Техас: «Штат одинокой звезды»

Девиз штата – Дружба.

Техас: по территории второй (после Аляски) штат – 700 тысяч кв. км., по населению – тоже второй (около 30 миллионов жителей). Принят в США как 28-й штат в 1845 году. Столица – Остин. Девиз – «Дружба», прозвище – «Штат одинокой звезды»

Впервые отправляясь в Техас, я вынужден был себе признаться, что твердо о нем знаю лишь то, что написал мой любимый О.Генри: «В Техасе все такое большое, что девять апельсинов составляют дюжину».

Так оно и оказалось. Старожилы мне сразу объяснили самое важное: «В Техасе все нечеловеческого размера: от стейков до гордыни. И он во всем стоит наособицу. По населению Техас меньше Франции, по территории – больше, в принципе – лучше, и его ни с чем не спутать».

Чтобы никто в этом не сомневался, Капитолий в столичном городе Остин венчает статуя Свободы – как в Нью-Йорке, только страшнее. С мужским лицом и зверским выражением, она держит в руке меч возмездия, спасибо, что опущенный. По утрам тут каждый школьник присягает сперва на верность Техасу, а только потом остальной Америке. И звезда на штатном флаге больше, чем 49 остальных, вместе взятых.

При этом сами техасцы, во всяком случае невооруженные, оказались не такими пугающими, какими их представляет молва в либеральном Нью-Йорке. В техасцах было что-то неуловимо отличное от северян, которых здесь считают иностранцами и называют «янки». Не сразу, но я сообразил, что каждый встречный смотрит мне прямо в глаза, готовясь ответить на вопрос, если такой возникнет. От неловкости я спрашивал ненужное, отчего завязывался вежливый, доброжелательный и не короткий разговор, и мне показалось, что в первый же день я познакомился с половиной штата.

Техасский пейзаж тоже отличался от привычного. Здесь царит нефть. Пятачок земли, невзрачный дом-фургончик и во дворе вышка. Когда цена подходящая, хозяин может накачать баррель-другой до завтрака. И так до горизонта, на котором белела цель моего путешествия. Ею был город Колледж-стейшен, где находится университетский кампус, естественно, самый большой в мире.

Дело в том, что если Россия колонизировала дебри Евразии с помощью десанта монастырей, то Америка высылала на фронтир университеты, которые готовили к самому важному: войне и земледелию. Мне доводилось выступать в Лиге плюща, я бывал в готическом «Кафедральном соборе учения» Питтсбурга, где моя лекция сама собой перетекла в проповедь, встречался с профессорами в пахнущем рокфеллеровскими деньгами университете Чикаго, но никогда я еще не бывал в храмовом городе студентов. В вузе Агрономов и Механиков учатся 70 тысяч молодых людей, старательнее всего – американскому футболу.

Мне повезло приехать в праздник обручения alma mater со студентами. В этот день они надевают драгоценное кольцо и клянутся в вечной любви. Этот брак, в отличие от обычного, нерасторжим. С годами он крепнет, и даже смерть никого не разлучает. Свидетельство тому – архитектура кампуса, растущего на завещанные деньги: мили и мили мраморных полов, перемежающихся ротондами, колоннами и абстрактными скульптурами, светлые залы, уютные аудитории и бесконечные стадионы, покрытые несгибаемой травой.

Не удивительно, что сам я чувствовал здесь себя ротозеем – как Незнайка в Солнечном городе, тем более что было жарко и местные ходили в трусах даже на лекции. Меня можно было опознать по пиджаку, который я таскал с собой, так как мне наврали, что без него на Юге никак нельзя.

– Вы не на Юге, – поправил меня профессор в тропической рубахе, – я даже не уверен, что вы все еще в Америке. Техас совсем недавно был диким Западом, это новая и отвоеванная земля обетованная. Тут шла вековая война белых с самым опасным индейским племенем. Когда апачи угнали у потомков конквистадоров коней и научились на них ездить (но не разводить), они стали лучшей кавалерией Нового Света, не уступавшей коннице Чингиз-хана. На белых они наводили ужас. Правда, когда университет был основан, по кампусу вместо индейцев уже бродили волки, которые чуть не съели первых студентов.

