Верховный суд США запретил расовые преференции

Конец «позитивной дискриминации» в университетах .

Верховный суд США запрещает расовые преференции при поступлении в ВУЗы: коснется ли это решение государственных учреждений и частного бизнеса? Как так называемая «позитивная дискриминация» утвердилась в Соединенных Штатах? Может ли дискриминация быть позитивной?

Эти и другие вопросы мы обсуждаем сегодня с правоведом, сотрудником Манхэттенского института Ильей Шапиро, историком, профессором университета Сетон-Холл Максимом Матусевичем и экономистом из Хейверфорд-колледжа Владимиром Конторовичем.

На днях Верховный суд Соединенных Штатов вынес решение, перечеркнувшее университетскую практику шести десятилетий, в рамках которой абитуриенты-афроамериканцы, а также представители некоторых других расовых меньшинств имели ощутимые льготы при поступлении в престижные университеты. Эти льготы, впрочем, не касались абитуриентов из семей выходцев из Азии. Их иски к Гарвардскому университету и университету Северной Каролины дошли до Верховного суда. Истцы утверждали, что незаконна так называемая «программа позитивных действий», практикуемая университетами при приеме студентов, которая позволяла афроамериканцам и абитуриентам с латиноамериканскими корнями поступать в университеты при наборе меньшего количества баллов, чем конкуренты из других этнических групп, поскольку такая практика нарушает принцип равенства. Верховный суд согласился с тем, что расовые преференции при приеме в университеты нарушают одно из основных положений Конституции.

Казалось бы, логичный вывод спровоцировал бурные эмоции с обеих сторон. Консервативные комментаторы, приветствовавшие решение суда, трактуют его ни много ни мало как революционное решение. Комментатор газеты Wall Street Journal называет это и некоторые другие решения суда последнего времени «восстановлением значения основных американских принципов – справедливости, равенства, свободы».

Газета New York Times решительно возражает. «Второй раз в течение последнего года Верховный суд отбросил прецедент, установленный предшественниками много лет назад, который пусть не идеально, но расширял основные права и свободы большой группы американцев, которые долгое время страдали в рамках системы, относившейся к ним как к гражданам второго класса». Сторонники программы позитивных действий опасаются, что Верховный суд, где доминируют консервативные судьи, не остановится на отмене расовых преференций при приеме в ВУЗы.

Как и почему «позитивная дискриминация» утвердилась в Соединенных Штатах?

– Этот процесс начался в президентство Линдона Джонсона в шестидесятые годы прошлого столетия, когда был принят важный Закон о гражданских правах, запретивший дискриминацию по расовым, этническим, религиозным, половым признакам, – говорит Илья Шапиро. – Основываясь на этом законе, Верховный суд и принял нынешнее решение о незаконности использования расовых преференций в процессе приема на учебу в высшие учебные заведения. Но именно этот закон дал начало традиции расовых преференций по мере того, как идея исключения дискриминации чернокожих американцев при приеме на работу, а затем и при приеме в учебные заведения трансформировалась в идею предоставления не просто равных прав, а преференций для афроамериканцев и для некоторых других расовых групп. Так называемая «программа позитивных действий», которую также называют «позитивной дискриминацией» сравнительно скоро привела к появлению системы квот при приеме в престижные университеты, и в 1978 году Верховный суд рассмотрел иск к Калифорнийскому университету белого абитуриента, который утверждал, что он оказался жертвой дискриминации, поскольку его не приняли в университет, несмотря на лучшие оценки, чем у поступивших в университет представителей расовых меньшинств. Суд тогда признал незаконными расовые квоты при приеме в университеты, но позволил колледжам учитывать расовый фактор в числе других факторов, считая достижение расового многообразия среди студентов важной задачей. Это решение Верховного суда, принятое с перевесом всего в один голос, привело к созданию современной конструкции расовых преференций не только в системе высшего образования, но и в частном бизнесе.

– Некоторые консервативные комментаторы называют последние решения суда ни много ни мало культурной контрреволюцией. Они трактуют их как удар, говоря грубо, по тому, что многие называют политической корректностью. Согласны?

