Как 35 лет назад делили власть после Андропова

Врачи делают все возможное. Но положение критическое.

9 февраля 1984 года, в четверг, в одиннадцать утра началось заседание политбюро. До начала в ореховой комнате секретарь ЦК Константин Черненко сказал членам политбюро, что состояние Андропова резко ухудшилось:

— Врачи делают все возможное. Но положение критическое.

Без десяти пять вечера Андропов умер.

Через час с небольшим, ровно в шесть вечера, всех членов политбюро вновь собрали в Кремле. Константин Устинович сообщил, что все кончено.

На следующий день опять собралось политбюро.

— Нам надо решить два вопроса,  — с  трудом выговорил Черненко, — о генеральном секретаре ЦК и о созыве пленума.

Глава правительства Николай Тихонов предложил кандидатуру Черненко. Остальные поддержали.

Помощник Андропова Аркадий Вольский много позже рассказал историю, показавшуюся сенсационной:

 — Андропова в больнице каждый помощник навещал в определенный день. Моим днем была суббота. Незадолго до пленума ЦК я приехал к нему с проектом доклада. Андропов прочитал его и  сказал: «Приезжайте ко мне через два дня». Когда я вновь приехал, то увидел в тексте приписку: «Я считаю, что заседания секретариата ЦК должен вести Горбачев», и роспись на полях — Андропов.

А тот, кто вел заседания секретариата, всегда считался вторым человеком в партии. Получается, что Андропов хотел, чтобы полномочия второго лица перешли от Черненко к Горбачеву. Я приехал к заведующему общим отделом ЦК Боголюбову: «Смотрите, ребята, поправка серьезная! Надо немедленно внести!»

Прихожу как член ЦК на пленум. Черненко зачитывает доклад. Этой поправки нет! Едва я возвращаюсь на работу, звонит Андропов. Я столько выслушал незаслуженного в свой адрес: «Кто это сделал?» Заходит секретарь ЦК по экономике Николай Рыжков: «Он тебе тоже звонил? На меня так наорал!». До сих пор не знаю, кто выкинул эту поправку.

Рассказ Аркадия Вольского вызвал большой интерес у журналистов и историков. Обратились к самому Горбачеву.

 — Сам я не могу ни  подтвердить, ни  опровергнуть эту версию,  — деликатно ответил Михаил Сергеевич. – Никакого разговора со мной со стороны Андропова, Черненко или того же Вольского не было.

Даже если бы Андропов и написал что-то подобное, это не могло сыграть сколько-нибудь значимой роли при избрании его преемника. Партийный аппарат живет своими законами. Даже ленинское завещание в свое время оставили без внимания, не то что предсмертную волю Андропова.

С момента последней болезни Андропова именно в руках Константина Устиновича оказались рычаги управления страной. Он заменил Андропова. Партийный аппарат ориентировался только на второго секретаря. Приход к власти Черненко после смерти Юрия Владимировича был так же предрешен, как и утверждение самого Андропова генсеком после смерти Брежнева.

14 февраля в полдень началась похоронная церемония на Красной площади. Речь на траурном митинге произнес новый генеральный секретарь ЦК КПСС. Микрофоны были включены, и  вся страна услышала слова Черненко, не предназначавшиеся для других. Он  неуверенно спросил своего соседа Тихонова:

— Шапки снимать будем?

И сам выразил сомнение:

 — Морозно.

Члены политбюро пожалели себя и решили не снимать.

Леонид Млечин,

историк, писатель