Калифорниец Эдуард Говорушко и его герои

«Живу в мире и согласии с собой»

Эдуард Лукич Говорушко родился в 1939 году в деревне Поболово Рогачевского района Беларуси. Окончил Московский государственный университет. Работал собкором «Советской культуры» и других изданий по Прибалтике, заместителем редактора еженедельника «Суббота» в Риге. С 2001 года живет преимущественно в США. В июне в Москве увидела свет книга Эллы Матониной и Эдуарда Говорушко «Великая женщина среди великих мужчин», посвященная жизни княгини Марии Тенишевой – художницы, коллекционера, мецената, много сделавшей для развития народного образования, возрождения традиционных российских промыслов, популяризации искусства.

– Эдуард Лукич, московская пресса назвала вашу книгу «если не лучшим, то как минимум одним из самых достойных историко-биографических трудов, рассказывающих о великолепной русской аристократке». Как появилась идея написать о Марии Тенишевой?

– Мария Клавдиевна была незаурядной личностью, широко образованной женщиной, гордостью России. Но в своих воспоминаниях «Впечатления моей жизни» многие факты своей биографии не раскрыла. Например, до недавнего времени даже не было известно, в каком году она родилась. Существовал миф, что Тенишева – внебрачная дочь Александра II, сама она это не опровергала. С матерью у нее отношения не сложились, возможно, потому, что та сожалела о ее рождении.

Ничего уже проверить нельзя, но интуитивно думаю, что это на самом деле так. Репин и Врубель передали на портретах особенную, царственную стать Тенишевой. Мария Клавдиевна была невероятно одаренным человеком, хорошо пела, играла на рояле. Занималась археологией. Училась живописи в Париже, была художником по эмали, ее работы находятся в музейных коллекциях, в том числе зарубежных. В Смоленске работает созданный ею прекрасный музей.

Выйдя замуж за князя Вячеслава Тенишева, Мария Клавдиевна сумела сделать его меценатом многих своих проектов. В усадьбе Талашкино под Смоленском принимала художников, поэтов. Я побывал в ее бывшем имении: к сожалению, есть вещи, которые восстановить невозможно. В церкви Святого духа, которую проектировал и украсил мозаикой и росписью Николай Рерих, был похоронен Тенишев. Во время революции там все было разграблено и разрушено. Тело князя вытащили из могилы, издевались над ним, потом перезахоронили, но никто не знает где.

– Над чем работаете сейчас?

– Недавно закончил повесть о генерале Драгомирове. Герой русско-турецкой войны, Михаил Иванович был крупным военным деятелем Российской империи, одно время возглавлял Академию российского Генштаба, написал учебник тактики. Интересный факт: Драгомиров послужил моделью для кошевого атамана Ивана Серко на картине Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Не все знают, что Драгомиров раскритиковал самого Льва Толстого: написал разбор романа «Война и мир» с военной точки зрения, найдя в книге много неточностей в трактовке военных событий.

Думаю, издам небольшую книгу «Драгомиров и другие», куда войдет эта повесть.

– Вы так любовно, так тепло пишете о своей малой родине, родителях, детстве.

– В книге «Встречи, которых уже не будет» я рассказал о родных сердцу местах, о своей семье. Маму помню с двух лет и двух месяцев, когда в нашу деревню пришла война. А когда мы уже взрослыми приезжали домой в Поболово, она всегда приходила встречать к автобусной остановке без звонка и телеграммы, каким-то мистическим образом чувствуя время приезда.

Отца помню с того дня, когда он пришел домой с войны, – в защитной гимнастерке, брюках галифе, хромовых сапогах и с вещмешком на правом плече. За свою журналистскую карьеру я проинтервьюировал много участников и героев войны, но со стыдом должен признаться, что обстоятельного разговора на эту тему с отцом так и не получилось. Он всячески открещивался от воспоминаний, а я не сумел его переубедить, настоять на своем.

Я верю, что между поколениями существует тесная связь, что ушедшие родные следят за нами. Есть такая теория: если мы знаем своих предков до шестого колена, они помогают сделать нашу жизнь счастливее. Хотя, наверное, не это движет людьми, а подспудный интерес к своей родословной. Я часто бываю в Национальном историческом архиве Беларуси – если туда не придешь к 9 часам утра, места свободного не найдешь, так много народу. Правда, мне везет: минут через десять место появляется. Помогают предки!

С помощью метрических книг Петропавловской православной церкви Поболова и Ревизских сказок (актов переписи населения в стародавние времена), хранящихся в Национальном историческом архиве, я составил свою родословную. Однако, как недавно выяснилось, в моем генеалогическом древе не хватало одной весьма впечатляющей ветви. Теперь я знаю, кто мой прадед. Раньше лишь интуитивно догадывался, а недавно разыскал его следы.

В интернете в «Кубанском календаре» за 1906 год обнаружил сведения о Козьме Осиповиче Говорушко, служившем на Северном Кавказе. Сообщалось, что в 1900 году он был определен на должность судебного пристава Майкопского съезда мировых судей, где успешно прослужил довольно длительное время. При этом, ему был присвоен чин коллежского регистратора – низший гражданский чин 14-го класса в российской Табели о рангах. Путем долгих поисков удалось выяснить, что этот Говорушко – один из многочисленных сыновей моего прадеда Осипа Петровича Говорушко и родной брат моего деда Романа Осиповича.

– Общаетесь на эту тему со своими внуками?

