Типичный «джентльменский набор» знаний о России у американских студентов: «Чайковский, водка и матрешка»

Наш собеседник – преподаватель русского языка из Оклахомы Рачик Вирабян.

– Рачик, ваш преподавательский стаж на кафедре иностранных языков университета Оклахомы – без малого 30 лет. Как получилось, что вы, армянин по происхождению, который родился и вырос в Тбилиси, стали одним из лучших преподавателей русского языка в американской Оклахоме?

– Я родился и вырос в армянской семье в Тбилиси. Но, сколько я себя помню, русский язык всегда был моим родным языком. Дома мы общались на русском, по-армянски мама иногда поругивала нас с братом за проказы. В детском саду, школе, во дворе – русский язык всегда был основным языком общения. Тбилиси во времена моего детства был городом очень интернациональным, и наш рабочий район Пески, под Авлабаром – тоже. По соседству жили люди самых разных национальностей. Конечно, здесь звучала и грузинская речь, но русский всегда был языком номер один. Что объединяло армянина, грузина, грека, еврея, ассирийца и русского? Конечно же, русский язык.

После школы меня забрали в армию. Служил я в Прибалтике, и в нашей части было много призывников с Кавказа, которые плохо говорили по-русски и не понимали офицеров. Моей первой армейской специальностью стала именно специальность переводчика, и получалось это, по словам моих командиров, у меня неплохо.

После армии я поехал к своей тете в Ереван и поступил на филологический факультет Ереванского госуниверситета.

– После институтов всех выпускников педагогических вузов в СССР распределяли в школы. Вас эта участь тоже не миновала?

– Два года после университета я по распределению работал учителем русского языка и литературы в средней школе под Ереваном. Учил шестиклассников и восьмиклассников. После этого вернулся домой в Тбилиси и стал преподавать русский и литературу в старших классах. Учителей-мужчин в те годы в школах было немного. Но меня это не смущало. Мне нравилась моя работа. И дети, видимо, чувствовали это. Особенно я любил литературу. Всегда преподавал ее не по учебным методичкам, а через себя, через свое восприятие произведений и литературных героев.

– Неужели директор и завучи вас не донимали конспектами учебных планов?

– Да нет. «Вирабян, ну, пожалуйста, прекратите носить свои шарфы через плечо: половина старшеклассников в них ходят, подражая вам», – это была единственная претензия ко мне со стороны директора школы…

Потом меня пригласили преподавать русский и литературу в армянском поселке под Сочи. Я всегда очень любил Сочи, и поэтому сразу согласился. Именно из Сочи я приехал в 1992 году в Оклахома-Сити. Не планировал тут оставаться надолго, но жизнь распорядилась по-своему. События завертелись с огромной скоростью, разрушился Советский Союз, который я считал своей родиной, и так получилось, что Оклахома стала моим домом. Больше тридцати лет я живу тут и ни разу не пожалел, что жизнь сложилась именно так, а не иначе.

– Из этих лет без малого тридцать связаны с преподаванием русского языка в Университете Оклахомы OU в городе Норман. Как вы устроились туда на работу? Неужели вам не довелось пройти через традиционные «иммигрантские университеты»: отель, магазин, заправка?..

– Свои «американские университеты» я прошел сполна: убирал комнаты в отеле, продавал мороженое в Dairy Queen, косил газоны, даже пейзажи рисовал на продажу. Поначалу я даже не мечтал о том, чтобы работать в университете.

Все получилось случайно: меня пригласили на вечер-встречу с Евгением Евтушенко в Университет Оклахомы в Нормане. Я приехал, и университетский кампус произвел на меня просто неизгладимое впечатление: новые, современные здания, тротуары кругом (а Оклахома-Сити там, где я жил, была тогда просто деревней), толпы студентов, куча кафешек европейского типа, энергетика просто сумасшедшая…И я понял, что именно в таком месте я хочу жить и работать…Мне помогли составить резюме, я купил галстук и брюки, и я отнес резюме на факультет иностранных языков Университета, декану Луису Кортесу. Мои немногочисленные русскоязычные знакомые смеялись надо мной: «Размечтался, только тебя в университете и ждали…»

Но я был настроен решительно, переехал в Норман, и каждую неделю ходил на факультет, чтобы узнать, рассмотрели ли мое заявление.

Декан терпеливо и доброжелательно говорил мне каждый раз: «Еще не рассматривали, надо подождать…»

И вот прихожу я в очередной раз, и он мне говорит: «Только что приняли на работу преподавателя на эту позицию, какого-то Рачика… При этих его словах я просто подпрыгнул чуть ли не до потолка от радости с криком «Yes!..»

Так началась моя карьера в OU. Когда я получил свою первую преподавательскую зарплату, я был счастлив и поражен: ты занимаешься своим любимым делом, а тебе за это еще и деньги платят… И все эти тридцать лет подобное чувство не покидало меня.

– Рачик, когда на ваш взгляд, был пик интереса к изучению русского языка?

– На мой взгляд, в начале девяностых, во время горбачевской перестройки и после распада Советского Союза интерес к русскому языку был очень большим. У американцев была какая-то эйфория по отношению к России. Закончилась эпоха «холодной войны» и двусторонние отношения бурно развивались в политике, культуре, появлялись как грибы после дождя российско-американские города-побратимы. Оклахома-Сити стала побратимом российского Ульяновска. Бесконечные обмены делегациями, поездки студентов и школьников… Очень активно развивались отношения на уровне people to people. Это не могло не вызвать всплеск интереса к русскому языку.