Больше всего меня удивило, что вокруг говорят на русском, во всяком случае, о физике и математике.

– В 90-е, – узнал я от симпатичной ученой в очках, – американцы спасали от нищеты оголодавших специалистов из России, считая, что лучше им работать в американских, а не иранских университетах. Поэтому у нас на всех серьезных кафедрах рабочий язык – русский.

– А что вы, – спросил я из неуемного любопытства, – здесь делаете, помимо работы?

– Как все, – сказала она мне, – ездим верхом, кто просто так, а кто на родео. Поймать теленка и связать его – лучший досуг. У нас в Питере такое никому не снилось.

Только когда я уже собирался в обратную дорогу, до меня дошло, где я все это уже видел. Учтивые загорелые блондинки, просторные дома с бассейнами, длинные автомобили, спортивные юноши, которые называют тебя «сэр» и «мистер», футбол без границ, достаток без роскоши, отцы как дети и дети как отцы. Это же кино 50-х – здоровое, бесконфликтное и неправдоподобное. Я сорок пять лет провел в Америке, не догадываясь, что она бывает как в Голливуде, а не такой, какой ее вижу там, где живу.

– Как мы все уживаемся в одной стране? – спросил я провожающих.

– Как видите.

Я оглянулся: на трех экранах в баре показывали американский футбол, на четвертом – слушания в Конгрессе, где одна Америка привычно сражалась с другой.

Нашим гидом по Техасу будет редактор местной русскоязычной газеты «Наш Техас», жительница Хьюстона и патриот своего штата София Гринблат.

– Техас многие считают страной в стране. Это миф или правда?

– Я думаю здесь на 50% миф, на 50% правда. Но многие местные жители, которые здесь родились и долго живут, действительно и по праву считают, что это страна, потому как республика Техас была независимой с 1836 по 1845 год. Многие об этом помнят. На лужайке наряду с американским флагом зачастую увидишь флаг Техаса, люди этим гордятся. Поэтому да, в этом, конечно, что-то есть.

– Вы издаете газету для русскоязычного Техаса. Чем-то эта община выделяется из других наших эмигрантских сообществ?

– Выделяется и очень здорово. Все дело в том, что в 1970-х годах, когда поехала эмиграция (мы ее про себя называем «старая эмиграция»), в Техас не пускали всех подряд, принимали по возрастному цензу, в основном молодых специалистов и людей с высшим образованием. Поэтому, когда я сюда приехала, то община была очень своеобразная, у нас мало было пожилых людей, у нас не было таких эмигрантов, как в Нью-Йорке, которые говорили бы только по-русски. Да и русская газета была совсем необязательной, потому что все уже достаточно хорошо владели английским. И это, конечно, отразилось на нашей газете. Мне, например, удалось убедить все большие артистические организации: оперу, филармонию, балет – рекламироваться в нашей газете. Мы очень много внимания уделяем культурным событиям, и если ты пойдешь в оперу, то слышишь везде русскую речь, народ на это идет. Поэтому, я считаю, наша газета отличается от других.

– Русская жизнь – насколько она интенсивна в ваших краях?

– Она, конечно, не такая интенсивная, как на восточном или западном побережьях, мы себя относим к центру. До нас мало доезжают гастролеры, мы далеко, мы на отшибе. Поэтому тут каждый старался поскорее окунуться в американскую жизнь, поскорее стать американцем. Но сейчас, когда стали приезжать новые люди – беженцы из Украины, много русских, – стало заметно, что молодежь очень интересуется рок-музыкой. Все последние рок-концерты, которые у нас были, встречают просто на ура.

– А правда, что все вертится вокруг нефти в вашем Хьюстоне?

