«В Америке я не живу, я снимаю дом»

Что в России лучше, чем в Америке.

Писатель Ник Перумов живет в США, однако не считает себя американцем. Наоборот, его новая книга – это рассказ о темной, неприглядной стороне политики англосаксов, которая ведет к развалу профсоюзов, сокращению численности среднего класса, росту бедности и бессмысленным привилегиям национальных и сексуальных меньшинств.

Ник – сокращение на английский манер от имени Николай. Фамилия идет от влиятельного армянского рода. Основатель рода Перумовых переехал в Россию в начале XIX века. Дед Ника по отцу вошел в «Большую советскую энциклопедию»; дед по матери был профессором, заведующим кафедрой в Петербурге. Его учебники до сих пор в ходу. Николай Перумов родился 21 ноября 1963 года. Обучался на кафедре биофизики физико-механического факультета Ленинградского политехнического института. Занимался молекулярной биологией и десять лет работал в Ленинградском HИИ особо чистых биопрепаратов, пока литература не стала его основной профессией. За 15 лет литературного творчества из-под пера Ника Перумова вышло 23 книги общим тиражом более 6 миллионов экземпляров, что является рекордом для жанра фэнтези. В феврале 2004 года он получил титул «Фантаст года». Эта премия вручается самому тиражному писателю жанра. Сейчас Ник живет в Северной Каролине, где пишет книги. Женат, воспитывает троих сыновей. Недавно он дал интервью российскому корреспонденту. Как русский писатель видит жизнь в Америке?

– Ник, вы сейчас ездите по российским городам с презентациями. Как вам современные города?

– Мне очень нравятся российские аэропорты! За последний год я побывал в аэропортах Новосибирска, Екатеринбурга, Казани, Самары, Воронежа – везде очень чисто, аккуратно, всюду вкусная еда, современный дизайн. Я видел аэропорты Европы и Америки. Российские ничуть им не уступают. Того ужаса, какой я помню в детстве, сейчас нет. Когда я летал мальчишкой в 70 – 80-е годы, это был кошмар. Хотя тогда, вроде, больше самолетов было. Все грязное, обшарпанное, куда ни прилетишь. Я не знаю, что пошло не так, почему тогда так было. Может, потому что Советский Союз кормил полмира? Возможно, если бы он не кормил страны, которые выбрали социалистический путь развития, у нас такие аэропорты были бы в моем детстве, а не 50 лет спустя.

– А что о самих городах скажете?

– Мне удалось посмотреть Казань. Она, конечно, вылизана, отреставрирована. Кремль – как игрушка. Мечеть – просто на новогоднюю елку похожа. Москва меняется в лучшую сторону, я считаю. И Питер тоже. Я всю жизнь прожил в центре Питера. Помню его в детстве серым, пыльным, вытоптанным. Михайловский сад около Русского музея был почти пустырем с торчащими деревьями. Я прекрасно помню павильон Росси на набережной Мойки в Михайловском саду: наглухо заколоченный, ободранный, с отбитой штукатуркой, расписанный словом из трех букв. Сейчас там все отреставрировано, приведено в порядок.

Да, в мое время там можно было купить четвертушку хлеба за четыре копейки. Сейчас эти магазины закрылись, но из дворов-колодцев, из-под моих окон исчезла зловонная помойка, которая там была все мое детство, все мои школьные и студенческие годы. Я выглядывал из своей девятиметровой комнаты-пенала и видел мятые баки и вокруг расплесканные отбросы. Я на них смотрел каждый день, придя из школы. Так что – да, я вижу позитивные изменения.