– Я не назвал бы эти решения контрреволюционными. В действительности нынешний Верховный суд не касается решений принятых в эпоху пятидесятых-шестидесятых годов, когда Верховным судом были значительно расширены понятия гражданских свобод, прав, был положен конец сегрегации. Верховный суд пересматривает некоторые решения семидесятых годов, которые, как соглашаются многие правоведы, были основаны не на ясном правовом фундаменте, как, например, решение о легализации абортов. Нынешнее консервативное большинство постепенно пересматривает эти решения.

– С другой стороны, левые комментаторы обвиняют членов Верховного суда в том, что они отнимают у американцев права, которые им принадлежали десятилетиями. В том числе право американок на прерывание беременности. Они призывают к борьбе против этих решений суда.

– На мой взгляд, это опасные заявления, цель которых – дезинформировать общественность и разжечь политические страсти в определенных слоях общества. Такие заявления контрпродуктивны, особенно учитывая невысокий уровень доверия американцев к общественным институтам. Критики последних решений суда, например, обвиняют судей в том, что они пытаются дискриминировать расовые меньшинства, запретив «позитивную дискриминацию» при приеме в университеты. Но ведь Верховный суд лишь подтверждает принципы, заявленные в шестидесятые годы: к человеку должны относиться вне зависимости от цвета его кожи. Или взять решение прошлого года об абортах. Пресса, близкая Демократической партии, подала это решение как запрет абортов, в то время как суд лишь пришел к выводу, что нет законов на федеральном уровне, подтверждающих право на аборты. Соответствующие законы могут быть приняты либо Конгрессом, либо законодательными собраниями штатов, что и происходит: разные штаты принимают на этот счет разные законы. По этому вопросу большой разнобой мнений в стране, и в разных частях страны будут действовать разные правила.

– Почему Верховный суд приобрел такой вес в Соединенных Штатах? Почему Верховный суд, по сути, принимает некоторые из важнейших для страны решений? Взять хотя бы незаконность «позитивной дискриминации» или законность однополых браков, которая была установлена именно судом.

– Если бы Конгресс был более активным в качестве законодательного органа, то Верховному суду не пришлось бы заниматься подобными делами, которые доходят до него именно из-за отсутствия законов, регулирующих те или иные стороны общественной, политической, частной жизни. Например, дело о прощении Белым домом значительной части студенческих долгов, решение по которому также было принято на днях, дошло до Верховного суда, потому что Конгресс не хочет заниматься этим политически деликатным вопросом, который наверняка превратится в политический вопрос во время президентских выборов в будущем году. Такая ситуация складывается нередко. Члены Верховного суда назначаются пожизненно, им не нужно заботиться о переизбрании, поэтому они берутся за решение подобных вопросов, это их обязанность.

Владимир Конторович называет решение Верховного суда о незаконности расовых преференций при приеме в ВУЗы крайне важным:

– Это очень крупное решение, затрагивающее основы организации общества, основы Конституции. Последние две сотни лет, по меньшей мере, важным принципом организации общества, с которым связан был прогресс, был принцип равенства людей перед законом. Каждый индивидуум рассматривался государством одинаково, правила применялись одинаково. То, что называется affirmative action…

– «Позитивные действия», или «позитивная дискриминация», как это принято называть?

– Тут терминологическая закавыка. Когда в 1960-е годы впервые эту вещь придумали, никто не имел в виду дискриминацию. Когда была запрещена расовая дискриминация в 1964 году, относилось это исключительно к чернокожему африканского происхождения населению Америки, которое до этого на Юге легально дискриминировалось. Это был прогресс принципа равенства людей перед законом. Ожидалось быстрое улучшение положения чернокожих американцев. Быстрого улучшения не было видно, администрация, сам президент Джонсон сказал, что недостаточно отменить дискриминационные меры, людям надо помочь. Имелась в виду помощь в преодолении разных социальных проблем. Когда эти «позитивные действия» обсуждались в Конгрессе, о дискриминации речь не шла. «Дискриминацией» это не называют и сейчас. Посыл у зачинателей этого дела был очень хороший – помочь людям, у которых действительно было очень много проблем. Но это дело стало разрастаться, административные органы стали выпускать свои указания, судебные решения пошли, потом было еще несколько туров законодательства. В результате оно развилось в расовую дискриминацию, в ситуацию, когда и частный сектор, и государство смотрят на твой цвет кожи, в соответствии с этим принимают решение, что с тобой делать. Это распространилось на другие этнические группы. Например, был создан такой бюрократический термин «латинос», люди латиноамериканского происхождения, живой человек кубинского или мексиканского происхождения себя так не называет, но это бюрократическая категория.

