Лицом к лицу с войной: русский характер

Нет большего счастья, чем победить

Скоро наступит 70-й День Великой Победы над фашистской Германией. Чем он ближе, тем чаще любой участник Великой Отечественной войны невольно вспоминает свои фронтовые будни, боевых друзей, места былых сражений, не раз и не два вздыхает об утратах на пути к самому счастливому дню в жизни фронтовика-долгожданному Дню Победы! Для воина нет большего счастья на войне, чем победить коварного врага и с громовой силой дружно воскликнуть с друзьями сладкое слово ПOБЕЕЕЕДААА!!! Да так громко и зычно, чтоб «от Москвы до самых до окраин» услышала родная страна, измученный войной народ и даже побежденный враг. «ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!!! Говорят все радиостанции Советского Союза!..» Эти слова по военной радиостанции, которая была в моей группе артиллерийской разведки, мы услышали в чешском городке Йындржхой Градец южнее Праги. Там мы оказались в ходе преследования недобитой группировки гитлеровцев...

Узнаваемый по радио глас Родины, голос диктора Юрия Левитана, в полночь на 9 мая 1945-го сообщал «... фашистская Германия капитулировала … мы п о б е д и л и, ... война закончилась!!! Без чьих-либо команд взметнулся ввысь боевой клич счастливых победителей: УРААА!!! П О Б ЕЕЕД ААА!!! П О Б Е Е Е Д А А А!!!...

В темное небо взвились сигнальные и осветительные ракеты, загремели автоматные и пулеметные очереди, неистово разрезавшие темноту высокими разноцветными трассами. Ликующие победители в тот момент забыли все, что пережили на фронтовых дорогах жизни и смерти, прорываясь с тяжелыми боями к заветной цели. Забыты горе и страдания, кровь, раны и гибель друзей: все напрочь вылетело из ошпаренных победной вестью горячих голов! Крепкие объятия и рукопожатия, нескрываемые слезы радости – все и навсегда слилось в долгожданном слове П О Б Е Д А!

Таким постоянно помнится тот победный миг, известие, от которого вдруг перехватило дыхание. Неожиданно мы все оказались охвачены незабываемой радостью и воодушевлением! Этот непредвиденный и неуправляемый хаос не утихал пока не забрезжил рассвет первого дня завоеванного мира...  

Мне, начальнику артразведки минометного полка, требовалось в то утро срочно собрать своих разведчиков, радиста, связистов, шоферов, проверить вооружение, двинуться на быстроходных машинах в опасный путь боевого преследования недобитого врага в направлении города Пильзен и встретиться с американской армией. Что ждало впереди мою разведгруппу, никто не мог предположить. Желание у всех одно: «Только вперед!»

Гитлеровцы по горно-лесистым дорогам спешили на запад, чтобы сдаться в плен американцам, а не Советской Армии. Понятно, враг боялся нас, несмотря на объявление об окончании войны и капитуляцию. Он отчаянно сопротивлялся, чтобы не попасть в наши руки. Страшился возмездия!

Недобиткам казалось, что советские победители будут им мстить, по-зверски рвать их на куски, издеваться так, как они глумились над нашими гражданами. Такое им внушала геббельсовская пропаганда. А они не ведали некогда сказанное офицером Наполеоновской гвардии Жаном Батистом Николя де Савеном о характере русского человека. Николя де Савен был пленен партизанами зимой 1812 года на реке Березина при бегстве французов из России.

Замечу, господин Николя де Савен, как и немецкие фашисты, пришел завоевывать Россию. В плену, живя среди крепостного люда, он глубоко познал характер простого русского человека, вскоре полюбил его и не захотел возвращаться в родную цивилизованную Францию. Он добровольно остался жить в России, в гуще народной – рядом с теми, с кем сражался в боях, но кого полюбил навсегда и о ком не раз говорил:

«Русский человек свиреп в бою, но великодушен и щедр с побежденными»...

Француз решил даже распрощаться со своей фамилией знатного рода, известного во Франции с глубокой древности. Он стал называться Николаем Андреевичем Савиным. В Саратове Николай Андреевич учил французскому языку молодую поросль русичей. Среди них он и похоронен.

Мои подчиненные-ровесники, молодые советские парни, при первой же встрече с огромной группой гитлеровцев, встретивших нас с белыми флагами прямо на обочине дороги, на самом деле показали, что мы не такие, как нас малевала их пропаганда. Да, мы были свирепы в бою, но мы при первой же встрече с поверженными немцами обошлись с ними великодушно, в лучших традициях рыцарей Победы. Как это было?

Моя группа артиллерийских разведчиков 500 гвардейского минометного полка на рассвете двигалась на большой скорости в направлении города Пильзен, юго-западнее Праги, куда должны были выйти американцы. Вскоре разведчик, сидевший рядом со мной в трофейной легковушке, воскликнул:

– Впереди немцы!

А сидевший на заднем сидении чех-переводчик из группы партизан, радостно встретивших нас на дороге ранним утром, и которого я попросил быть у нас переводчиком, торжествующе крикнул:

– Они с белыми флагами! Сдаются! 