Следующий всплеск был, когда эйфория закончилась, и Россия вновь стала позиционироваться в США как геополитический соперник. Где-то в середине двухтысячных. Русский язык тогда внесли в число стратегических языков и стали выделять больше финансирования на его изучение. Любое последующее ухудшение в российско-американских отношениях, как это ни странно, повышало важность и статус русского языка.

– На мой взгляд, как раз не странно: согласно американской доктрине «Язык врага нужно знать»… Рачик, давайте более конкретно разберемся, почему все-таки американцы учат русский язык?

– Хороший вопрос. Среди моих студентов абсолютно четко можно выделить несколько категорий. Во-первых, это те, кому русский язык нужен в профессиональном плане: среди моих студентов были те, кто планировал в дальнейшем работать в энергетических и биологических компаниях, в органах национальной безопасности (ФБР, ЦРУ), в космической отрасли… Следующая группа – это те, кого интересует русская культура и история. Условно говоря, это любители Достоевского, Толстого и Чайковского… Они считают, что изучение русского языка поможет им в постижении предмета их изучения или увлечения.

Отдельная группа – это студенты, чьи родители, бабушки или дедушки приехали в США из бывшего Советского Союза или имеют славянские корни. Зачастую, они говорят по-русски, но не умеют писать и читать. Следующая группа – это условно – «американские мужья» – те, кто женился на россиянке или вышел замуж за русскоязычного мужчину. Безусловно, они стараются выучить русский язык, чтобы лучше понимать свою «вторую половину». Часто учат русский и те американцы, которые планируют поехать на постсоветское пространство, чтобы найти себе жену.

Некоторые же мои студенты учат русский язык, потому что думают, что это very cool…

– За годы вашего преподавания как часто менялись учебники и пособия?..

– Учебники меняются каждые пять-семь лет. Последний из предложенных учебников вообще существует только в онлайн-варианте. Я не сторонник полной «диджитизации» в изучении иностранных языков: самую большую роль в изучении русского, как, впрочем, и любого иностранного языка, играет все-таки индивидуальная работа преподавателя со студентом, живое общение в классе. А онлайн-технологии предполагают в первую очередь самостоятельное обучение.

Вернувшись к теме учебников, скажу, что идеальных учебников для изучения русского языка нет. За столько лет преподавания я сам выявил какие-то грамматические закономерности и разработал таблицы, которые помогают студентам разобраться в сложной грамматике русского языка.

Конечно, технические возможности с годами становятся лучше: это и более совершенная техника в лингафонном кабинете, и новые Интернет-технологии, с помощью которых я, например, могу набрать текст на компьютере и вывести его на доску.

– Наверное, интернет-технологии очень помогли во время пандемии коронавируса…

– Безусловно. Наши занятия проходили через Zoom. Пришлось очень быстро перестраиваться и перекраивать учебный материал. Но даже во время «зумовских» уроков я старался, чтобы у моих студентов было чувство, что они сидят в классной аудитории, а не в пижамах у себя дома.

– Когда студенты приходят на первый урок наверняка вы спрашиваете их, что они знают о России?

– Спрашиваю, и как правило, это один и тот же «джентльменский набор»: Москва, Санкт-Петербург, матрешка, водка, Чайковский, Достоевский, Толстой…

Много лет я руководил работой «Русского клуба» Университета Оклахомы: мы собирались по четвергам во внеурочное время и в неформальной обстановке знакомились с русской культурой и традициями. Те студенты, которые ездили в Россию, рассказывали о своем опыте и впечатлениях. На каждом заседании Русского клуба мы обязательно пили чай из расписного тульского самовара, на Масленицу пекли блины, часто смотрели фильмы и мультфильмы на русском. Мои студенты, кстати, просто обожают советский мультик про Винни-Пуха, очень понравились им фильмы «Баллада о солдате», «Летят журавли»…

– Какие-то культурные мероприятия для популяризации русского языка вы устраивали?

– В конце учебного года, весной, мы со студентами несколько раз делали Русский концерт «На крыльях Жар-птицы»: они пели песни под гитару, романсы «Очи черные», «Черный ворон», читали стихи Окуджавы и Евтушенко, Цветаевой и Пастернака, мы приглашали также членов русскоязычной общины Оклахомы к участию в этих концертах. Получался просто замечательный праздник русского языка и русской культуры. Двести-триста человек были зрителями на наших концертах.

– Рачик, не только преподаватели оценивают своих студентов, но и студенты – преподавателей. И эти студенческие оценки у вас были постоянно самые высокие: вы входили в 5 процентов лучших преподавателей университета. В чем секрет такой популярности у студентов?

– Честно говоря, даже не знаю. Потому что я никогда не старался понравиться своим студентам, я не раздавал «пятерки» направо и налево, наоборот, всегда отличался строгостью и требовательностью. Но я был справедливым преподавателем, у меня никогда не было чувство неприязни к студентам. Дверь в мой кабинет была всегда открыта, и любой желающий мог прийти после занятий, если у него были какие-то вопросы. И зачастую они приходили не только, чтобы обсудить непонятую тему, но и посоветоваться по чисто жизненным ситуациям.  Я очень ценю это.

– Рачик, где работают ваши студенты?

– Мои студенты работают Госдепартаменте, в ФБР, в ЦРУ, преподают в университетах, некоторые стали известными политологами, переводчиками… Приятно получить в подарок книгу, написанную твоим бывшим студентом. Иногда в магазине или в других местах ко мне подходят уже не совсем молодые люди и говорят по-русски: «Здравствуйте, Рачик, а я у вас учился…».

– Первый семестр вы не преподаете в университете. Не скучно на пенсии?

– Скучать некогда. Наконец-то появилось больше времени на общение с друзьями, на чтение, путешествия и мои многочисленные хобби.

Ольга Игнатьева