В Большом Вашингтоне поставили Онегина

Режиссер: «В нашей постановке «Онегина» главный персонаж – Татьяна Ларина».

В интервью «Русской службе» «Голоса Америки» азербайджанский режиссер, работающий в США, рассказал, почему он выбрал «Евгения Онегина» для театральной постановки.

6 июня по решению ООН отмечался Международный день русского языка. Символично, что эта дата приурочена к дню рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, имя которого известно на всех континентах. Если говорить об Америке, то Пушкин пришел к американской читающей публике много позже, чем его великие последователи: Толстой, Достоевский, Чехов. Поэтам труднее, чем романистам или, скажем, драматургам, преодолеть языковое притяжение. Но этому приходу в 20-м веке очень помогла русская культурная эмиграция. К примеру, русско-американский писатель, поэт, литературовед Владимир Набоков выпустил уникальный перевод пушкинского романа в стихах «Евгения Онегина», снабдив его двухтомным комментарием. А в целом эта «энциклопедия русской жизни» переводилась на английский язык более 40 раз.

Конечно, «Онегин» приобрел большую популярность в Америке (и не только в ней) еще и благодаря тому, что здесь слились русская музыка и русская поэзия. Опера «Евгений Онегин» Петра Ильича Чайковского и сегодня продолжает свое триумфальное шествие по американской оперной сцене: от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Кстати, в мае этого года исполнилось ровно 200 лет, как молодой Александр Пушкин начал работу над своим романом. На этом историческом фоне хотелось бы подробнее рассказать о культурном событии, которое выглядит, может не столь значительным и грандиозным, но очень примечательным.

В конце мая в Большом Вашингтоне, возможно, впервые был поставлен драматический спектакль «Евгений Онегин» на русском языке. Примечательно, что играли в нем тинейджеры-билингвы, а поставил его живущий и работающий в США заслуженный деятель искусств Азербайджана Шамиль Наджафзада. Он известен прежде всего как режиссер художественных и документальных фильмов. Например, его кинокартина «Fortress» («Крепость») в 2008 году была признана лучшим фильмом в Азербайджане и участвовала в официальном отборе на премию «Оскар» по номинации «Иностранный фильм». О работе над нынешним театральным спектаклем Шамиль Наджафзада рассказал в интервью Русской службе «Голоса Америки».

– Шамиль, что подвигло Вас на такое рискованное режиссерское решение?

– Не побоюсь показаться нескромным, но, наверное, помогли мое видение, как это можно сделать, и моя уверенность, что юные актеры из театра-студии «Карусель» с этой творческой задачей справятся. Оговорюсь сразу: это подростки, которым от 12 до 15 лет. И потом, я уже обращался к подобной классической теме. Например, дома, в Азербайджане, я ставил художественный кинофильм «Лейли и Маджнун» по поэме классика азербайджанской литературы 16-го века Махаммада Физули. Так что у меня есть понимание, как работать с классическим поэтическим произведением, которое является символом в культуре того или иного народа.

Риск, конечно, был, как во всяком творческом деле. Наши актеры ходят в обычные американские школы пять раз в неделю, а к нам на репетиции – один раз. Практически для всех русский язык – второй.

Объем текста для запоминания был очень внушительный. Хотя во время написания режиссерской разработки, на этапе адаптации текста около ста страниц я опустил. Это необходимая задача во время трансформации одного вида искусства в другое. Ведь поэзия – одно, театр – совершенно другое. У него другие средства эмоционального воздействия. Так что правильно называть нашу постановку сценами из романа «Евгений Онегин». К тому же я решил сделать полноценный драматический спектакль, где от юных артистов требовалось перевоплощение в духе системы Станиславского и Михаила Чехова. И, отмечу, это был некоммерческий проект.

Некоторым актерам из студии, которой руководит моя супруга профессиональная актриса театра и кино Зулейха Наджафзада, пришлось выступать на сцене даже в нескольких амплуа. Очень бы хотелось назвать основных участников спектакля: это Анна Дорохина, Платон Цислав, Саша Монтемайор, Алекс Ланзо, Тамара Фриц, Кира Маслова, Арсений Тамбовцев.

Хореографию ставила моя дочь – Марьям Наджафзада, актриса, хореограф и режиссер Synetic Theater в Арлингтоне.

Особые слова благодарности хочу сказать нашему продюсеру, директору школы «Эрудит» в штате Мэриленд Инне Харт и всем родителям, которые нам помогли и поверили в наш будущий успех.

Были у нас и курьезные ситуации. Некоторые пушкинские слова оказывались совсем непонятны моим ученикам, как и некоторые мизансцены. Например, было непонятно, почему кавалер должен целовать даме руку, почему при объяснении главный герой становится на одно колено, почему перед дуэлью следовало снимать одну перчатку. В период застольной читки раскрытию этих смыслов тоже уделялось много внимания.

