«Радость общения я запомнил на всю жизнь»

Протоиерей Георгий Ларин о святом Иоанне Шанхайском .

Русская Зарубежная Церковь в нынешнем году отмечает сразу два юбилея, связанных с одним из самых почитаемых в диаспоре святых – архиепископом Иоанном Шанхайским и Сан-Францисским. В июне исполняется 125 лет со дня его рождения, а в июле – 55 лет со дня кончины.

Протоиерей Георгий Ларин – настоятель Покровского собора в американском городе Наяк – настоящий кладезь историй о святом Иоанне. Он познакомился с владыкой еще мальчишкой, в родном Шанхае в начале 1940-х, и с тех пор чувствует его попечительство всю жизнь.

Владыка сказал: «Если бы Бог вмешался, и Вифлеемские младенцы были бы живы, потом они в Иерусалиме кричали бы «Распни Его»»

Я очень хорошо помню, как впервые повстречал владыку Иоанна. Мне тогда было лет 6–7. Мои родители купили дом, от которого до собора в честь Иконы Божией Матери «Споручница грешных», где служил и жил владыка Иоанн, можно было дойти пешком. Кроме того, с пяти лет я учился во французской школе, которая была по соседству с собором.

Мой отец был очень церковным человеком, часто дежурил у свечного ящика. Мы всей семьей приходили на службы: в субботу вечером – на всенощную, в воскресенье и в праздники – на литургию.

В Шанхае летом было очень жарко и влажно. Во время каникул мы с ребятами собирались поиграть во дворе собора. Однажды было особенно жарко, и я решил пойти внутрь отдохнуть, поскольку там всегда было прохладно.

День был будний, шла служба, которую вел какой-то священник, народу вокруг мало. У владыки Иоанна было свое место в соборе, слева от входа, под сводами. У него был маленький амвон и аналой, и он там молился. В тот раз я обратил внимание, что он тоже стоит. Мне было интересно, я встал рядом. Он меня заметил, но ничего не сказал.

После службы владыка, как обычно, обошел весь собор и приложился ко всем иконам. Меня это удивило. Я шел за ним и нес его посох. Потом он пригласил меня в свои покои: «Заходи, поговорим».

Мои родители дома часто говорили о нем, и я уже знал, как люди рассказывают, что он все время молится. И правда, он участвовал во всех богослужениях, даже если сам не служил.

Владыка жил на втором этаже соседнего дома, где у нас была колокольня. Я обратил внимание, что когда мы вошли в его покои, он начал делать поклоны. В углу комнаты стоял большой рабочий стол с бумагами, и рядом – много икон. Он встал на колени и долго молился.

Вдруг вошел какой-то человек, как оказалось, его секретарь – кажется, по фамилии Кантов. Он отвел меня в соседнюю комнату и дал мне чаю, а после молитвы владыка стал меня расспрашивать, как я живу, и задавал разные вопросы. Так состоялось наше знакомство.

С тех пор я стал приходить к нему летом почти каждый день, чтобы снова поговорить с ним, и спрашивал его обо всем, что меня тогда интересовало. Конечно, тогда я не говорил на таком «взрослом» языке, как сейчас, а расспрашивал просто как мальчишка. Мне было очень интересно наблюдать, как он живет.

Владыка объяснял все очень хорошо. Например, меня очень волновало, почему Господь не забрал душу царя Ирода прежде, чем тот приказал убить всех младенцев в Вифлееме, чтобы избавиться от Христа. Однажды я спросил об этом владыку, и он ответил: «Ну, хорошо, давай подумаем. Бог вмешался бы, Ирод умер бы, и все эти младенцы были бы живы. Но что произошло бы, если бы Господь поступил таким образом? Все были бы живы, были бы ровесниками Христа в земной жизни, а значит, когда Его вели на распятие, эти ребята тоже находились бы в Иерусалиме и кричали «Распни!» Они бы выросли, не приняли бы Христа и были бы в аду. Сейчас же мы почитаем их как мучеников за Христа».

От владыки исходил неземной свет

Мне очень нравилось наблюдать за владыкой, за его богослужениями. Многие рассказывали, что на Пасху он буквально облетал весь собор и всех приветствовал «Христос Воскресе!» Он перемещался с такой скоростью, что прислужники за ним еле успевали.