– Не так сильно, как это было, скажем, 20 лет назад. На самом деле, конечно, Хьюстон – энергетическая столица мира, но в 1980-х годах он выучил свой урок. Тогда был большой кризис, люди просто бросали дома. Мы когда приехали в 1990-м, то видели, как стояли заколоченные квартиры. Люди уезжали, потому что лопнул нефтяной пузырь и куча народу осталась без работы. Но теперь все равно очень многие работают на добывающие проектные компании. Не так, как это было раньше, но достаточно интенсивно все вертится вокруг нефти.

– Как строятся отношения между коренными техасцами и приехавшими из других штатов? Как эти два Техаса относятся друг к другу?

– По-разному. Если эти люди не несут с собой свои привычки, свои традиции, то их встречают, конечно, очень дружелюбно. Техасцы, как южане, вообще очень дружески настроенные люди. Но есть такой момент – где-то даже постер или билборд был «Не надо устраивать у нас Калифорнию». Действительно, мы не хотим, чтобы у нас была Калифорния, мы хотим оставаться Техасом.

– Скажите, какое место можно найти только в вашем штате?

– Это, конечно, НАСА. Но географическое такое место, которое мы все очень любим, – это остров Галвестон в Мексиканском заливе. Он не так далеко от Хьюстона, в часе езды. Там и история, потому что это один из самых старых техасских городов, там и теплый Мексиканский залив, и множество ресторанов. Хорошее место, очень приятное, всем рекомендую.

– А какое блюдо передает характер вашего штата?

– Мы знамениты так называемой «техс-мекс» кухней – это микс техасско-мексиканской еды. Кроме этого, техасское барбекю, оно, конечно, очень сильно отличается от других именно великолепным качеством говядины. Говяжий «брискет» (грудинка) – это типичное техасское барбекю. Наша говядина хороша тем, что коровы на свободном выпасе круглый год.

– Я видел в Техасе луга со знаменитыми длиннорогими коровами. Лохматые и свирепые, они напоминали допотопных буйволов из палеонтологического музея и служили живым памятником техасскому скотоводству. Похоже, что у них свободный техасский характер?

– Абсолютно. Они едят круглый год траву, считается, что это органика. Я не любитель стейков, я люблю как раз «техс-мекс», мексиканскую еду, но знамениты мы стейками и говядиной.

– Расскажите о самой необычной встрече в вашем штате?

– Когда я только начала газету – это был 2000 год, к нам в Техас, в Даллас приехал на гастроли Мстислав Ростропович, ему было тогда уже много лет. Мне посчастливилось – я поехала на концерт. Один из моих знакомых был его учеником, он после концерта представил меня Мстиславу Ростроповичу как редактора газеты «Наш Техас». Ростропович ответил: «Как, Техас уже наш?»

– Как война в Украине отразилась на жизни вашего штата?

– Естественно, она отразилась на всех очень сильно. Наше украинское комьюнити как-то негативно отнеслось к тому, что мы «Русский культурный центр» (я ведь еще директор культурного центра), нам пришлось переименоваться в просто культурный центр «Наш Техас». При всем том в здании, где находится культурный центр и редакция газеты, наши соседи – Международная детская школа с детьми украинских беженцев.

Прошло буквально несколько дней с начала агрессии, у нас звонок в дверь. А до этого наш совет директоров сказал, что вообще никого не впускать, лучше закрыться, мало ли сумасшедших, это все опасно. У нас большие росписи, фрески на стенах, русский культурный центр все-таки. Так вот, звонок в дверь, стоит девочка с коробкой, оказывается, нам передали печенье и в коробке написано, что это ваши соседи из детского дошкольного учреждения, если что-то вам нужно, пожалуйста, к нам обращайтесь. Это было очень трогательно, очень приятно.

Мы, безусловно, устраивали много всяких мероприятий по сбору денег, у нас выступали артисты, у нас проходил аукцион художественных работ, мы собрали больше 10 тысяч долларов, передали детским домам Украины. Это все очень тяжело, конечно, и отражается на всех, как везде, так и в нашем штате.

Александр Генис,

радио «Свобода»