Как мы встретили забытого ангела

Всем павшим и недошедшим .

Старый, пыльный, заросший ангар. Пацан в необычных перчатках машет нам рукой. Он зовет нас внутрь, показать какой-то объект, о котором знает только он один. «Ангел», крупными буквами выведено на дощатой, почерневшей от времени, облезлой стенке ангара. Мы встретили его несколько дней назад в этой глуши. Сначала он нас боялся, и шел позади, не приближаясь. Может, он следовал за нами по пятам давно, но показался только сейчас, несколько дней назад, и то издалека. Сначала мы все напряглись, но как только поняли, что с ним никого больше не было, стали оставлять гостинцы. А пару дней назад он прямиком вышел из своего укрытия, перепрыгивая с кочки на кочку над болотной топью, к нам в лагерь, когда мы расположились на привале, и уселся около костра. Он спросил нас, хотим ли мы увидеть что-то необычное.

К этой экспедиции мы готовились очень тщательно несколько лет подряд. Старики говорили, что там, где садилось солнце, были большие и важные хранилища, в которых когда-то спрятали очень нужные семена и тексты. Старики были очень слабы и много болели, потому что они пережили страшную войну. По ним стреляли большими огненными шарами, которые жгли все живое на большом расстоянии вокруг. Почти у всех стариков были большие язвы, и они не могли ходить. Они быстро умерли. А мы были еще маленькие, и не помним всего, о чем они нам говорили. Они нас учили каким-то наукам. Но это помнится с трудом. Мы тогда собирали коренья и шишки, ловили рыбу и носили воду в нашу пещеру. Старики не могли много ходить, но тогда идти в поход было еще рано. По их словам, болота были засыпаны ядом.

Старики сказали, что нужно подождать двадцать пять или тридцать зим. И вот, как только это время пришло, мы отправились в путь. Старики сочинили об этом песню, чтоб мы не забыли, когда их уже не будет рядом. Они пели ее хором, когда мы были совсем маленькие. Это песня про нас. Вот так они пели по вечерам у костра в пещере и плакали:

Я ждал это время, и вот это время пришло,

Те, кому нечего ждать, садятся в седло,

Соседи приходят, им слышится стук копыт,

Мешают уснуть, тревожат их сон.

Те, кому нечего ждать, отправляются в путь.

Те, кто спасен, те, кто спасен...

Это мы, значит. Мы, это те, кто спасен, так они видимо считали.

– Что тебе еще надо, пацан? Ты откуда тут взялся? Вокруг ни души!

Он приложил палец к губам и резко ответил:

– Не трепись!

Мы прикусили языки. Так разговаривали наши деды. Может, он их тоже знал? Нет, откуда? Куда ему, они умерли задолго до того, как он появился на свет.

В этих заброшенных лесах, полях и болотах когда-то шла ожесточенная война. Кругом заросшие, развалившиеся остатки стен и груды отстрелянных гильз. Странно, что этот парень тут уцелел.

Наверное, он нам доверяет. А может, ему одному на болотах стало скучно, вокруг нет ни души уже много месяцев, или лет подряд, и ему некому показать свое сокровище. Он отодвигает дверь ангара, сдвигает непонятные крышки, брезент, и там открывается куча странной непонятной предапокалиптической аппаратуры, покрытой пылью. Через слой пыли мерцает экранчик. Недобро мигают злые огоньки. Мы не сдержались и начали переговариваться.

– Держите руку на пульсе.

– Это и есть секрет?

– Ого! Для чего он нужен?

– Ничего вы не понимаете...

– А пацан деловой, но молчаливый.

И вдруг пацан снова заговорил:

– Щас поймете. Тут нет механических приборов или кнопок. Экран сенсорный. Реагирует на прикосновения в перчатках. В кабине есть еще два дисплея – системный справа и сенсорный сверху.

А это самое продвинутое катапультное кресло, когда-либо построенное в мире. В нем есть режим подогрева и регулировки наклона спинки. Это на вырост, расстояние до педали регулируется электроприводом.