– А что было самым трудным в работе над спектаклем?

– Дефицит времени. Читка романа, трактовка спектакля и каждого образа требовали системной работы. А репетировать мы могли не чаще одного раза в неделю. По полтора часа. Я подсчитал, что, включая генеральный прогон, у нас ушло на репетиции двадцать пять с половиной часов. На премьере я даже пошутил, что мы поставили этот спектакль практически... за сутки.

Я бываю на студенческих постановках в американских колледжах и университетах, в детских русскоязычных театрах Большого Вашингтона. И могу сказать, что у них обычно репетиции проходят 3-5 раз в неделю, по 3-4 часа. И это в течение нескольких месяцев. Причем, как правило, перед актерами стоит задача четко продекламировать текст, не углубляясь в «проживание» образов. Мы пошли по более сложному, но вместе с тем, и интересному пути. Подытоживая, хочу отметить, что у нас получился спектакль, отвечающий современным взглядам на театр. И музыка, и вкрапления хореографических номеров, и сценография, и прежде всего игра актеров, в совокупности, создали эмоциональный и духовный месседж, обращенный к зрителям. Вместе с тем нам удалось передать дух пушкинской эпохи. Это, безусловно, и есть задача драматического театра. И, конечно, все это лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. 15 июня в кинотеатре Cinema Arts в Вирджинии мы покажем уже видеоверсию нашего спектакля. Кстати, видеоверсия будет идти с английскими субтитрами. И я надеюсь, что и на этом показе у нас будет сопереживающий зритель.

– Сегодня Пушкин, классик 19-го века, стал заложником геополитических реалий века 21-го. Одни обвиняют его в имперскости, другие – сносят ему памятники, третьи – отменяют спектакли, считая их по меньшей мере не своевременными. Вас это не останавливало?

– Сложный вопрос. Ну, смотрите, нечто подобное уже не один раз было в истории мировой культуры. Например, еще в начале 20-го столетия в предреволюционной России футуристы пытались сбросить классиков, того же Пушкина, с «парохода современности».

Если говорить о современных реалиях, то лично я с пониманием отношусь к тому, что сейчас, во время войны в Украине, люди так остро реагируют на все, что связано с русской культурой и даже с русским языком. Многие люди переживают страшную трагедию: потерю близких, бомбардировки, вынужденное бегство из родных городов и сел. И раньше, во время войн, люди также реагировали. Об этом писал Илья Эренбург во времена Второй мировой войны. Об этом, например, рассказывает один из ключевых эпизодов фильма Андрея Тарковского «Иваново детство», где у мальчика, потерявшего на войне всю свою семью, не остается других чувств, кроме ненависти и мести, и он, увидев трофейный сборник гравюр Альбрехта Дюрера, даже отказывается верить, что у немцев могут быть художники и писатели... Там нет полутонов, там все черное и белое. Это надо учитывать всем нам, и особенно людям искусства, когда мы пытаемся понять, что движет людьми, которые не принимают сегодня Пушкина как символ русской культуры.

А если говорить об «имперскости» Пушкина, то она, конечно, была, хотя, может, не в такой степени, как у некоторых других поэтов или писателей. Я лично считаю, что у Лермонтова в его кавказском творчестве такой «имперскости» куда больше. Надо помнить, что это была совершенно другая эпоха. И Пушкин, как и любой большой художник, совершенно разный в разных произведениях. Он и жизни был разный.

Он и вольнодумец, и друг декабристов, он и монархист. Вот вам пример: во время работы над адаптацией текста детской пушкинской «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях», я встретил такие строки:

...Перед утренней зарею

Братья дружною толпою

Выезжают погулять,

Серых уток пострелять,

Руку правую потешить,

Сорочина в поле спешить,

Иль башку с широких плеч

У татарина отсечь,

Или вытравить из леса

Пятигорского черкеса.

Как говорится, слов из песни не выкинешь. Но сказка не о том. И в «Евгении Онегине» самое ценное, на мой взгляд, это прекрасные стихи, замечательные художественные образы. И для нас очень важно понимание главной гуманистической составляющей творчества любого поэта, писателя, композитора, художника. Если говорить о пушкинском «Онегине», то там главная идея – это извечная борьба между любовью и честью, между чувствами и долгом человека. Идея нашего спектакля показать, что долг и честь могут быть сильнее, что они могут победить в нравственной борьбе. Вот почему главный персонаж в нашем спектакле – это не Евгений Онегин, а Татьяна Ларина. Возможно, это не совпадает с современными трендами. В том числе и в искусстве. Ну что же, порой надо идти против течения.

И мне приятно сказать, что у нашего «Онегина» уже есть приглашения на театральные фестивали в Филадельфии и Бостоне осенью этого года.

Вадим Массальский,

журналист,

Голос Америки