Как Америка Рональда Рейгана встретила песни Цоя

На гребне «Красной волны».

В конце июня 1986 года в Америке и Канаде вышла двойная пластинка Red Wave («Красная волна»), объединившая записи четырех ленинградских рок-групп – «Аквариума», «Кино», «Алисы» и «Странных игр». О том, что они подпольные, то есть не признанные официально, но уже довольно известные, было указано прямо на обложке. Рядом – четыре фигуры музыкантов в боевой стойке. За ними храм Василия Блаженного, очереди в Мавзолей Ленина и окна Белого дома. Коллаж намеренно сгущал краски, но бил точно в цель и дергал за правильные ниточки: свободолюбивые рокеры из «империи зла» вызвали огонь на себя, но у вас есть возможность их спасти – купить пластинку.

Экспорт советского рок-андеграунда начался не с «Красной волны», но именно этот сборник привлек к нему наибольшее внимание западной прессы, попал в обзоры телеканала MTV и показал реальность культурного обмена между Советским Союзом и США на низовом уровне. Ведь за выходом пластинки не стояли ни фирма звукозаписи «Мелодия», ни зарубежные корпорации. Пленки с записями тайно вывезла молодая американка, чтобы издать их на небольшом лейбле. «Ее хотят допросить ФБР и КГБ, друзья считают ее сумасшедшей, а она отвечает, что она просто рок-н-рольщица», – писал американский журнал The Beat.

Это была начинающая певица Джоанна Стингрей, и только за последние два года она выпустила уже пять книг о своих приключениях в полулегальных арт-кругах Москвы и Ленинграда. На федеральных телеканалах ее зовут «человеком, который открыл миру русский рок».

Они не диссиденты

Тем интереснее, что в начале 1990-х годов, когда монолитный миф о «Красной волне» еще не сложился, его главные действующие лица высказывались куда спокойнее, нежели в недавних эфирах передачи «Вечерний Ургант». И уж точно без ностальгии и придыхания. По оценке БГ, нигде, кроме самой России, выход пластинки не заметили.

Борис Гребенщиков? Лидер группы «Аквариум»: «При-ехала американка в Ленинград, заинтересовалась рок-н-роллом, сказала, что сама рок-н-ролльщица. Все рок-н-ролльщики быстро слетелись вокруг нее и начали ее доить – чтобы она им привозила гитары и магнитофоны. Потом она, не обидевшись, взяла и выпустила на Западе пластинку этих самых ленинградских рокеров. Добилась чего хотела: гастролирует с московской группой «Центр» по Тюмени и другим далеким городам».

Джоанна Стингрей впервые оказалась за железным занавесом весной 1984 года в качестве туристки. В Москве и Ленинграде она провела всего неделю, но действительно успела познакомиться со многими неофициальными музыкантами-любителями – теми, что состояли в Рок-клубе, но не могли получать деньги за свое творчество и устраивали закрытые домашние концерты.

Джоанна Стингрей: «Нет, они не диссиденты и не враги государства. Они любят Россию».

Через полтора года девушка решила выпустить в Америке хиты «Аквариума», а затем еще трех групп. Точкой невозврата стала случайная перепалка Стингрей с подростками в Диснейленде.

Джоанна Стингрей: «Я спросила их мнение о Советском Союзе и услышала, что его надо стереть с лица земли. Тогда я решила доказать всем, что там живут похожие на нас люди и нам всем нужен мир».

Языковой барьер музыкантов не смущал. «В годы нашей юности люди в России слушали западные группы. Целые поколения выросли на песнях, текста которых практически никто не понимал, – рассуждал Гребенщиков. – Так что теперь колесо может быть повернуто в другую сторону. Почему бы не появиться новому поколению англичан и американцев, которые вырастут на русских песнях?»

Фавориты с Невы

Полуторачасовой сборник «красного» рок-андеграунда, обещавший слушателям знакомство с современной советской гитарной музыкой, на самом деле не покрывал весь спектр советских групп. За бортом осталась дюжина популярных москвичей, куда достовернее рисующих картину местного рок-мейнстрима: «Машина времени», «Цветы», «Браво», «Автограф», «Черный кофе» и другие. Более того, для Ленинграда выбор «Странных игр» вместо «Зоопарка» или «Секрета» тоже был не самым очевидным.

В конечном счете все упиралось в круг общения Стингрей: в обойму фаворитов попали те, с кем она чаще тусовалась и кому больше симпатизировала. Впрочем, это был авторский проект на личные, точнее, родительские деньги 25-летней артистки из Беверли-Хиллз, и она имела полное право поддерживать кого угодно.

Вместо огня – дым

Выпустить сомнительную с коммерческой точки зрения пластинку согласился независимый лейбл Big Time из Австралии. Американские гиганты грамзаписи боялись обжечься: им не давали покоя возможные проблемы с авторскими правами – пленки с песнями были вывезены контрабандой, никаких документов от советских чиновников культуры Стингрей не имела. Ссориться с «Мелодией» из-за нескольких рокеров-оборванцев никто не хотел, так как фирмы могли лишиться лицензии на выпуск востребованной русской классики от Чайковского и Римского-Корсакова до Шнитке.

Общий тираж «Красной волны» составил 15 тыс. пластинок. В том же году альбом Afterburner бородатых блюз-рокеров ZZ Top разошелся тиражом в несколько миллионов копий, однако для рокеров с Невы это был грандиозный прорыв. Тем более что на родине их записи по-прежнему распространялись только на катушечных лентах и кассетах.

