Американцы мечтают прочесть «Толстоевского»

Профессор из США – о русской литературе.

Почти 20 лет Виктория Торстенссон живет в США. Сейчас она преподает русскую литературу на английском языке в Назарбаевском университете в Астане. Нам удалось пообщаться с нашей соотечественницей, выпускницей Курганского госуниверситета, на пути из Астаны в Соединенные Штаты.

– Виктория, Вы столько лет преподавали в США, как оказались в Астане?

– Там живет моя сестра. Я давно хотела с ней увидеться, и тут все совпало. Я услышала о Назарбаевском университете в Америке от своих коллег. Я получала свою PhD (Doctor of Philosophy/доктор философских наук) в университете Висконсина, а это партнер Школы гуманитарных наук Назарбаевского университета. 

– На какую тему Вы писали докторскую диссертацию?

– Моя докторская диссертация была по славистике «Диалог с нигилизмом. Русский полемический роман 60-70 гг. XIX века». Занимаюсь романами, где происходит полемика с нигилизмом или поддерживается нигилизм: это демократические романы, как, к примеру, «Что делать?» Чернышевского – самый известный, и романы, которые раньше назывались антинигилистическими, мы сейчас называем их полемическими, включая «Бесы» Достоевского. Но я сейчас занимаюсь малоизвестными авторами и произведениями. Меня интересует жанр полемического романа как крупное явление, из которого вырос большой русский роман, то есть своеобразная лаборатория для Федора Достоевского, Ивана Гончарова, Ивана Тургенева. Такие авторы, как Василий Слепцов, Николай Помяловский, Николай Бажин, с другой стороны – Болеслав Маркевич, Всеволод Крестовский, Константин Орловский, там очень много разных мелких авторов, которых я изучаю. Многие из них известны только филологам, не переиздавались с XIX века и в последнее время были впервые переизданы. Появляется интерес к этим романам, потому как в них очень интересно описывается это время, 60-70 гг. XIX века, а оно во многом похоже на то, что происходит сейчас в России.

– А что происходит?

– Я много занимаюсь молодежными движениями. Нигилизм – как идеологическое и социальное явление, молодежная субкультура, у которой своя мода, свои идеалы, модели поведения. Мы видим, что в 60-х годах XIX века происходят важные исторические события – великие реформы Александра II, которые частично закончились удачно, но многие привели к консервативной контрреволюции. Во многом это напоминает 90-е годы ХХ века – движение за реформы, а потом консервативный поворот. Неслучайно многие из этих авторов были недавно найдены вновь, потому что многие идеи, многие мысли очень созвучны. Кроме того, там есть общеинтеллектуальные, философские направления, например отношение к науке. Интерес к науке в 60-70 гг. XIX века велик, и если мы вспомним Базарова, то его нигилизм заключается как раз в интересе к биологии: кроме естественнонаучных знаний ничего не существует, любовь – это раздражение нервов, счастливая любовь – хорошее раздражение нервов. Но в чем беда той молодежи или даже больше, чем молодежи, – все строится на базе дилетантизма. Кто писал о науке? Чернышевский, который мало в ней разбирался, Варфоломей Зайцев, критик, который нигде не доучился. И вот они писали, что такое эволюция, наука, Дарвин… 

– А сейчас основные знания молодежь черпает из ВКонтакте и Фейсбук…

– Похоже! То есть отсутствие профессионализма и расширение узких теорий: так работает теория Дарвина, значит, так работает человек, так работает общество, значит, в обществе будущего будет всеобщее счастье, потому что все будут любить правильно, у всех будет правильное раздражение нервов. Да у нас и революция совершилась на принципах дилетантизма в науке. Об этом предупреждали Достоевский, Страхов, но их голоса не были услышаны. Проблема дилетантизма для России очень типична. 

– В то время?

– Всегда. 

– Очень интересно Ваше мнение о современной российской литературе.

– Для меня очевидная параллель тому, что я изучаю в XIX веке – это Захар Прилепин и его роман «Санькя», который можно поместить и вместе с деревенской прозой ХХ-го века, и он хорошо смотрится в контексте литературы середины XIX века. Но в настоящее время молодежная субкультура меньше связана с литературой, а больше с другими культурными феноменами – искусство перфоманса, акции Петра Павленкова или Пусси Райот – это ближе всего к тому, что я изучаю в XIX веке. 

– Вопрос от нигилистического поколения как раз. Узнав, что Вы преподаете русскую литературу в США и Казахстане, моя дочь спросила: «А что, американцам интересна русская литература?..»

– Американцам очень интересна русская литература. Интерес идет волнами. Предыдущая была в 70-е годы, когда в Америке открылось большое количество славянских кафедр, когда в Америке работал Набоков, Бродский, преподавали русские эмигранты, большие деньги на фоне холодной войны правительство США выделяло, чтобы изучать врага. Это был период цветения русистики и славистики в Америке. Потом несколько снизился интерес, с Горбачевым он был необычайно высоким, пошло на снижение в конце 90-х годов. Сейчас снова наблюдается повышенный интерес, снова выделяются деньги, но сегодня кризис в Америке, денег на приоритеты не хватает. Однако кафедры славистики существуют во всех крупных университетах, в огромном количестве колледжей, например, в университете Висконсина студентов-первокурсников, изучающих русский, примерно 100 человек. Главная шутка, если мы говорим об интересе американцев к русской литературе – это интерес к «Толстоевскому», это интерес к большому русскому роману – Толстой, Достоевский, Чехов – это главные русские фамилии для студентов. 

– Вот Вы говорите, есть интерес, а есть ли понимание русского большого романа? Ведь это не просто и для россиян. 

– Достоевский очень понятен американцам – им нравится разбираться в сложностях его идеологии, им близка христианская картина мира, которую он рисует, хоть протестантизм и отличается от православного христианства. Толстой, конечно, более сложен, но и он понятен, потому что если делать акцент на художественной ценности произведений, на методах, приемах, образах, я думаю, американские студенты тут не отличаются в уровне понимания, в том числе, и от казахстанских. Сейчас я преподаю в Казахстане, проблема одна и та же для всех студентов – отсутствие контекста: ни те, ни другие ничего не знают об истории – русской, мировой. 

– Что читаете для себя?

– Очень мало времени остается для себя, но когда каникулы, стараюсь читать современную русскую литературу. Мне очень понравился роман Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», который получил «Букер десятилетия», я его прочитала как раз перед отъездом в Казахстан, потому как там действие происходит в Северном Казахстане. Роман великолепный, копилка опыта поколений российской интеллигенции. Очень красиво написан, очень глубокий, очень современный. Из более популярной литературы – Ольга Славникова «2017 год», роман-антиутопия, где действие разворачивается на Урале. Я знакома с некоторыми деятелями современной литературы, общаюсь с ними. Знакома с поэтом Федором Сваровским, очень нравятся его стихи, недавно познакомилась с Майей Кучерской, как раз сейчас заканчиваю ее «Тетю-Мотю». Конечно, Алексиевич, если кто-то не читал, нужно обязательно прочесть. Сейчас в литературе идет отход от традиционных жанров, возникновение новых жанров, тут и Алексиевич, и современная поэзия, документальная эссеистика. Я уверена, что Россию ждет блестящее будущее, у нас очень много талантов, у нас очень большой резерв – культурный, интеллектуальный, огромный резерв! Уверена, что современный застой в литературе – это временное, проходящее. 

– Самое ценное, что Вы сказали – это «у нас». Приятно, когда человек, проживший половину жизни за границей, говорит «у нас»...

Татьяна Хильчук