Золотая нить для волков

Рассказ.

Старый волк смотрел на молодую волчицу...

Старый волк Ор смотрел на молодую волчицу Дару и знал, что долго она с ним не будет.

Он уже не раз видел, как вокруг Дары кругами ходят молодые сильные волки Гир и Туто. Проходя мимо волчицы, они показывали клыки и призывно урчали. Близко подходить пока боялись: старый поворачивал большую голову и смотрел на них не мигая. Он знал, что в его взгляде есть какая-то непонятная ему самому страшная сила. Был случай, когда на тропе к водопою он столкнулся с леопардом. Старый впился взглядом в леопардьи расширяющиеся и сужающиеся глаза – и тот не выдержал, молча ушел с тропы.

Да, всякое бывало. Когда-то они стаей напали на огромного дикого быка, и тот выпустил кишки первому волку, кто кинулся на него. Потом, ревя, он пошел на Дару. И тут Старый стал между ними и, дико зарычав, стал смотреть в подслеповатые бычьи глаза синей сталью глаз волчьих. И бык стал пятиться назад. И тогда Старый в прыжке достал его ухо, повис на нем, зная, что если сорвется – будет раздавлен. И опомнившаяся стая оседлала быка, повалила, и был кровавый пир до рассвета.

Старый волк никому не говорил, что ослабело зрение. Но вчера это заметили, когда он промахнулся мимо шеи антилопы и щелкнул зубами в пустоту. В последнее время он старался бросаться на гонимую жертву с близкого расстояния, чтобы не промахнуться, но вот вчера сорвалось. Видно, пришло время уходить в небесные леса и джунгли.

Он очень любил молодую волчицу, но скоро придется ее проиграть. Он знал, как все будет. Вначале молодые волки убьют его. Потом станут драться между собой. И тому, кто сильней, достанется Дара.

Волчица посмотрела на него болотными глазами, и он, как всегда, внутренне охнул. А она зевнула и снова ласково посмотрела на него. Старый волк подполз к ней и положил лапу на ее гладкий загривок. Он помнит, как влюбился и будто щенок носился по поляне леса, и ежеминутно терся об нее. А сейчас любовью ему уже хотелось заниматься редко, было достаточно гладить ее уши, лапы, живот. Но она снова посмотрела на него призывно, и он не выдержал, положил ей лапы на спину и стал приближаться сзади.

После любви он отполз в угол и стал наблюдать за Дарой. Конечно, волчица понимала, чтó чувствует старый Волк. Она тоже любила его за щедрость, великодушие и ум. Ну да, и еще за его ласки, когда он, лаская, смотрел, не мигая, в ее болотные глаза. Он никогда не отвечал на рычанье других волков, а когда наступало время дележа добычи, отходил в сторону и пропускал Дару. Однажды матерый волк Гос не выдержал и стал на место Старого рядом с Дарой. Старый не подал голос, он молча и мгновенно вырвал кусок холки у Госа, а потом так зарычал, что все волки подняли морды к небу.

Теперь предстояла охота, которая может стать последней: если она будет неудачной, то стая потребует нового вожака.

Старый вновь дополз до Дары, она ждала его, и тихо взвизгивала. Он коснулся мордой ее глаз, несколько секунд они смотрели друг на друга синим и зеленым светом. Потом потерся о нее, и ласково куснул хвост. Дара понимала, что это, возможно, уже прощание, и нежно урчала и повизгивала в ответ. Потом они спали, положив морды друг на друга.

И пришло утро.

Ор вышел из логова и зарычал, призывая волков к охоте. Вышли все и окружили его, некоторые продолжали облизывать смятую шерсть. Ор сказал им на волчьем языке:

– Наступает время охоты. Мы отгоним одного быка от табуна. Кто будет ближним к шее быка, тот должен вцепиться ему в шею, разорвать артерию и не отпускать шею. Остальные нападают со всех сторон и валят быка на землю. Потом – вы знаете, что делать... Потом пир…

Гир и Туто заворчали:

– Ты вожак, и ты должен прыгнуть на шею быка первым.

Ор знал, что в этой бешеной гонке прыгнуть на шею – это прыгнуть почти на рога. Ошибешься – и ты распорот. А у него большие шансы ошибиться, и скорее всего он промахнется. Ор подошел к Гиру и Туто, и шерсть дыбом поднялась на его загривке:

– Я столько раз бросался на быков первым, что и вы могли бы это сделать разок. Но я знаю, что вы скрытые трусы, поэтому будете в середине стаи. Ну а я – попробую, но знайте: если не схвачу быка за горло и останусь жить, то перед смертью перегрызу горло вам обоим.

Туто и Гир отступили на шаг, но шерсть на их холках говорила, что они начали ненавидеть Ора, и ждут своего часа. Ор презрительно посмотрел на них, повернулся к стае и прорычал:

– Сегодня будет юбилейная охота. Я убил 199 быков, и если сегодня убью еще одного, то буду счастлив.

Дара подошла к нему и прилюдно потерлась мордой о его нос. Слегка поблекшим синим огнем он окинул стаю, и зарычал:

– На охоту!

И все волки и волчицы зарычали в ответ:

– На охоту!

Волки унюхали табун недалеко от водопоя. Они подошли с подветренной стороны, чтобы быки их не учуяли, чтобы ветер не принес им страшный волчий запах. Распластавшись по земле, волки ползли к табуну. Местность была ровная. Все замерли и ждали тихого сигнала вожака. Возле носа Ора в траве возник желтый цветок. Ор на мгновенье отвлекся на его запах и вспомнил детство, вспомнил, что возле логова, откуда он выползал маленьким и беззащитным волчонком, рос такой же цветок, и Ор его часто нюхал. Цветок напомнил ему сейчас о матери, которая жестким языком вылизывала его и приносила еду. Но однажды не принесла, не вернулась, ее убили охотники, и Ор остался в этом беспощадном мире один.