Я был свидетелем одного случая. Был какой-то большой праздник, мы служили в белых облачениях. Владыка находился посреди алтаря, прислужники его облачали, после чего ушли, а я, как посошник, остался с ним наедине.

В храме в это время читали часы, люди ставили свечи. Вдруг я увидел, что владыка весь преобразился, от него исходил неземной свет, и были очень радостные глаза. Вероятно, ему было какое-то видение, а я просто смотрел на него и не видел ничего, кроме этого света. Прошло несколько секунд, я опустил голову, думая, что мне это кажется, а когда снова поднял – никакого света уже не было. Владыка же продолжил служить.

Однажды я решил подражать владыке

С нашего знакомства прошел год или два, я очень привязался к владыке, полюбил его, и как-то в пост решил ему подражать. Он вел аскетический образ жизни, спал только сидя и не употреблял мяса, и я решил делать то же самое. Стал есть очень мало, родители это заметили. А однажды ночью, когда все уже легли спать, я слез с кровати, постелил простынку на пол и улегся там. Мама это увидела, и на следующий день они с папой отвели меня к владыке, поведали ему обо всем и сказали, что я их не слушаю.

Владыка очень возмутился и сказал: «Что ты делаешь? Ты думаешь, Богу угодно это? Ты должен слушать папу и маму, это самое важное!»

Я даже немного поплакал. Владыка позвал сторожа, дал ему деньги и послал в торговую лавку. Минут через 15 тот вернулся со свертком, а там – ветчина. Владыка протянул ее мне и сказал:

– Ешь!

Я отвечаю ему:

– Сейчас же пост, как я могу?

– Нет, послушание – превыше всего. Ешь сейчас же, и слушай маму и папу.

Так, со слезами, я и ел эту ветчину – конечно, не всю, но хорошо покушал.

Владыка возглавил русскую диаспору в Шанхае, когда японцы за это убивали

Бывали в моем детстве и другие случаи. Например, когда мне было лет 10-11, мы с парой других ребят-прислужников сделали себе рогатки, и во время всенощной, пока владыка помазывал верующих маслом, ушли в пономарку, сняли стихари, побежали к забору и стали из рогаток бить окна в нашей католической школе, расположенной по соседству. Два-три окна разбили – и обратно на службу, опять облачились и вышли в храм. Вдруг входят два католических монаха. Они увидели, как я держу посох, и даже не могли подумать, что этот парень только что бил стекла. А я уже тогда сообразил, что в облачении меня не поймают.

Конечно, владыка узнал об этом и очень строго отчитал нас: «Никогда не делайте такие вещи! Это против воли Божией».

Для меня это стало уроком на всю жизнь. Я понял, что такие вещи нельзя делать никогда, они неугодны Богу.

Была в моем детстве и еще одна неприглядная история.

Во время Второй мировой войны Шанхай был оккупирован японцами. Недалеко от нашего дома жили богатые немцы и французы. Японцы отняли у них дома и расселили там своих военных. Однажды мы с несколькими друзьями зашли в такую казарму. Внутри находилась молельня, в которой никого не было, только стояла статуя какого-то идола. Мы бросили его в горшок и убежали. Только потом я понял, что если бы нас поймали, то расстреляли бы. Мы никому не говорили об этом, но я уверен, что владыка все знал, молился о нас, и потому нас не арестовали.

Вот такой парадокс: с одной стороны, я очень любил владыку и хотел ему подражать, а с другой – делал такие сумасшедшие вещи.

В Шанхае у нас была своя диаспора, которая выбирала председателя – как бы правителя русских беженцев. Они не соглашались выполнять какие-то требования японцев, и их тайно убивали – одного, второго… Дошло до того, что люди стали бояться занимать эту должность. Владыка же согласился и официально стал председателем Русского общества Шанхая.

Японцы его не трогали. Более того, когда они объявили комендантский час и стали расстреливать всех, кто появлялся на улице ночью, владыку всегда пропускали. Они знали, что он ходит к своей пастве в любое время суток, и не трогали его.

Когда после войны в Шанхае открылось советское консульство, занявшее помещение, принадлежавшее раньше российской дипмиссии, многие не очень церковные люди поддались на агитацию и получили советский паспорт. Владыка призывал не слушать пропаганду и предупреждал, что в СССР ничего не изменилось, но эти люди его не послушали. К сожалению, в их числе оказались и два брата моей мамы – дядя Коля и дядя Шура, которые редко ходили в храм. При этом жена дяди Коли не хотела возвращаться, и он тайно увез их маленького сына. С ними уехала и моя бабушка Варвара. Она говорила, что просто хочет умереть на Родине, и ей было неважно, какая там власть.

