Из Оклахомы в «Матросскую тишину»

Глава Baring Vostok Майкл Калви — о своей судьбе, России и бизнесе.

В четверг, 21 февраля, арестованному главе фонда Baring Vostok Майклу Калви предъявили обвинение по статье «Мошенничество в особо крупном размере в составе группы» — она предусматривает до 10 лет лишения свободы и штраф до 1 млн руб. Фонд, управляемый Калви, инвестирует в Россию с 1994 года: с его помощью выросли «Яндекс», Ozon, «Тинькофф», «Вымпелком» и многие другие компании. За последние 3 года фонд вложил в российские компании $900 млн, свидетельствуют данные Baring Vostok. Участие фонда в капитале проекта считается знаком качества и прозрачности. Майкл Калви давно прикипел к России: хорошо говорит по-русски, обзавёлся здесь семьей. Вот что он говорил в немногочисленных интервью до своего ареста о себе, России и Америке.

Как Калви оказался в России

Я американец из середины Америки — штата Оклахома. Я учился в государственной школе, в 13 лет начал работать и сам финансировал своё образование. Родители платили небольшую часть, а всё остальное я должен был финансировать сам. В то время было сложно, но сейчас я считаю, что это был большой подарок, потому что я начал работать раньше, чем все мои одноклассники. Я работал официантом, барменом, на нефтегазовой скважине, в строительных проектах. Начинал с $3,5 за час. Когда мне было 15 лет, я работал в «Макдоналдсе». Когда учился в университете — создал бизнес и продавал ковры.

Я закончил университет в 1989 году, когда упала Берлинская стена, и происходили все эти изменения в Восточной Европе. До этого у меня вообще не было интереса к России, Советскому Союзу. Я помню, как на поезде путешествовал в Европе с рюкзаком, когда всё начиналось в Варшаве, Праге, Берлине. Я знакомился с другими молодыми людьми, и это была инфекция энтузиазма: я начал интересоваться ситуацией, читать.

После университета я работал финансовым аналитиком в Salomon Brothers — это известный банк на Уолл-стрит. Я учился на программиста, работал очень усердно, окончил университет с золотой медалью. Поэтому у меня было предложение от банка, который обычно не принимает выпускников. Но я не перестал думать о России и Восточной Европе.

В 1991 году, когда создавали ЕБРР (Европейский банк реконструкции и развития), мой начальник в Salomon Brothers получил предложение перейти туда. Когда я позвонил ему, чтобы поздравить с новой должностью, то спросил и про свои перспективы. Он ответил: «Чёрт, я забыл о тебе! ЕБРР будет инвестировать в Советском Союзе. Приходи к нам». Я подумал, что это будет большое приключение, и согласился. Но я не думал, что эта история продлится больше 20 лет.

Я люблю альпинизм, и за неделю до начала работы в России я поднимался на Маттерхорн (вершина в Альпах). За день до восхождения я прочитал в газете Herald Tribune, что в Советском Союзе путч ГКЧП. Тогда какая работа? Какие инвестиции от ЕБРР? Я уже думал, что это было глупое решение [согласиться на работу в ЕБРР]. Я пошёл на вершину, а когда вернулся и открыл газету, в ней уже Ельцин стоял на танке. Путч провалился — это такая эйфория, очень волнующий момент.

ЕБРР был просто изумительным местом — там было $200 млрд капитала и около 50 человек [в штате]. Я был совсем молодой, и это было самое правильное время для меня. Из 10 первых иностранных проектов и совместных предприятий в России я участвовал в 7 или 8.

Куда инвестировал Baring Vostok

Когда в 1994 году в России началась массовая приватизация, я создал первый фонд Baring Vostok. Ещё 3 или 4 фонда прямых инвестиций появились параллельно с нашим. С фандрайзингом нам очень сильно помог банк Baring Asset Management. Этот старый английский банк работает с XVIII века. Он был официальным агентом царского правительства в Англии: финансировал войну с Наполеоном, Транссибирскую железную дорогу.

В то время никто не терял деньги в России. Частный сектор был совсем маленький, но был оптимизм: приватизация, активы очень дешевые. Инвесторы принимали правильные решения по неправильной причине. Они думали, что всё будет хорошо, потому что дёшево. И цифры в отчетах компаний в то время были совсем нереальные, искусственные. Очень много спекулянтов пришло в то время — в кризис 1998 года они всё потеряли.

Первой моей инвестицией был пакет в «Вымпелкоме». Нам повезло: мы были одни из ранних инвесторов «Вымпелкома», когда у них было только 2 тыс. абонентов, и они очень быстро выросли. Это была первая российская компания, которая провела IPO на Нью-Йоркской фондовой бирже. Но одновременно мы осуществили много неудачных инвестиций, особенно на фоне кризиса 1998 года, когда каждый 4-й наш проект получил сильный удар. Однако тот кризис позволил нам неплохо заработать: у нас был свежий капитал, и инвесторы разрешили нам продолжать работу на российском рынке, когда почти все наши конкуренты закрыли тут свои фонды. С 1999 по 2001 год мы были, по сути, единственным фондом прямых инвестиций, который продолжал инвестировать в Россию.

В 2000 году мы инвестировали в «Яндекс». Тогда ещё была компания «КомпТек», из которой её менеджеры только выделили «Яндекс» — и мы сразу вложились в него. Наш фонд единственный предоставил капитал «Яндексу» до IPO. Моя коллега Елена Ивашенцева (временно возглавляет фонд в отсутствие Калви. — Inc.) сама нашла «Яндекс» и увидела, что эта небольшая компания очень перспективна как по выручке, так и по технологиям. Елена видела, как может развиваться компания, и поэтому мы купили миноритарную долю.

