Почему Владимира Даля арестовывали за сказки

215 лет со дня рождения автора русского словаря, мать которого была немкой, а отец – датчанином.

215 лет назад, 22 ноября 1801 г., в местечке Лугань, на Английской улице, у немецкой матери и отца-датчанина родился сын.

Со своей национальной принадлежностью новорожденный впоследствии разберется сам, став не просто русским, а русским эталоном. Это был Владимир Даль.

Наше сознание давно между понятиями «Даль» и «словарь» ставит знак равенства. Впрочем, начато это не нами. Еще в 1872 г. русский классик Иван Тургенев, узнав о смерти Даля, веско произнес: «Он оставил за собою след – «Толковый словарь живого великорусского языка». И – ни слова больше. А ведь собрание сочинений Даля состоит из 10 томов – 145 повестей и рассказов, 168 коротких историй, стихи, пьесы, очерки… Кстати, если уж говорить об «оставленных следах», то с наследием Даля каждый из нас встречается еще в раннем детстве, не имея представления о грамоте вообще. Можно биться об заклад – первой «настоящей книгой», которую вам прочли родители, была «Курочка Ряба». Записал и обработал сказку Владимир Даль, равно как и «Вершки и корешки», «Снегурочку», «Лису-лапотницу» – всего больше тысячи сказок, которые были после безвозмездно отданы Александру Афанасьеву, составителю знаменитого сборника «Народные русские сказки».

Провал карьеры

Возможно, в детстве он и сам слушал волшебные истории – в воспоминаниях пару раз мелькает некая «добрая нянька Соломонида», которая могла кое-что рассказать барчуку. Но очень скоро вместо сказок началась жестокая правда: «Нас свезли в 1814 г. в Морской корпус (ненавистной памяти), где я замертво убил время… В памяти остались одни розги». Справедливости ради следует отметить, что как раз кадета Даля за все 5 лет обучения не высекли ни разу. Розги, пусть фигуральные, но зато полновесные – в виде порицаний, выговоров и даже арестов – достались уже взрослому человеку. Морскому офицеру, доктору, чиновнику – именно таков был его послужной список.

Так, в 1823 г. мичмана Даля подвергают аресту. Повод – подозрение в написании эпиграммы, «задевающей честь и достоинство командующего Черноморским флотом Алексея Грейга». Мичмана оправдали, но полгода за решеткой и перспектива быть разжалованным в рядовые дальнейшей карьере не способствовали. Даль поступает в Дерптский университет и становится доктором.

Молодой военврач Даль участвует в польской кампании 1830-1831 гг. И попадает в ловушку. На его корпус и лазарет наваливается польская кавалерия. Отступать некуда – путь преграждает Висла. Из пустых бочек, веревок и досок Даль быстро наводит понтонный мост и спасает войска. Вместо благодарности – выговор «за оставление и неисполнение прямых обязанностей».

Чиновника особых поручений при Министерстве внутренних дел Владимира Даля посылают в Нижний Новгород заниматься делами удельных крестьян. Там он моментально приобретает репутацию «невыносимо правдивого и честного». «Что делает в Нижнем Новгороде губернская полиция с крестьянами, этому никто не поверит. Исправник разъезжает по уезду и грабит. Полицмейстер берет взятки деньгами и натурой. Произвольные поборы полиция позволяет себе беспрестанно, а начальство потворствует ей, и никакого суда не найдешь». Резюме: «При нынешней полиции никакие распоряжения правительства не могут принести пользы». Борьба Даля с тогдашними «оборотнями в погонах» была неравной и окончилась плачевно – выйдя в отставку, он получил не полную пенсию, а всего лишь две трети.

«Царская щедрость»

Но то лишь послужной список – так сказать, внешняя карьера. Может быть, в трудах словесности Даль был удостоен большей милости?

Первая его работа, «Сказки Казака Луганского», опубликованная в 1832 г., стала скандалом и причиной ареста автора. Его, правда, выпустили в тот же день. Но весь тираж изъяли и уничтожили. Формулировка: «Книга приспособлена для низших классов и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, церковью и жалобы на горестное положение».

Сборник «Пословицы русского народа», над которым Даль работал 20 лет, собрав 37 тысяч пословиц и поговорок, тоже попал под каток цензуры. Разбор и решение о его допуске к печати поручили протоиерею Иоакиму Кочетову. Сей автор труда «О пагубных следствиях пристрастия к иностранным языкам», видно, считал, что русский язык ничуть не лучше: «Здесь кощунственное смешение Премудрости Божьей с низкими изречениями ума человеческого». Сборник пролежал под запретом 10 лет.

Теоретически ситуацию с главными трудами Даля можно охарактеризовать пословицей из его же сборника: «Жалует царь, да не жалует псарь». На деле же царские пожалования оборачивались издевкой.

«Если мы теперь имеем «Словарь живого великорусского языка», то этим мы всецело обязаны народолюбивому царю нашему!» Эти сусальные слова писателя Мельникова-Печерского сейчас почему-то воспринимаются как непреложная истина. Реальность была иной. Академия наук, куда Даль обратился с просьбой об издании своего «Словаря», просьбу отклонила. Однако предложила купить материалы, которые писатель собирал всю жизнь, за унизительную сумму – 157 рублей. Мы могли бы остаться без словаря Даля вообще. Но Александр Кошелев, издатель и славянофил, одолжил Далю 3 тысячи рублей. На эти деньги главный его труд и издавался – короткими выпусками. Их вышло уже семь, когда царь случайно узнал, какое нужное дело происходит помимо его ведома. И, наконец, явил свою милость: «Его Величество соизволил пожаловать на продолжение словаря 2500 рублей». Царская щедрость – на 500 рублей меньше, чем дар частного лица. Впрочем, пожалование было не безвозмездным: «Его Величество соизволил, чтобы объявлено было на обложке, что печатание предпринято на Высочайше дарованные средства».

«Во всю жизнь свою я искал случая поездить по Руси, знакомился с бытом народа, почитая народ за ядро и корень, а высшие сословия за цвет или плесень – по делу глядя». Эти слова Даля – почти точная евангельская цитата: «По плодам их узнаете их». Обид на своих гонителей – в мундирах или в рясах – Владимир Даль не держал. Перед смертью он, урожденный лютеранин, перешел в православие.

Константин Кудряшов