Все мое детство мы с мамой ходили мимо наглухо заколоченного пыльного храма Спаса-на-Крови и гадали: отреставрируют его к Олимпиаде 80-го года или нет. Не отреставрировали. Так он и стоял закрытый вечным забором, в посеревших от дождя лесах. Никто ничего не делал. Сейчас этот храм просто прекрасен, он действительно выглядит так, как должен был выглядеть. Деяния государя-императора там все перечислены в полном соответствии с историей, оставлены следы немецкого снаряда на одной из плит – сохранили и эту память. Мне это нравится. Если это удалось восстановить, удалось отреставрировать сейчас, при нынешней власти, у которой недостатков более чем достаточно, то почему же это нельзя было сделать при самом справедливом в мире советском строе?! Почему жемчужина русского барокко стояла многие десятилетия и разрушалась, разваливалась? Мозаики, фрески растаскивали мальчишки, которые лазали туда... Почему нельзя это было починить при всех огромных ресурсах, которые были у страны?!

– Что сейчас лучше в России, чем в Америке, а что наоборот?

– В России лучше, чем в Америке, общественный транспорт, поезда, пилоты гражданской авиации. Пилоты США пассажиров не берегут: турбулентность так турбулентность, все равно. А у нас стараются облететь, провести мягче. Я просто много летаю по Америке, могу сравнивать. Там в воздухе трясет так, что ты прощаешься с жизнью каждую секунду. Потом спрашиваешь стюардессу: «Извините, а почему нас так трясло?» – «А чего вы хотите, тут горы, тут всегда так трясет, мы все привыкли. Подумаешь, потрясло, самолет не развалится, не бойтесь». Вот в России, хотя я летал даже из так называемых провинциальных аэропортов, пилоты всегда были очень аккуратны, и если возникала турбулентность, они тут же меняли горизонт, уходили выше или ниже, хотя я знаю, как они должны экономить топливо.

До сих пор в Америке больше хороших дорог – просто потому, что там лучше климат и элементарно у 90% территории страны нет проблем со снегом, холодом, наледью и прочим. Любой лед разрушает что капиталистическую, что советскую дорогу в равной степени.

– Какие зарплаты в США?

– Я могу сказать так: в Нью-Йорке на шесть тысяч долларов в месяц можно жить с большим трудом одному человеку, не имеющему семьи. Потому что, во-первых, ты заплатишь две тысячи долларов налога, то есть треть. Во-вторых, из оставшихся четырех тысяч ты заплатишь две с половиной за съемное жилье – это будет маленькая клетушка общей площадью 20 кв. метров, студия. Покупают квартиру в Нью-Йорке только миллионеры. После выплаты всех обязательных платежей у тебя на жизнь останется где-то семьсот – восемьсот долларов.

При этом зарплата в шесть тысяч долларов в месяц является очень высокой в Нью-Йорке. Это я рассказываю про своего старшего сына, который получил первую работу в Нью-Йорке.

– А минимальная зарплата?

– Минимальная почасовая оплата составляет семь долларов пятнадцать центов. И это много ниже уровня бедности, ниже уровня физиологической выживаемости. Эти люди оказываются в петле вечной бедности.

– А какой уровень цен?

– Цены московские.

– Это в Нью-Йорке?

– Нет, в Нью-Йорке все раза в полтора дороже. У нас в Северной Каролине московские цены на продукты. Конечно, хлеб, молоко, яйца дешевле, но вот мясо в одну цену.

– А какая средняя зарплата?

– В год 21 – 22 тысячи долларов (1,8 тысячи долларов в месяц). То есть в Америке стремительно съеживается средний класс, благосостояние падает, становится все больше бедных. Америка – это СССР 1975 года. Только там вместо привилегированного класса рабочих и крестьян – привилегированный класс национальных и сексуальных меньшинств. Точно так же их тянут за уши в школах, точно так же им дают квоты на поступление в университеты, и точно также это не работает. Поскольку то, что достается бесплатно или с минимальными усилиями, не ценится. Как у нас не ценили бесплатное образование, так и в Америке те люди, которым оно достается бесплатно, его не ценят. Огромное количество людей, поступающих по социальным квотам, бросают институты, уходят из них.

– Вы живете в Америке, но при этом в книгах о Молли англосаксонскую цивилизацию показываете негативно. Нет ли тут противоречия?