Несомненно, «Яндекс» — это очень успешная инвестиция. Но у нас было много удачных проектов. Всего в 3-х проектах мы в 20 и более раз окупили свои вложения. «Яндекс» — это самый прибыльный из таких примеров. В тройку лидеров также входят медиахолдинг «СТС Медиа» и нефтяная компания Burren Energy — одна из немногих инвестиций, которую мы сделали не в России.

Но у нас много и неуспешных инвестиций, каждая 5-я из них в целом сделана хуже наших изначальных прогнозов и планов. Но каждую 2-ю такую проблемную инвестицию нам удаётся улучшить, как Burren Energy, которая показывает, что изначально не очень удачные компании могут принести прибыль. Даже если бы у нас не было 3-х лучших инвестиций, то всё равно мы были бы прибыльны, хотя вряд ли показали бы результат намного лучше, чем индекс РТС.

Принципы инвестирования Калви

Наша задача — выбрать лучшие компании в каждой из отраслей. В некоторых отраслях мы можем вложиться только в одну компанию, потому что всегда тесно работаем с менеджерами, обсуждаем стратегию и не можем одновременно консультировать несколько конкурентов. Однако есть отрасли, где работают сотни игроков, и там такая стратегия [инвестировать в несколько компаний] возможна. К примеру, мы инвестировали в 2 компании в нефтегазовой отрасли, которые не конкурируют друг с другом; также мы вложились в несколько банков.

Все  компании, давшие нам максимальную прибыль, включая Burren Energy, вышли на IPO. Для нас это лучший сценарий, хотя были и другие успешные варианты. Чаще всего мы выбираем IPO, потому что не хотим совсем выходить из проекта, а предпочитаем делать это постепенно в течение нескольких лет. IPO позволяет продать акции по частям, получить ликвидность и продолжать зарабатывать, если компания растет. В своё время мы вышли из «Вымпелкома» сразу и раньше времени — это был тяжёлый урок. Я даже боюсь считать, сколько бы мы заработали, если бы продолжали владеть своей долей.

Мы никогда не просили и не ожидали никаких гарантий от государства, и такие гарантии нигде в мире не дают. Инвестиции в капитал — это всегда риск. Разумное управление платежным балансом в стране — тот минимум, что мы можем ждать от правительства, а в России это управление лучше, чем даже во многих странах Европы. В России никто не мешает иностранным инвесторам работать. После введения санкций российское правительство могло бы ограничить рыночные операции, запретить иностранные инвестиции, ввести валютный контроль, сделать так, чтобы никто не мог получать дивиденды из прибыли компаний. Но ничего такого не произошло.

Санкции прямо не влияют на фонд или наши портфельные компании. Основным следствием санкций является возросшее чувство риска у многих иностранных инвесторов для вложений в России. Из-за этого нашему фонду сложнее выходить из портфельной компании через IPO или собирать капитал для фондов.

О России и русских людях

Из-за того что в России происходило так много радикальных изменений — русские хорошо адаптированы к рискам. То, что шокировало бы человека в Америке, — для русского просто очередной поворот. Для многих американцев моего возраста кризис 2008 года — это первый кризис, который они видели в жизни. Они не понимают, как реагировать. Для русских это 2-й или 3-й кризис, и все знают, что это не смертельно, что кризис — это большая возможность.

Один из самых позитивных аспектов в России в 90-е и 2000-е годы: это была реальная меритократия. Очень редко бывало, что человек стал супербогатым и успешным благодаря помощи родителей. 90% того, что делали люди, они делали сами. А сейчас уже выросло новое поколение, и среди них многие добились чего-то с помощью родителей. Каждый родитель хочет, чтобы ребенку было хорошо, — в этом нет ничего дурного. Я просто хотел сказать, что это один из лучших аспектов, который был в России все эти годы. А сейчас это вопрос, особенно если люди разбогатели благодаря помощи родителей, которые работают в правительстве.

Наши инвесторы видят Россию — то есть наши портфельные компании — нашими глазами. Растущие компании, молодые менеджеры и предприниматели, которые рассказывают о своем бизнесе с энтузиазмом, какой можно увидеть только в лучших компаниях мира. И если показать эту Россию — все верят [в неё]. А Россия, которая в телевизоре, — это очень жалко. Меня раздражает, когда я вижу это всё.

О жизненном выборе

Один из моих партнеров — очень мудрый человек, известный космонавт, Герой Советского Союза Леонов Алексей Архипович. Он сказал, что счастливый человек так любит свою профессию, что, проснувшись, сразу бежит работать, и так любит свою семью, что вечером очень торопится домой. Это мудрые слова, но достичь этого баланса в жизни сложно.

С 20 до 30 лет — самое лучшее время для предпринимательских экспериментов. Когда человеку больше 30 и у него есть семья и дети — его аппетит к риску снижается, и это логично. Поэтому не надо терять годы с 20 до 30. Я уверен, что если бы не переехал в Россию тогда, я бы до сих пор жил в Америке. И, наверно, счастливо бы там жил, но не той жизнью, которой живу сейчас.

Жизнь очень коротка. Не работайте там, где вам неинтересно, и не ведите неинтересный вам бизнес. Надо выбрать путь — профессию или бизнес, — к которому вы чувствуете большую страсть. Деньги — это, конечно, важно, но важнее, что каждый день жизни — это fun.

Я верю в эффективность российского правосудия, поскольку давно здесь живу и занимаюсь бизнесом. Я готов сотрудничать со следствием и давать все необходимые пояснения.

подготовил

НИКИТА КАМИТДИНОВ,

специальный корреспондент Inc