Владимир Шайкинд: я помню каждый день войны

К 75-летию Победы. Часть вторая.

Владимир Шайкинд в годы Второй мировой войны был пулеметчиком 417-ой стрелковой дивизии.  Закончил службу в армии командиром артиллерийского дивизиона.  Полковник в отставке. Проживает в Хьюстон, штат Техас. В очередной статье для газеты Владимир Шайкинд продолжает вспоминать тяжелые дни войны.

Победа под Сталинградом ободрила народ, породила надежду на возможность победы. Положительно повлияли жесткие законы по преобразованию армии, принятые во время Сталинградской битвы. Вместе с тем, появились и люди переоценивавшие наши силы. Это были командующий фронтом маршал Тимошенко и член Военного Совета Фронта Хрущев. Они настаивали на продолжении наступления с целью освобождения Харькова, которое закончилось полным провалом.

Было убито 13.6 тыс. человек, ранено 46.3 тыс., попало в плен 207 тыс. человек. Потеряно много оружия: 143 тыс. винтовок, 9 тыс. автоматов, 3.6 тыс. пулеметов, 652 танка, 1646 пушек, 3.3 тыс. минометов, 52 тыс. лошадей.

Виновники были наказаны: маршал Тимошенко и Хрущев получили выговор, генерал  Баграмян был снижен в должности на одну ступень.

Как жила и готовилась страна к новым сражениям?

В стране были созданы учебные центры подготовки резервов. Наиболее крупными из них были Гороховецкие лагеря в Горьковской области, Селиксенские в районе Пензы, а также в районе Омска, в Средней Азии и других местах проживания большого числа призывников. Пребывание в этих лагерях было тяжелым. Солдаты жили в землянках, отапливались принесенными случайно дровами, были одеты в бывшую в употреблении одежду. Питались по скудной тыловой норме. Они постоянно испытывали голод. Лучше было тем, у кого близко проживали родственники и имели возможность поддерживать своих близких, привозя им мешки с едой - «сидора».

Мне и другим эти нормы хорошо запомнились, расскажу о них кратко.  1-ая норма – фронтовая. 900 граммов хлеба (хлеб – всему голова), зимой до 1-го килограмма. 2-ая норма – прифронтовая. Для тех, кто на дороге к фронту, но в ближнем к врагу тылу. Пули сюда не долетают, а бомб и снарядов много. Эту норму получали люди близкие к фронту, врачи и медперсонал и все люди фронтового тыла.

3-я норма для всех запасных и тыловых войск, весьма скудная.

4-я норма для военно-морского флота. Она разделялась на виды: для плавсостава кораблей и моряков, служивших «на сухопутие».

5-я норма для летчиков и экипажей самолетов. Питались в столовых при авиачастях, получали шоколад и кушали только в столовых, чтобы не подкармливать своих жен и детей.

6-я – 8-я - для наземных служб авиации и флота.

9-я – для курсантов военных училищ. Она включала дополнительно к пайку 200 граммов белого хлеба, 20 граммов сливочного масла и компот.

10-я – для раненых и больных в госпиталях. Варианты питания определялись врачом, но включала в себя белый хлеб наряду с черным, сливочное масло, компот. По назначению врача давали 100 граммов вина в день.

Страна кормила огромное количество людей, получавших разные виды питания, в том числе карточки на продукты. Только в армии состояло 24 миллиона человек, а кормить нужно было весь народ.

Я хорошо запомнил, что чувство голода перестал ощущать через год после госпиталя  с декабря 1947 года, когда хлеб поступил в открытую продажу.

В лагерях готовили пополнение по разным специальностям и даже партизан для оккупированных районов страны.  В центрах особенно много было женщин, которыми стремились заменить мужчин. Создавались женские полки, командирами которых тоже были женщины. Особенно востребованны были армией женщины–связистки.

В то время в стране было обязательное 4-х классное образование, оно было основным среди солдат и сержантов. Окончившие 8 и более классов направлялись в военные училища. Я был направлен в Ульяновское пехотное училище. По прошествии пяти месяцев обучения проводилась проверка. Примерно треть курсантов оставлялась для обучения на офицеров, остальных отправляли в войска.

Летом 1943 года началась массовое форомирование воздушно-десантных дивизий, заполненных бывшими курсантами военно-пехотных училищ. Я был отправлен в 12-ю воздушно-десантную бригаду, распологавшуюся в городе Звенигород под Москвой. Служил автоматчиком, а позже связистом в полковой пушечной батарее. В составе полка участвовал в боевых действиях на Карельском фронте летом 1944 года. Форсировал реку Свирь и участвовал в наступлении на финов в направлении Петрозаводска. В одном из боев 19 июля 1944 года вражеский снаряд попал в нашу пушку. Был убит лейтенант Михаил Назаров, сержант – командир орудия, тяжело ранен мой друг азербайджанец Рустам Кулиев, которого мы не успели донести до медпункта живым.

