и булыжники приличной тяжести входили в их арсенал. Но студенты не хватались за оружие. Они предлагали остановиться и задуматься.

Кровавый опыт, замазавший лик революций, не прошел бесследно. Сталинские репрессии оказали разрушительное влияние на левое движение и послужили предостережением целым поколениям левой интеллигенции относительно применения насилия даже в самых благих целях. Молодежь, которая воздвигала в Париже баррикады, меньше всего желала повторения такого опыта. Но некоторая часть молодых бунтовщиков все же взялась за оружие. И с тех пор в Париже повсюду – даже на Елисейских полях – разгуливают автоматчики: французы боятся террористов. И не только французы.

Поклонники Нестора Махно

Огонь, который разожгли люди 1968 года, постепенно угас. Бунтари, выходившие на улицы с красными знаменами и строившие баррикады, повзрослев, вернулись домой и устроили себе благополучную жизнь.

«Властитель дум» профессор Герберт Маркузе, чьими трудами зачитывались студенты-гуманитарии, ушел из жизни и из споров современных философов. Франц Фанон, идеолог партизанской войны в третьем мире, забыт. Руди Дучке, вождь восставшей западноберлинской молодежи, остался не у дел. Йошка Фишер занялся политикой: недавний анархист и пацифист стал министром иностранных дел Германии.

В ФРГ поколение 1968 года поставило под сомнение все традиционные правила поведения. Молодым людям не нравилась жизнь, в которой «немцы предавались двум своим излюбленным занятиям: тупо вкалывали и жалели себя». Молодые немцы, выросшие в свободомыслии, возмущались поколением отцов и дедов, которые не только соучаствовали в преступлениях Третьего рейха, но и постоянно врали. Молодежная революция сделала Федеративную республику открытой, менее закомплексованной и более терпимой.

Даниэль Кон-Бендит, самая популярная фигура парижских баррикад, поклонник анархиста Нестора Махно, после 68-го и не обуржуазился, и не взял в руки автомат. Он ушел работать воспитателем в детский сад, потом примкнул к движению «зеленых» и был избран депутатом Европейского парламента.

***

После 1968 года Европу объединили общие ценности, идеи и принципы: законность и справедливость. Либеральная демократия и рыночная экономика – единственный успешный путь развития современного общества; нет иной модели, которая продемонстрировала бы лучший результат. Европейская политика после 1968 года – исторически обусловленный отказ от державности, самоограничение суверенитета, передача полномочий от государств к общеевропейским объединениям, заинтересованность в развитии интеграции, а не в упорном отстаивании национальных интересов.

Леонид Млечин,

журналист, историк