Писатели на вершине эмиграционного пантеона

В Америке они оставались русскими писателями.

18 августа состоялась он-лайн трансляция лекции Александра Гениса, писателя, критика и эссеиста из Нью-Йорка, который в своей время дружил с лучшими представителями эмиграции «Третьей волны».

 «Запасная Россия. Опыт Третьей волны», так звучала тема он-лайн беседы, где любой желающий мог задать абсолютно любые вопросы лектору. Как отметил сам Александр, лекцией его выступление можно было назвать с большой натяжкой, поскольку само определение лекции звучит слишком официально.

«Несмотря на большое расстояние в эфире нет пространства. Хотел бы предупредить, что мое выступление нельзя назвать лекцией. Все, что я мог – я написал и все можно прочесть. Смысл таких выступлений в том, что мы можем пообщаться», – отметил Генис.

Свое, почти двухчасовое выступление, писатель посвятил творчеству поэтов и русских писателей, которые, по стечению обстоятельств, оказались очень далеко от своих читателей, от родины и от прежней жизни.

Лекция Александра Гениса приурочена к выходу его новой книги мемуаров «Обратный адрес», где писатель рассказывает об «островах» своей памяти – Луганске, Киеве, Рязани, Риге, Париже, Нью‑Йорке и о людях, с которыми ему довелось общаться, – Петре Вайле и Сергее Довлатове, Алексее Германе и Андрее Битове, Бродском и Барышникове, Толстой и Сорокине, Акунине и Чхартишвили. «Моя жизнь неразрывно связана с эмиграцией. Я 40 лет живу в Америке. Это огромный срок для сложной и противоречивой жизни. Третья волна русской эмиграции длилась в период с 1974 по 1991 годы, прямо до самого путча. Я сам участник этой жизни и все, что происходило со мной, происходило на моих глазах, но мое мнение – субъективно».

Генис во многом оправдывает эмигрантов, понимая, что в период «застоя» их не печатали, а выход книги – самый важный этап для жизни автора.

«Поймите, что ни один писатель никогда не уедет из страны своего языка. Это была вынужденная эмиграция. Каждый из них всегда мечтал вернуться, но сама ситуация в третьей волне была парадоксальна. В 70-е годы работало бесконечное количество издательств, а самой созданной литературы было не так уж много. Особняком стояло три фамилии: Солженицын, Бродский и Довлатов. Каждый из них создал свой образ действия. Скажем, Солженицын, был ведущим автором нашего времени. По нему нельзя сказать, что он жил в Америке. Нас он категорически не замечал». Генис утверждает, что ленинградский поэт Бродский – космополит. «Вся жизнь его посвящена была выяснением отношений с языком, как с богом. Он стоял вне эмиграции по другой причине. Он был очень отзывчивым человеком, и он помогал многим: помогал Толстой, Довлатову и был отзывчивым, но его интересовали отношения не со странами, а именно с языком. Он был как космонавт, парящий над миром, не был вровень с волной. Довлатов, наоборот, был вровень, был «нашим» и ему было уютно в этой среде. Главное для него – локальность. Он как кот на подоконнике, Довлатову было прекрасно. Он больше всего сделал для той литературы третьей волны. Писал много в эмиграции, издавал свои старые работы и состоялся именно здесь. Наверное именно поэтому он остается писателем «русской Америки».

Приятно думать, что самых серьезных, гениальных писателей дал миру именно Петербург и даже Татьяна Толстая, к которой Генис относится с большим уважением, родилась и выросла в Северной столице и посвятила Петербургу несколько своих произведений. Помимо Толстой, критик высоко оценил творчество Виктора Пелевина, однако, подчеркнул, что только раннего и сказал, что нынешние его произведения он не читал.

Кроме того, высоко оценил и Сорокина: «Я люблю Сорокина, я слежу за его творчеством с 94 года и мне он бесконечно нравится. Он безумно жестокий талант, созданный в России. Я бы запретил ему писать. Потому что все что он делает – сбывается», – отметил Генис.

Александр Исаевич Солженицын не общался с эмигрантами до самого последнего и всегда старался избегать любого с ними контакта, а при первой возможности ринулся на родину и впопыхах дописывал свое «Красное колесо», чтобы успеть. Есть те, кто согласятся с Солженицыным и те, кто с понимаем относятся к вынужденному уезду Бродского и Довлатова, но самое главное в том, что даже в Америке они навсегда остались русскими, любящими русский язык авторами, которые оставили свой след в литературе и навсегда войдут в историю как писатели, стоящие на пьедестале третьей эмиграционной волны.

Николай Белов