– Конечно, ведь и Андрюша, и Анечка хорошо понимают и говорят по-русски. В нашей семье только зять говорит на английском, он американец, но поддерживает общение на русском языке. Андрей окончил второй курс Бостонского университета по специальности «политология и международная экономика». Сейчас проходит стажировку при Гарвардском университете, занимается анализом прессы России. Знание русского значительно облегчает эту работу. Внук благодарен нам, что мы приобщали его к родному для нас языку с детства, он читает русскую классику, ходит на русские спектакли. Вообще, мое мнение такое: учить языку надо с раннего возраста, так же как и музыке – образно говоря, привязывая к пианино.

Кстати, в детский сад моей жены, обучение в котором идет на русском языке, приводят детей не только русские эмигранты. Один американец, отец троих детей, сказал мне: придет время, когда в мире будут доминировать две страны – Россия и Америка, и потому русский язык его детям нужно знать.

– В Риге вы работали журналистом, в Америке стали писателем. Не трудно было переквалифицироваться?

– До сих пор по-прежнему считаю себя журналистом, иногда пишу в русскоязычный еженедельник «Панорама», выходящий в Лос-Анжелесе. В детстве мечтал быть писателем. Читал много. В послевоенные годы мы, деревенские ребята, за каждую книжку дрались. Тогда мне казалось: хорошо быть писателем, можно что угодно сочинить о любом человеке, и все будут считать, что это правда.

Журналистом я стал волею судьбы. Все началось с фильма «Девять дней одного года». После окончания университета я работал младшим научным сотрудником на учебно-исследовательском судне «Батайск». Во время длительного ремонта «Батайска» в Таллине в газете «Советская Эстония» (той самой, сотрудником которой в 70-е годы был Сергей Довлатов) как раз вышла разгромная рецензия на фильм. Меня она сильно возмутила, друзья посоветовали написать в газету свое мнение по поводу картины. Сел за машинку, настучал четыре с половиной страницы и отправил в редакцию.

Через несколько дней пришел ответ, подписанный Григорием Скульским: газета не может напечатать вторую рецензию на один и тот же фильм, но она понравилась, и пригласил прийти в редакцию. Григорий Михайлович признался, что кинолента ему тоже понравилась, а автор гнусной рецензии – он сам. Дело в том, что фильм пришелся не по вкусу Хрущеву, и все газеты получили задание «раздраконить» его.

Со Скульским мы сошлись взглядами и любовью к настольному теннису. Я стал получать задания и печатался в газете, работа меня зацепила, в результате и стал журналистом.

– Долго привыкали к жизни в Америке?

– Сначала было сложно. Английского не знал, да и сейчас не знаю, общаюсь только на бытовом уровне. Друзей в Америке нет. Даже те, которые приехали из России и Беларуси, очень заняты, да и расстояния между нами большие, так что поехать в гости – целая история, это возможно лишь раз в полгода. Ловлю себя на мысли, что даже пива не с кем выпить. В эмиграции легче, когда на родину не тянет. К счастью, я нашел свой формат жизни в Штатах: обязательные поездки на родину на два – три месяца. Пришлось долго согласовывать со своими близкими, чтобы они поняли, как это важно для меня. Сначала они возражали, потом осознали: без этого я не могу. Сейчас уже проблем нет, каждый год, начиная с февраля, дочь сама ищет для меня авиабилеты по интернету.

– Чем, на ваш взгляд, американцы отличаются от белорусов?

– Они прагматичные, живут больше разумом, а мы, в основном, эмоциями и сердцем. Хотя по-другому нам, возможно, и не нужно. Мы другие, не можем жить так размеренно, не умеем строить жизнь по графику. Что лучше, что хуже – не знаю. Скажу лишь, что американцы за счет своего прагматизма построили Америку рационально и сделали ее рациональной страной.

– В ваших повестях и рассказах, как мне кажется, многое взято из вашей жизни и жизни близкого вам круга людей. Особенно это касается книги «Женщины». Обид в связи с этим ни у кого не было, ведь вы рассказываете об очень личных, порой интимных вещах?

– Конечно, как в беллетристике любого другого автора, у меня есть кое-что из личного. Но именно кое-что, канва. Сюжет и детали в описании того или другого героя – вымысел, как говорится, плод фантазии, а что-то и впрямь почерпнуто у прообразов. Признаюсь, были и будто бы узнавания, и упреки. Но совершенно неправильно отождествлять себя, читателя, с героем какой-либо книги, а тем более, автора с его героями, с их мировоззрением и поступками, плохими или хорошими. Даже в том случае, если повествование ведется от личного «я» самого автора. К сожалению, некоторые читатели такие аналогии все же проводят, и тут уж ничего не поделаешь. Остается лишь воспринимать это как комплимент в искренности рассказа, если уж читатели верят, что все случившееся действительно было со мной.

– В стихотворении вашего друга Тамерлана Айзатуллина, опубликованном в книге «Встречи, которых уже не будет», есть такие строки: «Одному лишь мы научились – оставаться самими собой». Трудно ли оставаться самим собой в нынешних обстоятельствах?

– Да, оставаться самим собой, прожить свою, а не чужую жизнь очень нелегко, бывает, что и невозможно. Мы испытываем подчас не только влияние близких, друзей, начальников и подчиненных, но и давление с их стороны. Однако нужно стараться прожить именно свою жизнь. Уверенность в том, что у тебя это получилось, и дает удовлетворение на склоне лет. Уверен, критическое отношение к себе – отстаивание своих достоинств и следование идеалам, непримиримость к собственным порокам, работа над собой под влиянием доброжелательных к тебе людей, близких и неблизких, помогает достичь цели, оставаясь самим собой.

– Вы ее достигли? 

– Вполне удовлетворен собственной жизнью, более того, счастлив, так как живу в мире и согласии с собой, во взаимопонимании с людьми, которых люблю и ценю.

Нина Злыденко