Как это работало, я видел в комиссии по найму в моем колледже: начальство сказало, что нужно искать меньшинства. Ищем. О, вот португалец, он же «латинос», неважно, что приехал из Португалии. Идея была помочь людям, которые страдали в Соединенных Штатах от несомненной и гнусной дискриминации. Очень быстро распространилось на людей, которые только что сошли с парохода из Африки, Азии, Латинской Америки; таким образом, свеженькие эмигранты получили вдруг преимущество. Во время ковид-кризиса органы здравоохранения некоторых штатов сделали следующий шаг: ребята, вакцины надо раздавать согласно расовой принадлежности – сначала этой расе, потом той расе.

Америка шла к обществу, где неважно, кто ты, неважно, что ты делаешь, – твой статус определяется твоим цветом кожи. Это дело было всегда непопулярно, 60 процентов американцев стандартно выступают против него. Что меняет это решение суда? Университетам придется вертеться. Это решение Верховного суда дает возможность пойти в суд и, опираясь на такие решения, судить за такие действия. Сложился аппарат, который этим занимается, большой аппарат в университетах, в частных фирмах, который классифицирует людей по полу, по цвету и раздает конфетки. Этот аппарат никуда, конечно, сам быстро не уйдет, будет приспосабливаться. Это дает возможность с ним бороться.

– Вы думаете, что это решение Верховного суда возымеет более широкие последствия, не ограниченные пределами сферы высшего образования?

– Несомненно, конечно. Его будут цитировать и применять для других вещей. Расширение affirmative action в большой степени произошло за счет судов.

– Кстати, очень интересно отношение большинства американцев к вопросу о расовых преференциях. В то время как заметное большинство согласно, что при поступлении в высшие учебные заведения расовые соображения не должны приниматься во внимание – самый показательный случай это запрет на подобную практику, введенный в результате референдумов в либеральной Калифорнии, концептуально идея позитивных действий ради исправления, так сказать, исторических несправедливостей, жертвой которых были афроамериканцы, поддерживается большинством. Так что надежды на угасание «позитивной дискриминации» могут быть преждевременны.

– Говорят: смотрите, у разных групп получаются разные результаты, потому что есть дискриминация. А это не так, у всех групп всегда разные результаты. Если вы возьмете кучу белых разных групп, почему-то эти так успешны в экономике, а эта группа в целом в среднем неуспешна. Очень малоуспешная группа в Америке – это потомки французов из Квебека, которые живут в Мэне, и так далее. У людей разные показатели, разные достижения, и у групп разные средние достижения. Так было, есть и будет, выравнять это нельзя. Чтобы попытаться это выравнять, для этого нужно изуродовать все общество, ввести касты. Так же, как неравенство роста нельзя устранить, не отрубая головы.

– Владимир Конторович, Верховный суд также принял решение о незаконности указа президента Байдена о прощении миллионам американцев части студенческих долгов. Это решение не имеет отношения к вопросам расы, но оно имеет отношение к вопросу о справедливости. Президент представил стране свое решение как попытку помочь тем, кому не по силам самостоятельно выплатить долги за обучение в колледжах.

– Это бюджетное решение, бюджетные решения, согласно Конституции, принадлежат Конгрессу. Если ты хочешь прощать долги, первое возражение процедурное. Если администрация хочет прощать долги, она должна внести законопроект, потому что это расходование средств, это деньги, которые она отдает, Конгресс должен решать.

– А Конгресс подобного согласия не дал, то есть решение президента незаконно, постановил Верховный суд. С вашей точки зрения профессионала, преподававшего долгое время в престижном колледже, насколько серьезна проблема студенческого долга?