В сентябре 1944 года Финляндия капитулировала и перестала быть союзницей Германии. Нашу часть отправили в тыл для пополнения.  Нам солдатам-связистам было приказано доставить пять лошадей к жезнодорожной станции. Мне и моим товарищам пришлось ехать верхом более трех суток, мы устали и иногда засыпали в седлах. Я ехал на молодой кобылке по имени Берданка, и, когда я засыпал и начинал сползать с седла, она стремилась укусить меня за колено.

Наш полк отправили для формирования в район города Тверь и разместили в пяти километрах от города в землянках, пустовавших после убывшей на фронт 4-ой воздушно-десантной бригады.

Ранним утром, когда я стоял на посту, надо мной на уровне верхушек деревьев остановился дирижабль. Из окна гондолы высунулась голова в белой морской фуражке. Он окликнул меня и попросил направлением руки указать путь на аэродром. Дирижабль вез летучий газ для заполнения аэростата с лебедкой, который использовался для тренировки парашютистов. Я был свидетелем, когда порывом ветра аэростат был оторван от лебедки, быстро пошел вверх, от трения загорелся, и горящий факел полетел вниз. Эронавт успел раскрыть парашют и порыв ветра отнес его в сторону от горящего факела.

В один из дней ко мне приехала в гости мама.  Она вернулась из эвакуации в более близкие для нее места, превращенные в годы войны в пустыню: разрушенные дома, предприятия, оставленные без людей. Места нуждались в полном восстановлении, от больниц и школ до рабочих рук. Правительство давало льготы для людей, возвращавшихся на освобожденную «целину».

Мама обратилась к командиру с просьбой отпустить меня на несколько дней в отпуск под ее ручательство, что я вернусь в срок и не подведу его. Мне был дан отпуск на пять суток, но командир потребовал, чтобы я выполнил свой обязательный прыжок с парашютом до отъезда. Запомнился прыжок тем, что я волновался более обычного, так как мама ждала меня внизу на площадке приземления.

В Торопце, до которого было 4-5 часов езды поездом, я встречался с близкой нам тетей Евой – папиной сестрой и другими членами нашей семьи. Даже встретился с Еленой Котовой, девушкой, с которой я познакомился по «переписке с фронтовиками», что было модным в то время. Инициатором этого знакомства была моя мама, работавшая с этой женщиной в госпитале. Елена оказалась крупной женщиной, не в моем вкусе и это при моем полном незнании женщин, в то время вообще. Мы встретились при разгрузке очередного санитарного поезда. Пожилой раненый мужчина, лежа на носилках, поучал меня: «Что ты с ней разговариваешь! Хватай, и тащи ее в лес!»

Я служил в части радистом в артиллерии. У нас было десять радистов.  Из них девять – мужчины, и одна  - молодая девушка Фрося. Она была деревенская девушка, воспитанная в принятой в то время строгости, укрепившейся еще более во время обучения в женском полку связи.

Каждую радиостанцию обслуживало два человека: старший радист и радист.  Во время прыжков с парашютом, во избежание разлета, радиостанция полностью навешивалась на старшего радиста: приемо-передтчик на грудь и тяжелая упаковка питания под нижнюю часть спины. Естественно (а на самом деле противоестественно) никто не хотел работать в паре с Фросей,  таскать на себе дополнительный груз и обеспечивать ее брюками, так как по форме ей полагалась юбка. Фрося жила при лазарете. Она забеременела от старшины и уехала домой.

В роте связи полка имелся целый взвод женщин, где они жили, обучались и переносили те трудности, которые сопровождали женщин в армии вообще.

В октябре 1944 года произошли очередные изменения в нашей части, радисты оказались лишними и нас отправили в Тверской запасной стрелковый полк для последующего обучения и отправки на фронт.

В декабре 1944 года я встретился со своей двоюродной сестрой Луизой – дочерью дяди Цодека. Посмотрел в кинотеатре новый на то время фильм «В шесть часов вечера после войны». Фильм понравился и дожить до победы захотелось еще больше.

Я обучался в полковой батарее запасного полка, переносил большие нагрузки и питался по третьей полуголодной норме. Нужно отдать справедливость командованию полка, что оно делало все возможное для поддержания питания на возможном уровне. Для этого делалось все: в варочном цеху только повара, рабочие-истопники в изолированных кочегарках, чистильщики картошки под замком в отдельной комнате. Ночью, когда заканчивалась варка мяса, кости складывались в металлический противень и по полу отправлялись чистильщикам картошки, для доедания оставшегося мяса. С этой кухни питалось около трех тысяч человек.

