Буратино, Иисус и старый Рабинович

---

Юмор.

---

Знаете анекдот: «…И сказал им Иисус: «Ответьте – кто, говорите вы, есть Я?»… И ответили они: «Ты – эсхатологическая манифестация основы нашего бытия, явленное нам онтологическое основание контекста самой нашей сущности»… И ответствовал им Иисус: «Чего-чего?!»?

Существует расхожее мнение, что юмор непереводим. Что сюжеты анекдотов, встречавшиеся, например, в Советском Союзе, никак не могут бытовать в Америке. Сторонники такой точки зрения начинают удивляться, когда замечают, как повторяются анекдотические сюжеты в разных культурах и разных временах.

Анекдот стоится на бисоциации – неожиданном пересечении по крайней мере двух стереотипов (языковых или культурных), которые в обычной разговорной практике имеют между собой мало общего. Есть, конечно, стереотипы уникальные, существующие только в пределах одной культуры, языковой или социальной группы – они задействованы прежде всего в языковых шутках. Но многие анекдоты эксплуатируют и универсальные стереотипы, актуальные для всей европейской христианской культуры. Например, стереотипы, связанные с оппозицией «чистоты/грязи» (имеется в виду не только грязь физическая, но и чрезвычайно важная для культуры протестантов моральная чистота), играли настолько существенную роль в протестантских странах, начиная с XVI века, что это отразилось в цикле американских анекдотов уже XX века о грязных поляках – анекдотах, ситуативно нам совершенно непонятных.

Казалось бы, представление о евангельских событиях, хотя бы самое общее, свойственно всей европейской культуре и входит в наш культурный background.

Например, катехизис, по которому обучали детей в воскресных школах (вспомните мучения Тома Сойера!), содержал краткий пересказ библейской истории в вопросах и ответах, что само по себе довольно быстро стало объектом пародии.

Местный пастор вел воскресный урок для детей на тему прилежания и воображения. За пример он взял белку и начал: «Я словесно опишу кое-что, и когда вы поймете, о чем я говорю, то поднимете руку». Все детки понимающе кивнули. «Это «кое-что», – начал пастор, – живет на деревьях (пауза), кушает орешки (пауза)...» Ни одной руки. «Oно серого цвета (пауза)... с большим пушистым хвостом (пауза)...» Дети переглядывались, но руки никто не поднимал. «...И оно прыгает с ветки на ветку (пауза)... а когда сидит, складывает хвост колечком (пауза)...» Наконец один мальчик несмело поднял руку. Пастор облегченно вздохнул и попросил мальчика назвать то, что он им всем описал. «Ну-у-у, – неуверенно начал мальчик, – я знаю наверняка, что правильным ответом будет «Иисус», но уж больно на белку похоже».

Однако в культурах, где еще сильны традиционные верования, знания о событиях священной истории мешаются с остатками языческих представлений. Вот замечательный пример из книги Астрид Лингрен «Эмиль из Леннеберги»: протестанский пастор проводит опрос на глухом шведском хуторе:

И в самом деле, Лина была не очень-то сведуща в библейских легендах. Пастор это знал и задавал ей самые легкие вопросы, потому что он был человек добрый. В прошлый раз он занятно и долго распространялся об Адаме и Еве, которые жили под кущами райских садов и были самыми первыми людьми на земле. Пастор, ясное дело, думал, что все, и даже Лина, хорошенько выучили эту историю. И вот, когда настал черед Лины экзаменоваться, пастор весьма дружелюбно спросил:

– Ну, Лина, как звали наших первых предков?

– Тор и Фрейя, – и глазом не моргнув, ответила Лина.

Мама Эмиля покраснела от досады, услышав глупый ответ Лины. Потому что Тор и Фрейя – это ведь древние скандинавские боги, в которых жители Смоланда верили еще в языческие времена, несколько тысячелетий тому назад, задолго до того как им довелось услышать о библейских преданиях.

Судьба Святого Предания в традиционном сельском и городском фольклоре сложилась совершенно по-разному. Библейская история в традиционных фольклорных пересказах не просто искажается, она часто вопринимается как происходящая здесь и сейчас. Вот, например, пересказ эпизода об убиении младенцев царем Иродом и бегстве Девы Марии с Иисусом в Египет, записанный в 1983 году в Гомельской области со слов женщины 1908 года рождения:

По всим сельсоветам приказали хлопчикам отсекать головы. А Матерь Божья узнала об этом и убежала от властей. Одна женщина приютила ее, спрятала Иисуса в печку и закрыла заслонку. Не нашли их. Пошла Матерь Божия дальше. Видит – сеет мужик пшеницу:

– Сеете пшеницу?

– Сею.

– Завтра жать будете.

Што это там за вопросы, завтра жать? Удивился, пошел домой. А назавтра выходит – пшеница поспела. Едут стражники, спрашивают, не видал ли тут проходящую девушку с маленьким ребенком? Отвечает – видал.

– А коли [когда] она шла?

– Да кады пшеницу сеял.

Стражники думают: э, как давно! – и повернули обратно.