Табун унюхал, а потом увидел волков – и понесся степью в безумной скачке. Волки неслись следом и цепочкой пытались отделить от табуна одного быка. В этом мареве бычьих мычаний и пыли волков могли затоптать сотни копыт. Но они ускользали и снова отгоняли быка в сторону. Ору было нелегко мчаться впереди всех волков. Но молодые наседали сзади, и Ор неся вперед, роняя пену, еще не кровавую.

О Создатель, что это был за дикий гон, когда кроме копыт и шеи ничего не видно – и ты летишь по земле, в воздухе, в безумии предстоящей схватки, с жаждой крови и жуткой сладостью предстоящего убийства. Это было страшно и упоительно, азарт разрывал ноздри, и охотничьи инстинкты затопили Ора. Ор был уже возле быка, сил бежать дальше не оставалось. Он увидел налитый кровью бычий глаз и огромную тугую шею. И с волчьими заклинаниями взвился в воздух, не промахнулся, и ухватил шею быка. Он висел и рвал плоть, жилы, артерии; бычья кровь брызнула ему в глаза, но Ор, напрягаясь до предела, старался не сорваться, не упасть под копыта, потому что сорваться – это позор и смерть для волка. Он не видел, но чуял, что уже несколько волков запрыгнули на быка и вырывали куски мяса из спины. Ор понимал, что они должны приблизиться к шее, где висит он, и помочь ему. Сквозь залитый кровью глаз он углядел, что один волк понял, дополз до бычьей шеи и стал вместе с Ором разрывать ее. Ор уже ничего не видел, он верил и не верил в свои клыки, и вдруг почувствовал, что бык стал оседать. Кровь хлестала из его ран, и метров через сто он упал на колени. И тут вся стая устремилась к нему и победно урча прикончила павшего гиганта. Ор с трудом разжал клыки, и упал рядом на траву. Но отлеживаться нельзя, он должен делить добычу. Передние лапы дрожали, но Ор встал и подошел к лежащему быку. У всех волков были окровавленные морды. Дара стояла в стороне, Ор понял, что волком, приползшим к бычьей шее, была она. Ор понюхал быка, но есть не стал, а повернулся и позвал взглядом Дару. Она подошла, Ор отодвинулся, и она встала на его место. Молодые волки стояли присмиревшие.

После пира волки стали облизывать себя и друга от крови. Дара облизала Ору глаза, где застыла бычья кровь. Они легли рядом. Он начал говорить ей по-волчьи:

– Сегодня я уйду из стаи. Мне пора к отцу и матери. Ты оставайся, выбери себе другого друга и помоги ему стать вожаком. Только никогда не переставай быть волчицей. Не вой с ними на луну, а наблюдай, сколько правды в их вое. Не люби никого, кроме меня, но живи с тем, кто выберет тебя, а ты его. И никогда не показывай им, что по-прежнему любишь меня. Никогда! Иначе они разорвут тебя!

Дара слушала, хвост ее замер, уши приподнялись, а глаза были полузакрыты.

Ночью Ор ушел.

Он дошел до леса, продирался сквозь кустарники, пугал сов и зайцев. Нюхал и рассматривал, искал место для вечной спячки. Наконец ему приглянулся громадный дуб, в корневищах была пещера, подходящая для последнего логова. Он расчистил вход, вполз, расчистил траву внутри и лег. Надо оторваться от прошлой жизни и тихо вползать в ожидание, в звон новой тишины, ждать, когда с неба спустится золотистая нить, и тогда он возьмется за нее и она унесет его вверх, где лежат на райских пастбищах его родители и все убитые и разорванные волки. Надо, чтобы не приходило чувство голода, надо убрать его из желудка и упрятать далеко в мозг и еще в то место без названия, которое есть в Оре и напоминает о матери и о Даре.

Он лежал и просил, чтобы приблизилась нить Сверху. Он напрягал все внутри, перед глазами мелькали картины из прошлых охот, и мелькнув уходили навсегда. Пришла картина последней охоты – и Дара, впившаяся в бешено скачущего быка, ползущая к его шее. Постепенно все замирало. Он начинал четче различать тех, кто ждал его на райских пастбищах. Ближе всех была мать.

Раздался шорох; Ор услышал движение какого-то тела, но даже не шевельнулся: он уже не хотел сражений за жизнь.

Это была Дара. Она втиснулась к нему, облизала его лапы, а он лизнул ее голову. Она легла рядом с ним. Он тихо спросил:

– Зачем?

Она ответила:

– Есть жизни, которые заканчиваются сразу у двух волков.

Теперь и она сгребала весь свой ум и прятала его туда, в верхние ярусы разума, в то место, где живут ее мать и Ор. Люди называют это место душой, а у волков оно живет без названия. И в Даре замелькали картинки из прошлого, в основном там был Ор. Они скрестили лапы, их головы сблизились: большая Ора и изящная Дары.

Последний запах, который к ним пришел, – запах сгоревших листьев. Они поняли, что это сгорает жизнь.

И они замерли для земли в ожидании нити с неба. И те места без названия вышли из них и коснулись золотистой нити, которая спустилась Сверху, и вместе они поплыли к небесам.

Михаил Моргулис,

Флорида