Он стремительно с жужжанием продвинулся вперед вместе с креслом и стал тыкать пальцем в какие-то тускло светящиеся пятна под слоем пыли. Он продолжил, с видом знатока:

– Есть настройка температуры костюма. А вот здесь, на ручке управления, есть кнопка «маневр», которая включает вектор тяги двигателя. Но нам сейчас она не нужна. Эти четыре лампы – табло отказов. Остальная информация выводится на дисплей. Это пульт управления дозаправкой. Ее штанга скрыта в фюзеляже слева от кабины. Там знаки излучения. Они указывают на систему электронного подавления. Тут антенны радара. А там две подвески, на них можно вешать хоть баки, хоть бомбы, хоть ракеты... Он совсем незаметный, поэтому его никто не может найти. Вся нагрузка находится у него во внутренних отсеках, а воздухозаборник снизу. Он умный, у него есть собственный интеллект. Когда он захочет, то становится совсем незаметным. Тогда его никто не может видеть.

– Он тебе что-нибудь говорит?

– Да, он говорит мне о многом. Часто он говорит сам с собой, часами разговаривает со мной, но не так, как мы с вами.

– А как?

– По-другому.

Он хочет видимо сказать «бляха-муха», но не может вспомнить и говорит странное старинное ругательство, которое мы не слышали с самого детства, наверное, эхо той войны.

– Ты как сам-то тут очутился?

– Я всегда здесь жил.

– Где твои родители?

Он ничего не ответил, а только придвинулся к пульту и стал нажимать какие-то рычажки. Они мягко клацали в его маленьких, но цепких и крепких руках.

– Вот тут!

Он триумфально указал на загоревшийся зеленым ореолом экран.

– Это мой папка! Он тут. Мы с ним разговариваем.

Мы пожали плечами.

– Бред какой-то. Мальчик, ты от одиночества рехнулся на болотах? Или от зловонья?

– Нужно идти дальше, не будем терять времени...

– А вы хотите с ним сами поговорить?

– Да, да разве это возможно?

Прошло несколько часов. Мы вышли из ангара совершенно ошеломленные и озадаченные. Гурьбой повалились на землю, под стенкой со словом «Ангел». Нужно было обработать услышанное. Да, это действительно был Ангел, но не такой, каким мы себе его представляли из рассказов стариков. Он действительно разговаривал с мальчиком, но не так, как мы этого ожидали. Да, это был его отец.

Во время страшной войны ученые придумали новое, очень мощное оружие, гораздо более мощное, чем огненные шары или любые другие вооружения того времени. Они загрузили его на новейший самолет с самым мощным искусственным интеллектом с нейросетью. Этот самолет был сконструирован специально для того, чтобы разрушить весь мир целиком. Отец мальчика сел в самолет, чтобы помогать автопилоту нейросети, так как был одним из разработчиков летательной машины. Но тогда он понял, какое страшное оружие несет на борту своей разработки. Он решил, что никогда делом его жизни не станет разрушение мира, в котором он живет. Он выпустил свое оружие в открытый космос, чтобы оно улетело как можно дальше и никогда больше не вернулось обратно на Землю, а сам посадил самолет, спрятал его в ангаре со словом «Ангел», сделал его незаметным и принялся за работу.

Война к тому времени уже закончилась, когда противники полностью уничтожили свои цивилизации. Но мир выжил. Отец мальчика боялся, что новые поколения чудом уцелевших людей воспользуются его разработкой во зло. Поэтому он полностью переработал свою технологию и переписал алгоритмы, превратив его в обучающую программу, в которую закачал все полезные знания, известные человечеству на тот момент. Он встретил других людей, чудом выживших в той войне. Они построили небольшое селение. Но, как и старики, они часто болели и быстро умирали. Времени оставалось мало, ведь его отец тоже мог заболеть до окончания работы. Поэтому, как только мальчик появился на свет, его отец, ценой собственной жизни, загрузил свое сознание в нейросеть самолета, чтобы обеспечить передачу знаний, разрушить все оставшиеся военные алгоритмы, нацеленные на уничтожение и убийства, и предупредить следующие поколения выживших о возможной опасности, таящейся в войне и вражде между цивилизациями.

А вот смешной факт: оказывается, тогда люди не вели отсчет зим. Представляете, они вели отсчет лет! Какие странные они были, наши предки. Старики, наверное, были очень глупы, раз позволили иллюзорным целям разрушить их цивилизацию вместо того, чтобы использовать те же самые средства и ресурсы во благо. Вместо того, чтобы убивать, они могли бы вовлекать людей в строительство проектов, улучшающих жизни людей и целых стран во всем мире, достигать невиданных высот прогресса в науках, знании, эффективности. Мы теряем века и тысячелетия. А ради чего???

Лев Гончаров,

Хьюстон