Евангельский эпизод, попав в традиционную сельскую культуру, начинает выстраиваться по законам не анекдота, а сказки. Если присмотреться, то в этом пересказе отчетливо видны сказочные мотивы из сказки «Морозко»: Деву Марию, как и добрую девушку, от погони прячут в печке, а предметы и животные, которым она помогала, всячески обманывают преследователей. И наоборот, в культуре городов Восточной Европы, с их конфессиональным и этническим напряжением, на основе евангельских сюжетов возникают следующие тексты.

На торговле селедками Люблинер потерял последние гроши. Он бредет домой весь в слезах и на пересечении дорог натыкается на распятие. При виде искаженного болью лица Христа Люблинер сочувственно спрашивает:

– Ты тоже торговал селедками?

Или:

Еврей сидит в театре рядом с незнакомым господином. Выступает чтец-декламатор. Еврей поворачивается к соседу и шепчет:

– Явно один из наших!

Потом выходит певица.

– Тоже из наших, – говорит еврей.

– О Господи Иисусе! – стонет сосед!

– И этот из наших!

Анекдоты в привычном нам понимании этого слова возникают в городской европейской культуре уже с XIX века, но именно XX век стал «веком анекдотов». При этом анекдоты об Иисусе, как, впрочем, и вообще анекдоты на религиозные темы, занимают такое незначительное место в биографии советского анекдота, что почти не зафиксированы в источниках. Зато в 20-е годы сильно «оживились» анекдоты, построенные на параллелях между актуальной ситуацией в Стране Советов и библейской историей евреев:

Что общего между Сталиным и Моисеем?

– Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро.

Шесть евреев сидят за столом в бараке. А что под столом? Двенадцать колен Израилевых!

В этой ситуации анекдотам на новозаветные темы просто не находилось места, – видимо, именно благодаря их апелляции к общекультурным стереотипам, которые в такой политической ситуации были не интересны и не актульны. Ведь, казалось бы, почему не рассказывать именно такие анекдоты, а не анекдоты против «одного из членов Политбюро» (так в делах табуировался Сталин)? Вроде антирелигиозная пропаганда разрешена и даже поощряется. Но нет, таких анекдотов нет.

Гораздо позднее в городской советской среде начинают ходить еврейские анекдоты, восходящие к мидрашам, в которых есть своего рода сопоставление иудаизма и христианства:

Спорят священник и раввин. Священник говорит:

– Ну, если я буду очень стараться, то я могу стать епископом. А ты так и останешься раввином. Если мне очень-очень повезет, я могу даже стать папой римским. А ты так и останешься раввином.

– А дальше? – спрашивает раввин.

– Что «дальше»? Еще никому не удавалось стать Богом.

– А вот одному еврейскому мальчику это удалось...

Опять же из мидраша приходит к нам история о том, как старый еврей идет к раввину и жалуется ему на то, что его сын крестился. Еврей просит раввина попросить совета у Бога. На что рабби ему отвечает: «Не трожь Бога, у него такие же проблемы».

Анекдоты об Иисусе вновь становятся популярными уже в 80-е годы. Так, например, в цикле анекдотов о новом русском главный герой настолько невежествен, что даже не знает общекультурных вещей:

Пpиходит новый pусский в ювелиpный магазин.

– Дайте мне кpестик под мою цепочку (показывает цепь 3 см диаметpом)

Пpодавец выносит ему кpестик длиной 3 см.

– Вы смеетесь, да? Больше надо...

Ему выносят кpестик длиной 6 см.

– Да, нет! Маловат! Больше надо, цепуpа видишь какая...

Продавец выносит 10-сантиметровый кpест.

– Почти подходит, но не совсем, еще побольше...

Продавец выносит кpест 20 см длиной.

– Hу как?

– О, мой pазмеpчик! Забиpаю, только гимнаста этого с кpеста снимите...

Собирая материал для этой статьи, я прежде всего задалась вопросом, есть ли анекдоты об Иисусе, характерные только для русской культуры. Каково же было мое удивление, когда моя итальянская коллега-славист прислала мне следующий текст:

Иисус гуляет по раю и вдруг встречает пожилого человека, который сидит на облаке и печально смотрит вдаль. Иисус говорит:

– Добрый человек, ты же в раю, отчего ты такой грустный?

Старичок, не поворачиваясь, отвечает:

– Ах, я ищу родного сына и никак не могу его найти...

– Расскажи мне про него.

Старичок, продолжая смотреть на горизонт, говорит:

– На земле я был плотником. Однажды мой сын ушел из дома, и я его больше не видел. И я так надеялся, что найду его здесь...

Иисус со слезами на глазах наклоняется к старику и шепчет ему на ухо:

– Папа!

Старик смотрит на него и говорит:

– Пиноккио???

Раньше мне казалось, что анекдот «Как ты изменился, Буратино!» принадлежит исключительно нашей традиции, но это не так. Сразу скажу, что все русскоязычные анекдоты, собранные для этой статьи, присутствуют и в других традициях, то есть оказываются заимствованными. В этом смысле цикл анекдотов про Иисуса в прямом смысле слова интернациональный, хотя, конечно, есть тексты, которые приемлемы в одной культуре и гораздо менее приемлемы в другой.