Моя мама очень переживала по этому поводу. Потом она искала их, и нашла только брата Николая, начала с ним переписываться. В конце концов, уже в 1960-е годы, он приехал к нам в Австралию – незадолго до моего поступления в семинарию.

Американские сенаторы говорили, что русский святой им надоел, и нужно побыстрее принять беженцев

Когда в 1949 году в Китае к власти пришли коммунисты, русским пришлось эвакуироваться. Единственной страной, которая согласилась нас принять, оказались Филиппины. Для этого была выделена территория бывшей американской военной базы на острове Тубабао, где мы устроили лагерь, в котором большинство беженцев провели около 10 месяцев.

Мне тогда было 14 лет, и для меня и моих сверстников это время было сплошным праздником. Мы жили в палатках, что позволяло нам чувствовать себя словно в скаутском лагере, каждый день ходили на пляж и купались в океане. А главное – не нужно было ходить в школу. Для маленьких детей устраивались какие-то занятия, очевидно, потому что среди беженцев были учителя для соответствующего возраста. Для гимназистов же уроков не было – вероятно, просто не оказалось необходимых материалов.

Владыка Иоанн не жил на Тубабао постоянно, но приезжал туда и служил в церкви, которую нам удалось возвести. Но как-то так получилось, что там я ему не прислуживал.

Затем он отправился в Вашингтон добиваться, чтобы США разрешили приехать русским беженцам. Он ходил по кабинетам Конгресса и уговаривал сенаторов дать добро. Дело в том, что у американцев были достаточно жесткие квоты, и они не принимали тех, кто приезжал из Китая.

Владыка хорошо изъяснялся на английском, и в конце концов появился даже слух, будто законодатели говорили между собой, что «этот русский святой» им надоел, и нужно провести закон о принятии беженцев, лишь бы только отвязаться от него. Один из сенаторов сам прилетел на Тубабао, увидел, что в лагере живут благополучные и порядочные люди, нет никакой преступности, и помог быстро принять закон.

Письма в Австралию

Однако наша семья очутилась не в США, а поехала в Австралию, куда еще до войны переселилась крестная мать моей старшей сестры Татьяны. Она-то вместе с мужем-англичанином и выписали нас к себе.

Владыка часто писал письма мне и моему младшему брату Серафиму. Я думаю, он был прозорливым: никто не говорил ему, что я уже не так усердно посещаю богослужения, делаюсь холодным в вере, но он это знал. В одном письме так и писал: ты можешь прожить хорошо, но подумай, что будет в старости. Тогда будет поздно, и ты станешь жалеть, что не исполнил того, к чему всегда стремилось твое сердце, – к служению Церкви.

Он научил меня очень важной вещи – что ничего не происходит случайно, везде работает Промысл Божий

Владыка угадал: к тому времени я действительно стал отступать от Церкви, на службы ходил уже не так усердно и собирался строить светскую карьеру.

Слава Богу, у меня оставалась эта ниточка – его письма. Самое главное, о чем он писал, – что нужно служить Богу. Кроме того, научил меня очень важной вещи – что ничего не происходит случайно, везде работает Промысл Божий. Это я запомнил на всю жизнь.

В письмах владыка высказывал сожаление по поводу того, что в Русской Зарубежной Церкви не хватает духовенства, и целые страны и регионы не имеют священников. Он предлагал мне подумать об этом пути. Это тоже была одна из вещей, которая запала мне в сердце.

В конце концов эти весточки от владыки возымели свое действие, и я отправился в Свято-Троицкую семинарию в американском Джорданвилле. В Австралии у меня имелась хорошая работа в финансовой компании, и там были удивлены моим решением поехать в США, даже смеялись по этому поводу.

Так или иначе, в Америку я отправился на теплоходе, поскольку это было дешевле, чем на самолете. В Майами сел на автобус, и так, с пересадками, добрался до семинарии на севере штата Нью-Йорк.