– Я не живу в Америке, я снимаю там дом. Тургенев жил в Париже. Что, он от этого стал французским писателем? Или как-то был обязан Франции? Я вполне лоялен моему штату Северная Каролина. Местные налоги, которые я плачу, идут на школы, где учатся мои дети, на полицию, которая здоровается со мной. Это совсем другая Америка. Это та Америка, которую мы прекрасно можем понять, с которой у нас нет никаких особенных споров, где людям наплевать на Крым, главное – что мы не на Кубу ракеты ставим. С ними мы бы нашли общий язык. Но элита – та же, имперская, англосаксонская, – она переняла наследие и правила «большой игры».

– Вы имеете право голосовать в США?

– Нет, у меня в США вид на жительство, я гражданин России. Я бы мог голосовать на российских выборах, но для этого надо ехать в Нью-Йорк. В Северной Каролине, увы, не открывают избирательный участок.

– Интересуетесь ли американскими новостями? Что смотрите?

– В основном российские каналы. Те, что принимают: первый, второй. Иногда – сериалы, которые там показывают. Но вообще из сериалов мне нравится «Карточный домик», особенно «русские» серии.

– Сейчас топовые писатели-фантасты начали писать подростковую фантастику. У Вадима Панова вышла книга «Ириска и Звезда Забвения» о десятилетней девочке. Ранее Сергей Лукьяненко написал две детские книги: «Непоседа» и «Недотепа». Они говорят, это связано с тем, что у них самих дети такого возраста, и книги, в том числе, писались для них. А у вас?

– Тоже. Я на своих детях историю про Молли тестировал, им очень понравилось!

– Может, из-за того, что наши топовые фантасты начали писать детскую и подростковую фантастику, у нас этот жанр станет развиваться?

– Я очень на это надеюсь. Хватит уже переводной литературы.

– Как «Молли» приняли критики?

– Я критику не читаю. Это бессмысленно. Читатели же восприняли ее хорошо, я доволен приемом. И старые читатели что-то в ней нашли, и новые. Есть такие, которые из моих книг прочли только «Молли», им понравилось, и они начали читать другие мои книги.

– Как строится рабочий день Ника Перумова?

– Мой рабочий день строится в зависимости от графика детей. Встаем в семь утра, собираем и отправляем их в школу. У меня трое сыновей: старшему двадцать два года, он с нами уже не живет, среднему – тринадцать и младшему девять лет. Младшего пока возим в школу на машине, средний ездит на велосипеде. Затем иду в спортзал. После, как правило, еду в магазин за едой, делаю дела по дому, чиню что-то – всегда что-нибудь надо. Потом сажусь писать.

– Во сколько?

– Примерно в половине двенадцатого. Работаю часов до двух. За два с половиной часа я должен написать норму – десять тысяч знаков. После этого еду забирать детей из школы: у них начинаются спортивные секции (они занимаются теннисом), разные тренировки, занятие музыкой, волонтерство. Средний сын уже волонтерствует, помогает в детском саду, там играет с детьми. И это занимает довольно много времени.

– Какой-то другой работы у вас сейчас нет?

– Сейчас нет. Получается, что тогда придется платить кому-то, кто будет возить детей, и это та же сумма, которую я бы заработал, будучи на работе.

– И вы везде с детьми?

– Иногда возвращаюсь домой, иногда их жду там. Если я их где-то жду, то беру с собой ноутбук, там пишу. Потом мы едем домой, дети садятся за уроки, и вот уже вечер. Приезжает супруга, мы с ней в четыре руки готовим обед на всех. Вместе проверяем уроки, потому что дети делают не только то, что в школе задали, но и сверх того, например, смотрят русский фильм и пересказывают нам по-русски.

– Им нравится русский?

– Нравится, мы дома по-русски говорим. Но многие реалии они не понимают. Например, я им долго объяснял, кто такие пионеры, зачем они собирают металлолом. Потом дети играют, читают, мы с супругой делаем домашние дела, общаемся. А когда все в доме укладываются спать, я сажусь и пишу вторую норму.

Юлия Рыженкова