Такие песни станут здесь хитами

В промороликах для MTV Стингрей рассказывала о лидерах ленинградской сцены, подыскивая каждому из них подходящего двойника или спарринг-партнера. В прессе закреплялись обороты вроде «русского Боуи» или «советского Дилана» (Гребенщиков). Пары артистов-близнецов нашлись для всех: Кинчев из «Алисы» – Билли Айдол, «Кино» – The Cure/The Smiths, «Странные игры» – Madness. Советские группы подкупали англоязычных меломанов сходством в образах и звуке. Было очевидно, что между гитарными сценами Нью-Йорка и Ленинграда нет непреодолимой пропасти, они черпают вдохновение из одних источников. Ровно это же рассеивало любую интригу: они такие же, как и мы, никаких сюрпризов.

Кент Волгэмотт, музыкальный обозреватель американского Lincoln Journal Star: «Самая симпатичная из четырех групп – «Кино». Песни Виктора Цоя показывают, что он отлично переносит дух рок-н-ролла в поп-музыку и пишет сильные стихи. Предоставьте им студию в Лос-Анжелесе и именитого продюсера, и такие песни, как «Город», станут здесь хитами».

Критик поставил пластинке четыре из пяти звезд, посетовав на ее «усредненный европейский рок». Обозреватель Дэйв Гинголд жаловался, что пребывает в мучительных сомнениях: «С одной стороны, эти записи так заряжены и горячи, что на них можно вскипятить самовар. С другой – все строится на банальных и устаревших идеях. Их песни отстают на несколько лет и звучат предсказуемо».

«Записанная на простом оборудовании и исполненная на русском языке, музыка «Красной волны» дает четкое представление как о масштабах, так и границах влияния западного рока на советскую сцену, – отмечал в рецензии Лэйн Ламберт. – Любопытно наблюдать, как смешиваются русские и американские подходы. Перед нами альтернативная культура, которую мы долго не могли разглядеть за разговорами о политической цензуре, разоружении и верхах Политбюро». Ознакомившись с переводами текстов, Ламберт решил, что «это настоящая реальность за окном, а не порядком надоевший эскапизм американской поп-музыки».

«Если «Странные игры» запишут свои вещи на английском – все-таки русский сложно назвать самым сладкозвучным в мире, – у них есть все шансы попасть в чарты», – убеждал читателей передовой журнал Spin.

Рок за мир

В более поздних интервью сама Джоанна Стингрей настаивает, что познакомила американскую аудиторию с рок-музыкой Советского Союза. Вероятно, певица ориентировалась на самый ближний круг и, к сожалению, выдавала желаемое за действительное.

В интервью времен «Красной волны» она специально оговаривалась, что привезла в США «не-официальный» рок – официальный, представленный прежде всего группой «Автограф», выступавшей от СССР на международном благотворительном фестивале Live Aid, за границей знали. То же самое касалось «Группы Стаса Намина», о которой американская пресса писала еще за год до «Красной волны». Не говоря о триумфальных гастролях белорусского ВИА «Песняры» по Америке в конце 1970-х. В знаменитых телемостах двух сверхдержав участвовала группа «Динамик» Владимира Кузьмина, а советские эмигранты выпускали песни на флагмане темнокожих музыкантов – лейбле Motown Records – в самый разгар холодной войны.

«Я не знаю никого в Америке, кто хотел бы купить запись «Автографа», – уверяла журналистов Стингрей в 1986-м. – Но я знаю американцев, готовых купить альбом «Аквариума».

На подобных допущениях и претензиях на первенство строилась едва ли не вся промокампания «Красной волны», в том числе связанные с ней гуманитарные и пацифистские акции. Стингрей писала на стенах, плакатах и одежде Save The World («Спасем мир»), но одних только фестивалей с точно такими же лозунгами в Советском Союзе и социалистических странах были десятки. Так за полгода до выхода пластинки в ГДР проходил фестиваль «Рок за мир». 

Тяжелый пророк

В мемуарах Стингрей не раз ссылается на огромный интерес крупных западных СМИ к «Красной волне», но и он на поверку оказывается, мягко говоря, преувеличенным. В Америке о пластинке рассказывали максимум в The Daily News или Chicago Tribune, но в основном речь шла о небольших провинциальных изданиях. Главный американский журнал о музыке и современной культуре Rolling Stone пластинку просто проигнорировал, хотя известно, что Стингрей связывалась с редакцией.

Апогеем мифологии вокруг «Красной волны» можно считать его декларируемую аполитичность. В том, что «музыка выше политики», Джоанна Стингрей убеждена до сих пор и подчеркивает неизменность этой позиции. В то же время частью пиара пластинки и общественной роли ее создательницы была отправка пластинок президентам Рональду Рейгану и Михаилу Горбачеву. Более открытый политический жест, претендующий на внимание власти, сложно себе представить.

Так или иначе, Стингрей предложила, если не сказать – заставила, иностранных критиков писать не об отдельных советских группах, а о целом явлении. Она неустанно твердила, что видела десятки ярких и безумно талантливых коллективов, чей потенциал сопоставим с первыми лицами американской и британской сцен. Сюжеты с ее участием фонтанировали энтузиазмом и неподдельным интересом – такой рекламы русского рока на Западе действительно не было ни до, ни после. Можно было скептически относиться к самой музыке или к ее перспективам вне родных осин, но не поверить в то, что советская рок-сцена переживает невероятный подъем, уже было невозможно. И «Красная волна» помогала в этом убедиться.

Александр Морсин,

музыкальный критик