Кошмар на улице Ахренс в Хьюстоне

Иронические заметки Льва Гончарова о наркотиках и ненависти.

«Сиди тихо, не вопи, мужик», – говорит он своей матери и добавляет: «Шшшш».

Вяло текущее помешательство? «Поехали мужик», – снова обращаясь к матери, cын тиранит ее в 3 часа утра, на заправке, клянчит у нее деньги на сиги, из ее небольшого пособия, подняв с постели и притащив сюда на такси. Мать купила ему блок сигарет, тех, на которые он указал, но не стала покупать себе гамбургер, экономила, хоть и была голодна, однако купила один только гамбургер сыну за 6 долларов 25 центов. На карточке заканчивались наличные деньги.

У сына делюзии и гиперактивность 24 часа в сутки, он не спит по несколько дней, воспринимает окружающий мир крайне искаженно, не дает спать ей. Мать звонит в банк по его настойчивым требованиям и, конечно, не может дозвониться в ранний час, потокая во всем сыну, «сторчавшемуся» к 37-ми годам. Однако, по виду, ему можно дать далеко за 50. Достоевский отдыхает, или умывает руки, или переворачивается в гробу...

Он кашляет, часто курит и развивает бешеную деятельность по ночам. Едет сначала по одному адресу, заходит внутрь дома, его там ждут, хозяева не спят несмотря на то, что времени 3:35 утра. Он им что-то передает, в маленьком аккуратном сверточке, тут же выходит, кладет что-то в карман, едет по другому адресу, встречается с другими людьми, которые его тоже ждут, что-то им тоже везет. Дома обычные, каких много в районе улицы Ахренс, недалеко от Космического Центра имени Джонсона, ничем не отличаются от других. Только жильцы в них не спят. Он снова кашляет.

– Я служил рейнджером в армии в течение 16-ти лет, провел 3 тура в Багдаде и Афганистане. Было жарко и сухо. А теперь я на «гражданке» ловлю метеоритные дожди. В полете делаю захват метеоритов и отфутболиваю их обратно в пространство... Это именно то, в чем заключается моя работа, буквально. Такая уж у меня работа...

Он надрывно кашлят. Вид у него так себе, честно говоря, не очень, изможденный, лицо осунувшееся, одежда висит мешком, такая, как носят гангстеры, только грязная и потрепанная. «Чувак, ну если ты дилер, и так называешь продажу наркотиков, дело твое, называй себя как хочешь, сути не поменяет», – хочется сказать ему в ответ.

– Я не позволю ни одному грязному объекту войти через атмосферу из космоса, не позволю пенетрировать нашу красивую зеленую Землю. Я не позволю. Я при министерстве. При министерстве обороны... При министерстве...

Люди в черном уже не те... Да и далеко не в черном, а каком-то мышино-сером со следами соуса от чипсов на груди, которые он только что ел.

Он приспускает окошко и выкидывает из такси кучу мусора на проезжую часть, опустошив карманы мешковидных джинсов. Начинает проповедь.

– У нашей страны проблемы. Это те законы, которые принимают демократы и либералы, именно они создают проблемы. Наша страна олицетворяет Бога. Это Одна Нация перед Богом. А на наших деньгах сказано, что мы все в Бога веруем. Мы верим в святость Библии и грех пускаться в либеральные вольности. Все либеральные законы – это мерзость и богохульство. Это потакание собственным амбициям и тщеславию. Это непростительный, смертный грех, как сказано в Библии, который должен караться смертью. Это – моя вера, мои убеждения. Как вам такое?

– Чувак – отвечает ему шофер такси, уже, видимо, не сдерживаясь, – в этой стране множество проблем. Одной из главных проблем являются наркотики. Какие мысли по этому поводу, а?

Он не отвечает на вопрос, а немного меняет, конкретизирует взятую ранее тему.

– Виной всему является допуск голубых к службе в армии! Вот в чем порок. Это против Святого Писания. Как можно было легализовать однополые браки в нашей стране, где мы молимся в церкви с обагренной нашей кровью Библией в руках? Это не праведно! Это называется двуличием. Противоречие.

