Мужик, где же твой дух американский?!

Рассказ. Может его отец с твоим отцом Гитлера побеждал на немецкой реке Эльбе?

Я вышел из бара, когда услышал, что затих шуршащий шум дождя. У меня было несколько минут отдыха. Я взглянул на цветы у входа, обмытые водой с неба, они переливались на земле серебряными каплями, похожими на драгоценные камешки. На некоторых каплях были отсветы отражающей травы, изумрудные, нежные, манящие. Я подошел к инжирному дереву, зарыл голову в листья и стал глубоко вдыхать их запахи, представляя, что вдыхаю их дух. При этом я повторял: «Дайте мне вашей силы жизни и тайной тишины и мудрости.»

Потом вернулся в бар. На высокий стул у стойки взобрался карлик Билл, он фальшиво всем улыбался, его передние зубы нависали над нижней губой. Я знал, что нет более одинокого и несчастного существа в нашем баре, но старался улыбаться ему в ответ. Такова доля профессиональных барменов.

У окна сидел русский по имени Гена, обычно он выпивал несколько бутылок пива, вздыхал тяжко, и непонятно ругаясь по-русски, уходил в темноту.

 Сегодня с Фредом Макрейдом пришла тонкая девушка. Ресницы у нее были как крылышки мохнатых бабочек, она ими взмахивала, открывая и закрывая глаза.

Недалеко от стойки находилась крохотная площадка для танцев, они там танцевали, и рука Фреда сползала с ее спины все ниже и ниже. Сегодня мне это было неприятно. Я вспомнил цветы у входа в бар, их радостное сверкание каплями дождя.

Потом пришел Рэд, он потерял руку в Ираке. С ним пришла рыжеволосая жена Мелисса, они смотрели друг на друга, их глаза были как открытые окошки, люди редко так смотрят. Я обрадовался, и глядя на них снова вспомнил сверкающие цветы. Они почти не разговаривали, иногда Рэд шевелил губами, но это было не для нее. Он разговаривал с прошлым.

Под стойкой бара, как все наученные бармены, я держал бейсбольную биту. Раньше во время драк и мне перепадало, когда мы с вышибалой Китом утихомиривали драчунов. Мой бывший партнер бармен Пол про биту говаривал: «Пока копы приедут, то она наша надежда, любовь и охрана!».

Все идет сегодня как надо, мирно, каждый занят собой и другом или подругой. Плохое возникает тогда, когда кто-то начинает интересоваться другим человеком, его носом, чубом, глазами, словами. Такое бывает, когда из пьяных злость начинает вылезать и проклинать жизнь.

С час назад в бар зашел малознакомый парень, стал много пить, волосы на лбу слиплись. Он Гене-русскому говорит: – Ты чего как-то странно и непонятно слова произносишь…

Гена ему отвечает: – Говорю, как твой дед или прадед, когда они в Америку приплыли…

Но парень уже завелся: – Ты кто? А, русский, вы гребанные коммунисты нас развести хотите! Вы все бандиты и секретные агенты!

Я знаю, что Гене драться нельзя, у него с эмиграционными бумагами не все гладко. Он и молчит, только руку в правый карман всунул. Думаю, а как не выдержит и саданет ножом этого мокроухого. Ну стараюсь задобрить скандалиста, не доводить дело до драки и полиции. Кит подошел, стоит рядом, молчит и ждет. Не хочет нарываться, уже в других барах бывало, выхватывает обиженный пушку и бьет по всем. Начинаю говорить мягко, и руку на плечо этому кладу, мол, Гена парень простой, хороший, грузчиком работает. А тот еще больше распаляется, руку сбрасывает:

– Во, во, работу у наших парней отбивает, шваль русская!

Набычился и протискивается к Гене, кулаки сжаты. Кит стал к нему двигаться, но вдруг Рэд без руки подходит, становится перед набычившимся и тихо говорит: – Мужик, где же твой дух американский?! Может его отец с твоим отцом Гитлера побеждал, на немецкой реке Эльбе встретились и пили водку с виски! Не бить мы должны друг друга, а учиться любить. Прошлое учит нас любить, а мы упрямые до чертиков, и злые. Тот парень смотрит на его пустой рукав рубашки и соображать что-то начал, на Гену по-другому посмотрел, голову почесал.

Да ладно, просто от жизни стервенеешь, и хочется на ком угодно зло согнать…

Рэд на Кита показывает: – Ты на нем сгони…

И вдруг засмеялся этот парень: – Ага, чтоб он мне голову свернул…

Двухметровый Кит дурачится: – Да не, я сам людей боюсь…

И тут все стали смеяться. Я говорю, посидим вместе. Уселись за один стол, я пива всем принес. И карлик пришел, и Фред с мохнатоглазой. Сдвинулись все. Рыжая девушка подошла к Рэду без руки, уселась к нему на колени, и поцеловала пустой рукав. Рэд говорит:

– Жизнь бывает ужасно подлой, и люди от нее заражаются и тоже подлеют. Но хорошо бы нам, не становиться подлыми, не подлеть сильно, и хоть что-то соблюдать из того, что Христос повторял, ну, например это: «Возлюби ближнего своего». Ну, чокнулись пивными бутылками, и я с ними, хотя барменам пить не положено. Потом драчун отдельно с Геной выпили водки и договорились встретиться и сходить в русский ресторан в Бруклине. Рэд говорит рыжеволосой:

– Когда у человека нет счастья, политики отвлекают его фантазиями о счастье. Это не счастье, а суррогат счастья... Коммунизм, нацизм, капитализм, все это не счастье, а идеи, чтобы нас отвлекать…

Карлик Билл добавил пискляво: – Чем больше счастливых, тем меньше несчастных… Но несчастных всегда больше…

Рэд посмотрел на него:

– Трудно поверить, но может быть несчастных станет меньше…

Я поставил им старую прекрасную песню Фрэнка Синатра: «Да! Это был мой путь», «Yes, it was my Way».

А к полуночи все расходиться стали. Последними ушли Рэд с рыжей. Кит говорит:

– Крепко она его любит. Тут с двумя руками, а никто не любит…

 Я добрым не люблю казаться, но все же свое понимание высказал: – Надо просто быть лучше, чем мы есть. Самому любить, и тебя полюбят. А не полюбят, ничего. Главное, нам любить… Вот Рэд, гляди, ведь он руку потерял, а не сердце…

Закрыл я бар, и еще немного возле цветов постоял. Капельки на них не все высохли, сверкают еще в темноте, и одуряющий нежный запах, прямо до души доходит. Говорю Киту:

 – Да нет, любовь еще есть. Только ее искать стало труднее… Но искать надо…

Михаил Моргулис