– В чем проблема студенческих займов? Чем они отличаются от других займов? Заем дается кредитором под что-то, что позволит этот заем вернуть. Когда дается кредит бизнесу, банк оценивает способности бизнеса, когда тебе дают заем на дом, они оценивают твой дом, покроет ли он эти деньги. Студенческие займы, поскольку значительная их часть выдается правительством, – это как кран: его открыли, и они текут. Эти деньги позволяют колледжам принимать студентов, которые программирование, математику выучить не могут, но для них создаются и расцветают факультеты, где, по сути, ничему не учат, после которых нельзя получить работу или можно получить низкооплачиваемую работу, которая не покрывает расходы на образование. Вся система, честно говоря, порочна, происходит выброс денег, потом их нужно на кого-то списать.

– Владимир Конторович, демократы-противники этих решений Верховного суда призывают президента Байдена провести реформу суда. Увеличить, например, число членов суда за счет судей, назначенных президентом-демократом или отказаться от пожизненного назначений судей Верховного суда. Дескать, слишком большой властью, властью определять направление развития общества, обладают не избранные никем судьи. Как вы думаете, могут эти решения отразиться на будущем суда?

– По этой логике, когда Верховный суд имел большинство судей, симпатизирующих демократам, тогда он был хороший, сейчас большинство судей поменялось, теперь он плохой, его надо реформировать. Это чисто политическое действие, на него трудно решиться. Если партия, у которой большинство в Конгрессе, расширяет суд, а потом она теряет это большинство, и следующая партия опять может расширить суд. Это палка о двух концах. Нормальная демократическая политика возможна, если каждая партия понимает: сейчас мы в большинстве, мы можем в следующий раз оказаться в меньшинстве, давайте играть по одним и тем же правилам.

– Максим Матусевич, мой собеседник Владимир Конторович приветствует решение Верховного суда, запретившего использование расовых преференций при приеме в ВУЗы, и считает, что его значение выйдет за пределы сферы высшего образования, поскольку суд признал, что американская Конституция не дает оснований для оказания предпочтений людям на основе расового признака. Что вы думаете об этом решении суда?

– Мне кажется, это непростое очень решение, – говорит Максим Матусевич. – Когда я слышу какие-то триумфальные восклицания по поводу того, как здорово, или, наоборот, люди впадают в депрессию: какой кошмар, какой страшный этот Верховный суд у нас, мне кажется, что и та, и другая реакция неоправданны. Действительно, в обществе, в стране огромные проблемы, очень тяжелая история межрасовых отношений. В какой-то момент в 1960-70-е годы, когда начали практиковать affirmative action, мне кажется, это действительно было необходимо. Потому что черное население было настолько замордовано, настолько оно отставало от мейнстрима, что нужно было ему помогать. Нельзя сказать, что ситуация на сто процентов была исправлена. Конечно, нельзя говорить, что никакого прогресса не было, как часто заявляется в определенных кругах в Америке среди моих соратников-либералов: все кошмар, ничего хорошего не произошло за все эти годы. Это неправда. Но в то же время мы знаем, что по-прежнему большая часть черного населения в Америке живет в условиях бедности, по-прежнему у них нет доступа к привилегиям, которые дают возможность стать действительно средним классом. Не потому нет доступа, что им кто-то сознательно мешал, а просто структурно исторически так развивались межрасовые отношения, и так развивалась община афроамериканская в Соединенных Штатах Америки, что большая часть населения по-прежнему не чувствует себя принадлежащей к «американской мечте» так называемой.

В целом проблемы существуют, но в то же время на балансе, мне кажется, то, что в XXI веке «позитивная дискриминация» делает с обществом, – это скорее плохо, чем хорошо. Я, как историк, в том числе занимающийся историей Африки, могу сказать, что, как только общество начинают делить осознанно на группы в соответствии с какими-то внешними признаками, ничего хорошего из этого не происходит. Это культивирует разобщенность между отдельными группами, составляющими общество, это культивирует комплексы среди бенефициаров «позитивной дискриминации», это культивирует, конечно, раздражение среди определенных слоев общества. И политически это проявляется в очень конкретных вещах. Например, большая часть бедного белого класса за последние несколько десятилетий переметнулась на сторону республиканцев, причем не просто республиканцев, а многих из них привлекают крайне правые течения. И это тоже отчасти реакция на то, что белому населению, бедному, малообразованному начали объяснять, какие они придурки, как они во всем виноваты, и это людей раздражает.