– Чувак, наркотики разрушают эту страну. Молодежи продают наркотики, развивая у них зависимость. Это источник многих преступлений, страданий, и причина большого количества тюремных приговоров.

– Ну, так можно сказать, все что угодно разрушают эту страну. Я верю в Бога, но сам не всегда следую предписанию. У меня есть дочка, ей 15 лет, она для меня означает все.

Он снова идет к очередному дому, заходит внутрь, проводит там минуты три и выходит, заталкивая что-то в карманы, по виду похожее на ассигнации, на которых четко прописано, в сетке защитных и водных знаков, как он верит в Бога.

– Ты понимаешь, что наркотики разрушают семьи? По тюрьмам сидит множество людей, которые в глаза не видели своих детей, потому что влипли в это дерьмо.

– У меня еще одна остановка на сегодня. Это что? Вот бывали ночи гораздо более интенсивней... Я расскажу о своей семье. Мой двоюродный дедушка Марк Милли служит начальником штабов при президенте США. Другой двоюродный дедушка, Гордон Браун, был премьер-министром Великобритании. Моя троюродная тетя из Канзаса является матерью Барака Обамы. У меня гениальное мышление, умственный коэффициент зашкаливает за отметку 455. Но сам я не хочу становиться президентом, пока что.

Видимо, он хотел сказать, что его коэффициент зашкаливает за максимальную отметку в 140. Ну да ладно...

Действие ли это амфетамина? Возможно. Но все оказывается гораздо глубже и, в то же время, сложнее. Будете меня упрекать, что какой смысл погружаться в агонию и разрушение «конченого» человека? А смысл тут есть. Он цитирует Генерала Милли: «Мы надерем всем задницу, раздолбаем каждого, кто только посмеет покуситься на нашу страну, несмотря на наши текущие проблемы, у нас есть порох в пороховницах, и никому не поздоровится и не будет от нас пощады!» Бурные аплодисменты. Занавес. Карфаген должен быть разрушен!

Наверное, каждый «торчок» сейчас по праву может считать себя сыном или внучатым племянником какого-нибудь лейтенанта Шмидта, или генерала Милли, потому что чувствует неуверенность и хочет во что бы то ни стало вернуть былое величие, компенсировать за счет чего угодно – наркотика, политики, или определенного политика.

И что же мы тогда имеем в сухом, трезвом, закодированном, анонимно-алкогольном остатке? А то, что администрация Трампа задела глубинный, потаенный, больной нерв общества и вынула его наружу, полностью и бесстыдно оголив. Теперь его уже не спрятать. Это очень опасное предприятие – заигрывать с больным, психически нестабильным элементом общества. Но именно на это и делает отчасти ставку администрация Трампа, вольно или невольно приоткрывая врата преисподней. Не важно, уйдет Трамп или останется, этот нерв общества уже задет, он вышел на поверхность и его не спрятать. Это люди, которые в случае нестабильности, по указанию харизматичного лидера, готовы строить виселицы, и писать не стенах кровью то, что попросит ихний Чарльз Менсон, отчаянный элемент, не приносящий ничего хорошего, когда появляется на арене истории.

Это не те бойцы, которые сидели в окопах или в кабинах самолетов, держа в руках гашетки или курки. Они смотрели через прицел на «противника», а затем, после нажатия курка, наблюдали, как тот человек, который перед их взором только что мирно грыз семечки, тут же разлетается в дребезги. Их, как правило, мучает совесть, они плачут навзрыд, когда напиваются, и ведут счет убитым, которые висят на их совести как бремя. Это реакция любого нормального человека, участвовавшего в военных действиях.

Торчки же, полные ненависти или жажды убивать, и семейные тираны зачастую не принимали участия ни в каких боевых действиях, а сидели по кухням и камбузам, теперь строят из себя героев, не навоевавшись и не настрелявшись на войнах. Их не мучает совесть. Или же это люди, что принадлежат к двум процентам тех, которым понравилось проливать кровь. Это опасный элемент истории, которого Трамп вызывает своими сеансами столоверчения.

Лев Гончаров,

Техас