Фильм «Собственники» выходит на экраны США

Сатира на молодой восточноевропейский капитализм .

Своевременной метафорой недостатков молодых демократий называют кинокритики сатирическую камерную комедию «Собственники» (The Owners) чешского режиссера Иржи Хавелки. Американская компания Big World Pictures выпустила картину в прокат 18 августа в Нью-Йорке, 25 августа в Лос-Анжелесе, а затем в других городах США.

Фильм «Собственники» получил национальные награды «Чешские Львы» за лучший сценарий и лучшую женскую роль, а также две премии чешских кинокритиков. Он с успехом демонстрировался в кинотеатрах Чехии, собрав более 2 млн долларов, что для этой небольшой страны является очень успешным результатом.

Действие фильма, снятого совместно кинематографистами Чехии и Словакии, ограничено четырьмя стенами комнаты в Праге, где проходит общее собрание членов жилищного кооператива. На повестке собрания насущные вопросы управления кооперативным домом, включая ремонт и реконструкцию обветшалых помещений и коммуникаций, источники финансирования работ и многое другое.

Энергичная госпожа Заградкова (актриса Тереза Рамба) полна решимости спасти старенькое здание и ищет союзников. И находит их в лице молодоженов, полных наивного энтузиазма и изумленных неспособностью большинства других собственников прийти к какому-либо конструктивному решению. Госпожа Рубичкова (Клара Мелишкова) бдительно следит за формальными аспектами собрания, стараясь неукоснительно соблюдать протокол. Госпожа Прохазкова и ее деловой партнер господин Новак стремятся подзаработать, сдавая квартиру африканским студентам. Господин Нитранский хочет заполучить помещение мансарды, чтобы расширить свою квартиру. Разочарованный жизнью господин Кубат упрямо саботирует все поступающие в президиум собрания предложения. А профессор Сокол хранит глубокомысленное молчание.

У каждого участника собрания свои идеи, нередко завиральные, и свои приоритеты. Как известные персонажи басни Крылова, они тянут собрание в разные стороны. Добром это кончиться не может...

Копродюсером фильма выступило телевидение Чехии. «Что огорчает меня в современном чешском кино, – отметил креативный продюсер Ярослав Седлачек, – это его пребывание вне времени и пространства. Не таковы «Собственники». Современная жизнь предстает в нем во всей трагикомической обнаженности. Иногда ты смеешься, иногда замираешь. Каждый хочет большего для себя. Каждый настаивает на своих правах, но забывает о своих обязанностях. Таково чешское общество сегодня».

Режиссер Иржи Хавелка, находившийся в Праге, ответил по сервису Zoom на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».

– Вы встречались когда-нибудь с реальными собственниками кооперативных квартир?

– Конечно! Фильм имеет в основе мой непосредственный личный опыт. Я и сам был собственником квартиры на самом верхнем этаже дома и членом ассоциации собственников жилья.

– Какие эмоции у вас вызвало знакомство с другими собственниками? Что побудило заняться этой темой?

– Разочарование. И даже боль. Когда я въехал в свою квартиру, я очень быстро познакомился со своими соседями. Будучи членом ассоциации, я мог через нее вносить предложения по улучшению быта и усовершенствованию инфраструктуры. И я заметил, что на собраниях люди ведут себя иначе, чем в коридорах, на улице или в магазине. Поведение людей кардинально меняется в зависимости от того, где ты с ними пересекаешься.

– Вы выбрали формат камерного кино, в котором передвижение героев ограничено четырьмя стенами. Группа актеров и их диалоги. Ничего больше. Никаких иных инструментов, чтобы поддерживать интерес зрителей. Вы ощущали сложность задачи?

– Меня не сильно заботила эта сложность, и я вовсе не собирался доказывать свою профессиональную состоятельность зрителям и критикам. Мол, я все умею, могу снять и камерное кино. Собственно, идея фильма не моя, а продюсера Марека Еничека. Мой бэкграунд – не кино, а театр, я поставил несколько пьес, прежде чем взялся за этот проект. Марек спросил, какие у меня есть идеи для дебюта в кинорежиссуре, и я набросал ему несколько тем. В том числе и эту. Он поначалу сомневался, говоря, что эта вещь скорее для театральной сцены, но мне удалось его переубедить. Мы параллельно работали и над фильмом, и над пьесой. Так, я включил в фильм некоторые импровизационные сценические находки. Можно сказать, что эффект синергии очень нам помог.

– Когда я смотрел на экран, то не мог отрешиться от собственного зрительского опыта. В памяти невольно возникли ленты «12 разгневанных мужчин» и «Мари-Октябрь», которые можно считать образцами камерного фильма. И был еще один фильм этого типа, снятый в Советском Союзе. Сатирическая комедия Эльдара Рязанова «Гараж» – также, как и ваш фильм, о собственниках, только не жилья, а гаражей. Вы его не видели?

– К сожалению, нет. Но обязательно поищу.

– Понимаете, «Гараж» особенно близок к вашей картине, потому что и там, и там явлен коллективный портрет общества, представлены человеческие типы и особенности массового сознания. Я несколько раз приезжал в Чехословакию, когда она еще была одной страной и позже, в постсоветскую эру. И сохранил самые лучшие воспоминания от поездок и общения с людьми. То, как вы показали своих соотечественников, можно считать сатирическим преувеличением. Вы согласны с такой оценкой?