Время обучения пролетело быстро, и к отправке на фронт была подготовлена следующая маршевая рота (около тысячи человек).

Все солдаты и сержанты были переодеты во все новое зимнее обмундирование: теплое белье, гимнастерки, ватные брюки и телогрейки, новые шинели, шапки, ботинки с обмотками. Каждый получил вещмешок, трехпалые рукавицы, стеклянную флягу и фарфоровую кружку. Стекло и фарфор были разбиты об рельсы, как ненужные. На Тверском вокзале были погружены в эшелон, приняты вооруженной охраной и отправлены.

Нам не был известен номер эшелона, маршрут движения и место назначения, но по названиям станций, после проезда Ржева и Торопца, Великих Лук и Новосокольников стало ясно, что мы едем в Прибалтику.

На станции Торопец я вышел из вагона и довольно долго ходил по станции, надеясь встретиться с мамой. Я послал ей телеграмму о том, что буду проездом, но службы железных дорог, разведки и контрразведки работали умело и продвижение пополнения сохранялось в тайне. Мы прибыли на литовскую станцию Можейкяй, где наша армия держала в окружении тридцать немецких дивизий на Курляндском полуострове между Тукумском и Любавой, не давая немцам перебросить эти войска на другой фронт.

Мы пополнили  417-ю стрелковую дивизию.  Ее командиром был полковник Лев. Нас построили квадратом, пришли наши «покупатели», то есть новые командиры. Наиболее востребованными оказались разведчики - смелые ребята, они хорошо жили между заданиями и отважно погибали. Были нужны: оружейные мастера, портные, сапожники, повара. Мы, небольшая группа атиллеристов, оказались никому не нужны, как говорили командиры: «Даже своих артиллеристов забирали для пополнения пехоты». К нам подошел капитан, командир пулеметной роты и пригласил нас к себе. Когда мы сказали, что мы не знаем пулемет, он ответил, что теперь вы будете пулеметчиками и до утра научитесь стрелять. Он лег за пулемет и выпустил длинную очередь в сторону немцев. Посыпалась брань, так как пулеметная стрельба могла вызвать ответный огонь со стороны немцев. Меня назначили в пулеметный расчет, подносчиком патронов. Пулемет «Максим» весил 66 килограммов: 24 кг. ствол, 32 кг. станок и 8 кг. щит. Я, как подносчик, должен был носить щит, свою винтовку и две коробки с лентами. Все это весило более 30 кг. И передвигаться на поле боя было нелегко.

Армия  - строгая и трудная школа. Здесь не место словам «пожалуйста» или «будьте любезны», здесь нужно быстро выскочить из окопа, который тебя защищал, на открытое место и двигаться под свист пуль в атаку, не имея какого-либо укрытия. Потери были огромные, но беречь людей в нашей армии не умели и не хотели. Поэтому создавали ситуации вызывавшие лишние жертвы:  кто раньше захватит высоту, ворвется в здание или водрузит маленький флажок своей дивизии или полка на объекте атаки.

Все понимают, когда надо и когда не надо жертвовать жизнью. Можно было сэкономить жизни людей при штурме цитаделей Кенигсберга или других германских городов-крепостей.

В боях наша армия  потеряла убитыми 16 миллионов человек и еще 28 миллионов граждан погибли при самых разных обстоятельствах.

Мы должны твердо знать, что победа в этой войне была бы невозможной без помощи союзников и в первую очередь Соединенных Штатов Америки. По закону «Ленд-Лиза» нам было поставлено вооружение и военное оборудование на 50 миллиардов долларов. Это было 400 тысяч автомобилей разных классов, 22 тысячи самолетов, 12 тысяч танков, 11 тысяч железнодорожных вагонов, 11 тысяч паровозов, сотни тысяч винтовок, пулеметов, пушек и т.д., 5 тысяч кораблей разных классов, другое техническое оснащение и полное обеспечение нашей страны продовольствием...   За аренду вооружения с Америкой расплатилась только Англия – 60 миллиардов долларов. Наша страна заплатила 7 миллиардов долларов и миллионами человеческих жизней.

В День 75-летия Победы участники войны, а так же труженики тыла, потомки погибших войнов пройдут по широким улицам наших городов, пронесут портреты родных и близких павших в боях а колоннах бессмертных полков. Ветераны войны считают, что награды в честь 75-летия Победы должны получить все участники боевых действий и труженики тыла.

Пусть постоят  на узких тротуарах те, кто воевал против нас, кто награжден орденами и медалями наших врагов  и щеголяют наградами немцев, бендеровцев, поуновцев, различных легионеров, националистических формирований.

Владимир Шайкинд,

ветеран Второй мировой войны,

полковник в отставке

Хьюстон, Техас