 Я остановил группу и скомандовал следовавшим за мной на двух машинах разведчикам:

– Впереди немцы! Автоматы и гранаты – к бою! Немцев держать на прицелах! Без команды не стрелять! Они капитулируют!.. Запомните, ребята эту встречу с поверженным врагом! Такое нам никогда не снилось взглянуть побежденным врагам прямо в лицо! Выше головы, хлопцы! Шире грудь! Пусть они увидят настоящих победителей!..

И мы двинулись вперед. Я остановил свою машину перед центром группы сдающихся врагов с белыми флагами, медленно вышел из нее и увидел подбегавшего ко мне очень пожилого офицера в немецкой парадной форме.

Чех перевел его доклад:

– Это полковник. Он – начальник штаба дивизии. Его подчиненные построены для капитуляции!  

Во время доклада заикавшегося полковника я все время смотрел ему прямо в глаза. Он не выдерживал моего взгляда, часто опускал взор в землю. В окружении подчиненных офицеров штаба ему было явно неприятно, наверняка, унизительно, докладывать старшему лейтенанту, двадцатилетнему советскому парню с перевязанной фиксирующей повязкой рукой с поломанной ключицей, о капитуляции штаба дивизии. нес свой крест побежденного.

Через переводчика я сообщил, что капитуляцию примут следующие за нами войска. Затем спросил полковника:

– Где оружие?

– Все оружие изъято, сдано на склад! На руках нет.

 – Подготовьте легковую машину для замены моей! – приказал я.

– Ваше право. Выбирайте любую, – предложил немец.

Мы с ним в сопровождении переводчика и двух разведчиков двинулись вдоль многорядья легковушек. Переводчик не выдержал и показал:

– Берите ту голубую, нашу чехословацкую «Татру». Не подведет!

Мы торопились и потому я приказал полковнику:

– Подготовьте эту машину!

Офицер громко подал команду, подбежал хозяин и стал суетливо искать по карманам ключи. Проходит минута, другая, третья, а майор никак не может достать ключи. И тут полковник проявил немецкий характер: он так гаркнул на копушу, что тот присел. Однако, ключей не достал. Вмешался переводчик:

– Что вы это терпите? – спросил он меня и вскинул автомат, клацнув затвором.

– Они нас за такое сразу расстреливали!

Хозяин машины побледнел, задрожал и достал ключи. Я приказал открыть багажник. Там мы увидели огромные тюки, мешки и чемоданы.

– Разгрузить машину! – приказал я полковнику.

 Дрожащими руками майор на глазах у стоявших однополчан медленно вытаскивал явно не армейский груз. Вот он тянет последний тюк и все мы вдруг увидели на дне опустевшего багажника два пистолета – большой «Вальтер» и небольшой «Браунинг»! От неожиданности этой опасной картины немецкий строй едва слышно ахнул! Майор упал на колени, затрясся и зарыдал. Полковник заскрежетал зубами! Лицо – белее стенки. В глазах страх! Я выпалил:

– Вы обманули нас! Вы не выполнили условий капитуляции! Что будете делать с майором?

– По законам военного времени Вы можете его расстрелять! – нервно ответил полковник.

– У нас без суда не расстреливают. Требую полностью выполнить условия капитуляции! Майора арестовать! Содержать до прибытия советской группы приема капитуляции...

Я сел с подчиненными в «Татру» и моя боевая группа продолжили свой путь. Все бы было нормально, но горячий чех долго не унимался. Он со злостью выплескивал накопившуюся ненависть к гитлеровскому фашизму и негодовал, что ему не удалось воспользоваться случаем отомстить хоть однажды:

– Почему вы не расстреляли этого фашиста?.. Почему не врезали полковнику?.. Один удар между глаз или пулю в голову и все спрятанное оружие побросали бы к вашим ногам!.. Почему багаж не оставили в машине? Багаж награблен! Вы победили, все трофеи ваши!..

Долго еще не унимался партизан. Помолчав немного, он вдруг спокойно сказал:

– У вас добрая душа. Потому вы долго с ними воевали, долго не могли освободить нас...

Я и мои разведчики молчали. Мы напряженно смотрели вперед. Никто не мог сказать, что ожидало нас там. А переводчик после паузы вдруг выпалил со злостью:

 – Немцы-звери! С ними надо по-зверски… Они признают только силу!..

 Работая над своими мемуарами о войне, совсем недавно вспомнил историю с обрусевшим наполеоновцем Жаном Батистой Николем де Саеном и его слова: «Русский человек свиреп в бою, но великодушен и щедр с побежденными»... В победный день 9-го мая 1945, я не знал этого изречения.  Однако так получилось, что тогда, как мне кажется, я своим поступком невольно подтвердил его вещую оценку характера русского человека, щедрого и великодушного с побежденными. Нужно ли быть таким на войне? До сих пор во мне живут слова чешского партизана. До сих пор я не решил кто из нас был прав...

Николай Зайцев,

полковник в отставке,

Нью-Йорк