– Действительно, герои фильма, собравшиеся за одним столом обсудить текущие проблемы кооператива, люди очень разные. Одни бережливы и экономны, у других эта черта доведена до критической массы и впору называться алчностью. Люди хотят достатка, а еще лучше роскоши, они мечтают жить по канонам общества потребления. Они завидуют тем, кто богаче и успешней. Замечу, что очень трудно обобщать, и какую-то одну черту некорректно проецировать на всю нацию. Вообще, менталитет посткоммунистического общества в странах Восточной Европы – это такой странный, причудливый коктейль. Мы взяли самое плохое из социализма и капитализма, возвели индивидуализм в абсолют, и в то же время никак не можем нащупать коллективное благо, которое нас бы объединило как нацию. Мы инстинктивно боимся и чураемся коллективности, ведь она себя в полной мере дискредитировала в прошлом, при социализме. И когда человек в нашем обществе получает хотя бы минимальную власть над другими, он стремится использовать эту власть по максимуму. Примером тому служат такие социальные общности, как ассоциации собственников жилья. Вот где эгоизм проявляет себя в полной мере. Жизнь такого собственника приобретает некую новую значимость. Наша пьеса актуальна, скажем, для Польши и Венгрии, где общество переживает схожие процессы. И в меньшей степени такие тенденции свойственны капитализму в Германии и Франции.

– Вы касаетесь и такой болезненной темы, как национализм и расизм. Причем касаетесь деликатно, не пережимая, и в то же время расставляя точки над «i». Скажем, одна из собственниц сдает квартиру нескольким иммигрантам из Африки, что вызвало бурную полемику в ходе собрания. Оскорбительные реплики звучат и в адрес иммигрантки из Азии. И даже словаки в этом новом националистическом контексте предстают «этническим меньшинством». Формально это так, но разве вся драматичная история Центральной и Восточной Европы не взывает к межнациональной толерантности?

– Естественно, разговоры о словаках как о «меньшинстве» – абсурд. Ведь все помнят, что была такая страна Чехословакия. Если спросить обычного чеха на улице, расист ли он, ответом будет «конечно, нет, но» – и далее могут последовать разные претензии к другим народам. Часть героев нашего фильма исповедуют, так сказать, мягкую версию расизма. А ведь если задуматься о первоначальных целях основателей нашей страны, то они заключались вовсе не в моноэтничности, а в создании демократической федерации наподобие Швейцарии.

– В том, что в фильме большинство членов кооператива после яростных дебатов, в которых они отстаивали свои точки зрения, вдруг решили делегировать все свои права двум довольно подозрительным личностям, видится парадокс. Помогите в нем разобраться.

– Это, конечно, гипербола, намеренное преувеличение. Невозможно на одном собрании переизбрать все правление ассоциации и выбрать новых лидеров. В этот момент фильм устремляется в метафорическое измерение. А в том, что собрание избрало правление из людей со стороны, есть отражение реальности. Несколько лет назад, когда я начинал работу над проектом, в кооперативах стало трендом вводить внешнее управление. Побывав на десятках таких заседаний, я убедился, что для многих людей главное – сам процесс дебатов, когда человек утверждается как личность.

– Особенно забавен тип, который на каждое предложение что-то соорудить-перестроить откликается однотипной фразой: у меня есть знакомая фирмочка, которая может это сделать. Насколько активен в вашей стране такой малый бизнес, который вы столь очевидно пародируете?

– Все персонажи – реальные люди. Я даже опасался, что они узнают себя в наших персонажах. После премьеры многие зрители мне стали говорить, что узнали своих соседей. Что касается упомянутого вами героя, который всенепременно знает кого-то, кто может выполнить любую работу, то это тоже реальная фигура. Причем, она, по-моему, характерна и для социалистического прошлого, и для капиталистического настоящего.

– Ощущаете ли вы связь с поэтикой чешской новой волны 60-х годов прошлого века в лице Милоша Формана, Иржи Менцеля, Веры Хитиловой и других мастеров? Ведь им был свойствен особый невозмутимый глубинный комизм, который считывался внимательным зрителем. Мне кажется, вам этот стиль тоже близок.

– Интересно, меня никто об этом не спрашивал. У меня не было намерения копировать стиль представителей новой волны 60-х. Но, наверное, мое понимание комизма в чем-то близко типу юмора, который они использовали. Этот юмор смешит не внешней эксцентрикой, а воссозданием узнаваемых жизнеподобных ситуаций, когда грустных, когда смешных.

– Ващ сатирический фильм частично финансировался государством. А ведь в нем затронуты очень острые темы. Как режиссер театра и кино, вы ощущали какое-либо давление государства и цензурные преграды?

– Ни в коей мере. Я очень рад, что живу в свободном, либеральном обществе. Конечно, в последние годы мы видим тревожные проявления популизма и национализма. Я могу говорить о театре, где я более активно работаю, чем в кино. Проявляется ли цензура в искусстве? Думаю, что здесь впору говорить о проблеме социальной ответственности. С некоторым опозданием к нам в Центральную Европу пришли западные социальные движения типа MeToo. Какие-то темы и сюжеты могут быть отвергнуты самими творцами как неподобающие. Но я бы не называл это цензурой.

Олег Сулькин,

«Голос Америки»