Например, вот анекдоты, присутствующие во многих европейских традициях и также популярные у нас (причем эти сюжеты, хотя и завязаны на еврейскую тему, все же не восходят к мидрашам):

Иисус защищает женщину, изменившую мужу:

– Кто без греха, пусть бросит в нее камень.

Итальянский вариант:

Сразу с неба падает большой метеорит. Иисус говорит:

– Ну папа, хоть один раз не лезь в чужие дела!

Русский вариант:

Из толпы со свистом вылетает булыжник и убивает несчастную женщину.

Иисус (со вздохом): – Мама! Сколько раз я просил Вас сидеть дома и не мешать мне работать!

Или:

Три доказательства того, что Иисус был итальянцем (вариант: евреем):

– только итальянец/еврей может утверждать, что его мама – девственница;

– только итальянка/еврейка не выгонит из дома 33-летнего сына;

– только итальянка/еврейка думает, что ее сын – бог.

Или:

Старому Рабиновичу все надоело. Он решил уйти на пенсию и оставить свой бизнес – производство гвоздей – трем сыновьям. Сыновья решили, что смогут значительно увеличить доходы, если улучшат рекламу.

Не прошло и недели, как старый Рабинович, как обычно в воскресенье, проехался окрестностями города и вдруг заметил необычный рекламный плакат. На нем был изображен Иисус Христос на кресте и надпись:

«Гвозди для любых целей! Пользуйтесь гвоздями Рабиновича!»

Старый Рабинович немедленно отправился к сыновьям и объяснил им, что такая реклама очень опасна и может разрушить компанию. Сыновья согласились с ним и обещали эту рекламу снять.

Через неделю старик снова наслаждался своей воскресной автопрогулкой, когда на глаза ему попалась реклама. Та же картина, тот же крест, но пустой. Христос лежит под ним на земле, а надпись гласит:

«В следующий раз пользуйтесь гвоздями Рабиновича!»

Однако есть замечательные европейские и американские анекдоты с очень высоким рейтингом цитирования, которые мало распространены у русских:

Священника останавливает полицейский:

– Святой отец, вы что-то пили?

– Только воду.

– А по-моему, от вас пахнет вином.

– Господи, ты опять это сделал!

Видимо, у нас нет стереотипного представления о том, что священники ездят на машинах, хотя такое, конечно, имеет место. Также почти неизвестна у нас игра в гольф, и поэтому следующий анекдот тоже мало распространен (отметим, что в Америке анекдоты, в которых что-то делают вместе Бог-отец, Христос и Моисей, образуют гигантские циклы):

Иисус, Моисей и старик с белой бородой играют в гольф. Очередь Моисея: он ударяет по мячу, тот улетает в воду. Моисей стучит посохом, и воды расступаются, мяч благополучно падает в лунку.

Удар Иисуса: мяч тоже попадает в воду, но катится по воде, аки посуху, и падает в свою лунку.

В игру вступает третий игрок: он ударяет по мячу, мяч летит не в ту сторону, его хватает собака и подтаскивает к дереву, там его подхватывает белочка и несет на дерево, на дереве мяч забирает ворон, и, подлетев к лунке, аккуратно бросает его туда.

Моисей, повернувшись к Иисусу: «Знаешь, ненавижу играть с твоим папой!»

И наконец, в конце 1990-х годов и в начале XXI века, когда жители крупных городов России привыкли встречать на улицах сектантов вроде «Свидетелей Иеговы», которые делают им предложения типа «Иисус изменит твою жизнь!», возникает замечательный электронный анекдот – пародия на всплывающее меню в Windows:

Иисус изменил вашу жизнь. Сохранить изменения? Да/нет

Р.S. Когда статья была уже закончена, я услышала от коллеги следующий текст, интересный не только сам по себе, но и тем, что его рассказывают в околоцерковной среде «христианской молодежи» (!). Интересно, что сюжет, сам по себе совсем не новый, привязывается к смерти Иоанна Павла II и тем самым становится ситуативно актуальным:

Умер Иоанн Павел II. Попадает в преддверье рая. У ворот его встречает апостол Петр.

– Добрый день, – говорит папа, – я Иоанн Павел II, папа римский.

– Ничего о таком не знаю, – отвечает апостол Петр.

– Ну как же, я ведь наместник Бога на земле!

– У Шефа есть наместник? Надо разобраться...

Апостол приходит к Богу и объясняет: так, мол, и так, у ворот какой-то персонаж утверждает, что он ваш наместник. Бог, чрезвычайно удивленный, зовет для консультации сына. Иисус, почесав голову, отправляется побеседовать с папой римским сам и через некоторое время возвращается, весело смеясь:

– Вы помните тот рыболовецкий кружок, который я организовал на земле две тысячи лет назад? Он до сих пор существует!

Александра Архипова