В России, кажется, никогда не будешь своим

Ценность живых встреч возросла в разы.

Мои подруги и подруги детей рассказывают, как изменилась их жизнь в России за последний год, поздновато, но сообразила записывать за ними.

1. Стали аккуратнее общаться по телефону. Теперь все понимают, что надо и что не надо обсуждать по нему.

2. Осторожнее ведут себя на работе, никаких рисунков в виде радуги, нарисованной ребенком, обсуждений новостей за обедом с теми, чьи взгляды не знаешь наверняка. Самозанятые теперь десять раз подумают, с кем работать, а с кем – нет.

3. Потихоньку научили детей спать с открытыми глазами на разговорах о важном (при этом далеко не в каждой школе этот урок политически заряжен и невыносим)

4. Выросло количество обращений и назначений антидепрессантов (включая подростков, которые стали приходить за ними к медикам по своей инициативе, без взрослых)

5. Несогласные старшеклассники налегают на программирование и пытаются заработать деньги, чтобы иметь возможность уехать после окончания школы. Труднее всего тем, чьи взгляды на происходящее разошлись с родителями.

6. Разговоры часто идут вокруг обсуждений того, что кто-то на фронт ушел, кто-то из страны уехал, кто-то повестку получил.

7. Для несогласных оставшихся одно из самых сложных чувств связано с тем, что теперь в России, кажется, никогда не будешь своим. И выглядит это так, будто такое состояние мучительнее, чем быть чужим за пределами своей страны.

8. Переориентировались на внутренний туризм. Открывают для себя Алтай, Байкал, Дагестан, Владивосток как направления летнего отпуска. Но кто-то, напротив, старается выезжать за границу, вдруг это последняя возможность.

9. Возродился жанр политического анекдота. Например: Старое поколение такую страну просрало, но ничего мы насрем ее заново.

10. У докторов, которые ведут пациентов детского возраста, на приеме увеличилось количество радикализировавшихся родителей, которые хотят «вырастить настоящую девочку», рассказывают докторам, как важно следить за сексуальной ориентацией, чтобы не стал нечаянно геем сын (поэтому никаких кукол и дружб с девчонками, только мужская среда).

11. При этом внешне все выглядит очень и очень спокойно, привычная жизнь, привычная весна, замечательные культурные события, если не читать новости (а их не читают осознанно, чтобы не скатываться в депрессию) про аресты и прочие неприятности, кажется, будто ничего не происходит.

12. Соцсети больше не пространство свободы, общения и самовыражения, стали меньше писать, больше читать.

13. Бережнее относятся к вещам ушедших брендов. Свопы и секонд хенд теперь обрели актуальность.

14. Больше наличных денег. Валюта под матрасом на самый крайний случай.

15. Уже круг друзей. Тематические чаты, антикризисные собрания в подполье.

16. Стали более закрытыми. Нередко соседи перестают общаться, никаких смолтоков. В транспорте тоже молчат. Раньше там легко могли и власть поругать, и мэра покостерить, и просто заговорить с другими. Теперь такого нет.

17. Очень многие уехали и есть ощущение пустот и дыр, которые ничем невозможно компенсировать.

18. Постоянные мысли, а что если. И договоренности с самыми близкими на этот счет: что они должны сделать и что будут делать, если…

19. Многие помогают сбежавшим от мобилизации родственникам-мужчинам, нагрузка на женщин, матерей, жен, сестер возросла: дети и быт только на них теперь, и деньги нужно посылать. Не все уезжают семьями. Часто одинокие матери эвакуируют сыновей, а сами впахивают здесь, не все юноши программисты и легко устраиваются в других странах. Есть ощущение, что женщины опять, как и в 90-х, тянут на себе все.

20. Аншлаги в театрах и на концертах. При этом в сюжетах проглядывается то, о чем нельзя говорить, и публика это понимает, видна живая реакция.

21. Люди стали больше читать, в метро вижу книги, в том числе Оруэла, Ремарка, классику.

22. В толпе люди не разговаривают, но по взгляду стало понятно, можно говорить или нет с человеком. Вне толпы люди общаться стали теплее и бережнее. При приближении на улице замолкают, при отдалении – продолжают разговор. Новости в метро читают только разрешенные, не разрешенные прячут в сумку, слушая в наушниках.

23. Цвет одежды подбирают, чтобы либо слиться с толпой, либо не надеть случайно цвета флага, либо наоборот, надеть незаметно, но чтобы было понятно своим. Кто-то красится в яркие цвета, потому что жизни мало.

24. Довольно много людей вернулось. Вернувшиеся ценят каждый миг, чаще ходят и зовут в гости. Ценность живых встреч возросла в разы. Часть вернувшихся, проживших несколько месяцев на свободе, утратила ощущение грозящей опасности. 

25. Очень заметное разделение на свой/чужой. С чужими не обсуждается ничего.

26. В каждом смолтолке произнести слова война. Без напора. Но важно.

27. Перестали копить вообще. Больше не строятся планы.

28. Очень трудно себя заставить заниматься спортом или следить за едой. Потому что «какая разница, какого размера у меня жопа, если завтра конец».

29. Ищут школы, в которых учителя и среда нормальные, где уроков о важном нет совсем или без обязательного посещения. Если такие не находятся – уходят на домашнее обучение.

30. Очень страшно за старших детей, оставшихся тут, но не учат их молчать.

31. Многие, даже пенсионеры, научились пользоваться vpn.

32. Сложно найти деньги на благотворительность, никто не хочет вкладывать деньги в темы, которые еще недавно были «перспективным будущим».

33. С осени все стороны перестали слушать и читать не только пропагандистов разных ориентаций, но и читать всякую аналитику: надоело, бесполезно, однообразно и нет ничего не ясного.

34. И про туристические улицы. На Арбате, например, поменялись гости столицы. Теперь турки, индийцы и туристы из стран бывшего СНГ в основном.

35. Дикий рынок труда. Работодатели выбирают сотрудников как крепостных на рынке, уровень зарплат сильно просел.

При этом некоторые работодатели отмечают, что кандидатов нет. Рынок работника. Предприятия дважды повышали зарплату в 2022 году, увеличили компенсации на питание. Приходится биться за сотрудников, изобретая все новые и новые плюшки, а толку нет.

Можете добавлять.

Анна Кулешова