– Вы профессор в университете. О чем свидетельствует ваш опыт? Сторонники «позитивной дискриминации» настаивают на том, что она необходима, чтобы дать возможность прежде всего афроамериканцам поступить в университеты, поскольку они изначально находятся в проигрышном положении в сравнении с представителями других расовых групп.

– Это очень сложный вопрос. В прошлом, несомненно, это было необходимо, потому что история расовых отношений в этой стране очень тяжелая. Незадолго до нашего появления на этом континенте чернокожие люди не могли ездить в автобусах, не могли находиться на кампусе после захода солнца, как было, между прочим, в университете Оклахомы, где я учился в свое время. Там были такие «законы заката солнца», когда после захода солнца афроамериканские студенты не имели права находиться на кампусе университета, где они учились, они должны были находиться за пределами города.

С исторической точки зрения относительно недавно это происходило, именно поэтому, мне кажется, так болезненно все проходит. Продолжение этого скорее принесет больше вреда, чем пользы. Я преподаю курсы по истории Африки в том числе, у меня все эти годы большинство моих студентов на самом деле либо афроамериканцы, либо ребята с Карибских островов, либо из Африки студенты-иностранцы. Совершенно я не вижу свидетельств того, что, скажем, белые студенты в среднем учатся лучше, чем черные. Поэтому вопрос возникает у меня: нужны ли самим студентам эти преференции? Потому что у них есть талант, у них есть способности, у них есть драйв, они хотят успеха, и они его добиваются. Нужна ли им эта дополнительная ноша психологическая, чтобы они думали, или другие о них думали, что они здесь не потому, что они академически успешны? Это один момент. Второй момент, который меня очень беспокоит, – это то, что эта фиксация на цвете кожи, она происходит за счет того, что люди перестают обращать внимание на реальные проблемы классовых различий или социально-экономических разрывов, которые присутствуют в американском обществе. Например, мне кажется, гораздо важнее, чем набирать в элитные школы людей по цвету кожи, было бы что-то сделать с общественным транспортом для того, чтобы родители, живущие в бедных районах, могли спокойно добираться на работу, улучшать благосостояние семьи. Улучшить доступ к здравоохранению, доступ к дошкольному образованию бесплатному и обратить внимание на ужасное состояние средних школ. То есть куча в стране проблем, с которыми надо работать вместо того, чтобы зацикливаться на цвете кожи учеников.

– Как вы думаете, вызовут эти решения Верховного суда негативные политические последствия для республиканцев на президентских выборах будущего года? Демократы говорят, что консервативные судьи лишают возможности учиться представителей меньшинств, не хотят простить студенческие долги тем, у кого нет средств, чтобы их возвращать?

– Нет, мне кажется, это решение не вызовет негативной реакции для республиканцев, наоборот, республиканцы могут стать бенефициарами этого решения, в отличие от решения по абортам, которое действительно возмутило огромное количество людей. Большая разница между этими решениями, которые сейчас принял Верховный суд, и решением по абортам. Потому что большая часть американского населения все-таки считает, что это дело женщины, что ей делать со своим телом. Вот это решение действительно возмутило людей. С affirmative action нет такой однозначной эмоциональной реакции. По поводу абортов народ действительно возмутился, стал как-то организовываться, республиканцы действительно, мне кажется, осенью пострадали от этого. С этим решением я не уверен, что будут какие-то последствия для республиканцев. Наоборот, мы сейчас видим, что большая часть американцев азиатского происхождения начинают голосовать за республиканцев, особенно вьетнамцы – в Калифорнии это большой блок, который теперь все больше и больше голосует за республиканцев. Так что именно это конкретное решение Верховного суда может быть на пользу республиканцам.

Юрий Жигалкин