В США владыка защитил меня от клеветы

В семинарии у меня и состоялась единственная встреча с владыкой в США, когда он приехал в Свято-Троицкий монастырь. До того в последний раз мы виделись с ним, когда я был еще мальчишкой, а тут уже молодой человек в подряснике, с бородой. Тем не менее он вошел в храм и сразу узнал меня, подошел. Весь вечер я провел у него в келлии, мы долго общались, я задавал много вопросов. Мне было очень приятно снова его увидеть. И я был очень благодарен ему за те письма, которые он мне писал в Австралию.

Благодаря им я и попал в семинарию. Изначально мне хотелось быть келейником владыки, но он писал мне, что Церковь нуждается в священниках. Помню, я тогда его благодарил за то, что он меня так направил.

Владыка наверняка знал, что я учусь в семинарии. Дело в том, что в первый год на меня была возведена клевета: какой-то семинарист написал, что я будто бы учился у иезуитов, и те подослали меня в монастырь, чтобы захватить там власть. Это обвинение было основано на том, что в Шанхае я действительно ходил в католическую школу. Однако к иезуитам она не имела никакого отношения.

Тем не менее знаменитый иконописец архимандрит Киприан (Пыжов), который был духовником большинства учащихся, очень обеспокоился по поводу этой истории и написал владыке Иоанну. Владыка ответил, что хорошо знает нашу семью, что мы православные, и тем успокоил отца Киприана. Тот зачитал полученное письмо на заседании духовного суда, во время которого я перед Крестом и Евангелием отвечал на предъявленные обвинения.

Владыка и сам знал, что такое клевета. Насколько мне известно, многие не любили его, но это тоже признак святости: многих праведников гнали из Церкви, и владыка Иоанн тоже не избежал данной участи.

В Сан-Франциско его обвиняли в каких-то махинациях, хотя он был бессребреником и копейки себе не брал. Дело дошло даже до суда, и американский судья, которые вел процесс, не нашел ничего незаконного.

Я слышал, что когда владыку отпевали, многие из тех, кто его обвинял, со слезами подходили ко гробу и просили прощения. Я уверен, он их простил, как всех прощал и при жизни. Он всегда исполнял одну из самых трудных заповедей Божиих – любите врагов ваших и делайте добро тем, кто вас ненавидит.

Я все время чувствую присутствие владыки

В моей жизни не было конкретных чудес, которые можно было бы связать с молитвами к святому Иоанну, однако я все время чувствую его присутствие. Я служу в Покровском приходе в городе Наяк уже больше 50 лет, и многие вещи можно объяснить только его заступничеством. Иногда происходят невероятные мелочи, и в этом заключается Промысл Божий: сначала я попал в Джорданвилль, потом служил вместе с основателем нашего прихода – отцом Серафимом Слободским, написавшим знаменитый учебник «Закон Божий», и многому у него научился. Зачастую у нас не было денег на какие-то важные вещи – и неожиданно появлялись благодетели, которые готовы были пожертвовать необходимые суммы.

Например, отец Серафим очень хотел иметь отдельную приходскую школу, но помещений у нас не хватало. Была только церковь, ребята занимались в подвале. Но появился Михаил Константинович Клуге, который приехал из Шанхая, и купил для нас все дома, которые стояли рядом с храмом. В свою очередь, Артемий Михайлович Жуковский-Волынский дал деньги на постройку школы.

Когда она уже вовсю работала, нам потребовалось 3–4 тысячи долларов на покупку новой копировальной машины. Мы не знали, где взять эти деньги, но пришел отец одного из учеников и неожиданно пожертвовал 10 тысяч.

Все это – свидетельства Промысла Божия, и я верю, что владыка Иоанн тоже молился о том, чтобы все сложилось таким образом.

Промыслом я считаю и то, что мне довелось вместе со многими архиереями РПЦЗ служить во время прославления владыки в июле 1994 года.

Божественная литургия состоялась в соборе в честь Иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско, строительством которого владыка занимался, и где теперь находятся его мощи.

В свое время я слышал, что вскоре после кончины владыка кому-то явился во сне и сказал: «Передай всем, что хотя я и умер, но жив».

И когда мы служили в тот день, не было ощущения, что отпеваем того, кого уже нет. Наоборот, мы прославляли живого человека, и это была как малая Пасха. Мне было очень радостно, что наконец прославлен такой великий человек, и что я, грешный, удостоился общения с ним.

записал Дмитрий Злодорев