«Наша американская мечта сбылась»

Скрипач Марат Габдуллин из Уфы рассказывает о работе и жизни в Оклахоме.

Марат Габдуллин – скрипач, иммигрировавший в США из Уфы, недавно отметил свой 38-й день рождения. Уфимцам, которые помнят трогательные выступления юного музыканта, особенно интересно узнать, как сложилась его судьба. Ныне Марат вместе с супругой, тоже уфимкой Марией Карповой и дочкой живет в США. За 15 лет он добился на чужбине ощутимых успехов: стал доктором музыкальных искусств, получил патент изобретателя, купил свой дом.

Все началось с решения поучиться

– Марат, расскажи, пожалуйста, подробнее о своей нынешней работе.

– Основная моя работа – в Филармоническом оркестре Оклахома-Сити. Я в позиции второго концертмейстера, сижу за пультом вместе со своим педагогом по докторантуре. В каждом городе Америки есть свой оркестр, так что я еще и концертмейстер оркестра в городе Нормане (чуть южнее Оклахомы). Сейчас мне написали из города Талса (это второй по величине город в штате Оклахома, где провел свои последние годы Евгений Евтушенко) – там тоже есть свой оркестр и на этой неделе им нужны скрипачи. Это норма американской оркестровой жизни: многие музыканты ездят в соседние штаты, например Арканзас или Техас, и оттуда к нам приезжают. Иногда делаем студийные записи для фильмов или других проектов, играем в квартетах, на корпоративах – словом, все, как у людей. Бывают еще гастролирующие мюзиклы, бродвейские, из Нью-Йорка, которые тоже нанимают музыкантов.

Сейчас у меня появилась новая деятельность. Она связана с моим брендом «Вольта» – это электроскрипка. Я изобрел и запатентовал новый тип гибридной электроскрипки. Весной прошлого года у меня была официальная премьера. Сейчас развиваю это направление, производя скрипки. На этом сосредоточен основной фокус моего внимания.

– Как было принято решение уехать на постоянное место жительства в Америку?

– Начиналось все не как решение уехать на ПМЖ, а с решения поучиться. Здесь, в университете Оклахомы, теорию музыки преподавал друг Ильдара Изильевича (башкирский композитор и педагог Ильдар Хисамутдинов – прим. авт.) Ильдар Ханнанов. Он нас рекрутировал, как здесь говорят, – предложил поучиться в Америке. Мы с Машей целый год собирали документы, переводили, отправляли записи, дипломы. Поступили, были приняты и улетели в 2007 году.

– Америка встретила, наверное, не с распростертыми объятиями. Трудно было устроиться на новом месте?

– Конечно, было непросто, особенно в начале, устраивались, как могли. В то время еще не было столько информации, как сейчас с развитием интернета. Перелет составил 27 часов. Первым шоком стал климат. Мы прилетели в конце августа за полночь, первое впечатление было: жара и влажность.

Университет, в который мы ехали учиться, прислал нам двух студентов-индусов. Нас отвезли в какой-то мотель и на следующее утро привезли в университет оформляться, сделали прививки. После этого мы вышли из университета, пошли куда глаза глядят. Познакомились с какой-то американкой, и она помогла нам найти первую квартиру.

Особенность здешнего быта – ограниченное пешеходное движение. Передвигаются тут в основном на машинах. Мы как-то пошли пешком в торговый центр (по российским меркам пройти пару километров – это норма) и вдруг увидели, что дорога закончилась. Поэтому, как только смог, я сдал на права и купил машину, потому что здесь иначе никак.

Деньги заплатят в любом случае

– Что еще в менталитете людей, образе жизни в США удивило тебя?

– На учебе было непривычно, что здесь совершенно нельзя пропускать занятия. В России к пропускам относятся более лояльно. Здесь же в начале каждого семестра тебе выдается свод правил конкретного класса. Более одного пропуска означает гарантированное снижение балла за класс, я это испытал на своей шкуре. Некоторые предметы были похожи на те, что мы уже прошли в Уфе, например, история симфонической музыки. Признаюсь, я откровенно пренебрег этим классом, потому что знал материал. Приходил, сдавал зачеты и писал викторины на хорошо и отлично, а в конце за четверть получил оценку C-, то есть 3 с минусом. Был очень удивлен. В итоге мне пришлось этот курс брать заново и платить за него повторно.

Из приятных сторон следования правилам – если по каким-либо причинам (торнадо или еще что-то подобное) отменяется выступление или работа, то деньги все равно заплатят. Вначале меня это искренне удивляло. Также это касается репетиций. Стандартная репетиция оркестра в Америке – 2,5 часа (в России вроде 4 часа), проводится очень четко по времени. Есть даже специальный человек с часами, который четко контролирует начало и конец репетиции, выходит на сцену и говорит дирижеру, что время закончилось. Если нужно дополнительное время – овертайм, то он оплачивается отдельно по 15-минутным отрывкам.

Здесь на дорогах, если едет скорая помощь или пожарная машина, все машины сворачивают к обочине и останавливаются, делая коридор, по которому можно быстро проехать. Это такое негласное правило, которое соблюдается абсолютно всеми.

Еще один необычный для нас момент: цены в магазине всегда отличаются от финальной суммы на кассе. Когда оплачиваешь покупки, надо прибавлять налог порядка 8-9 процентов. Особенно вначале нам было странно, потому что с деньгами было туго в первое время. Когда шли в магазин, пытались четко посчитать, сколько можем потратить, и не учитывали, что на кассе добавится процент.

Еще здесь очень жесткие правила, связанные с медиа. Даже будучи солистом, нельзя свободно выгружать свои выступления в общий доступ. Ребята из российских оркестров спокойно снимают репетиции и выступления, а здесь запрещено. Когда я не знал этих правил, выкладывал видео с оркестром в Youtube и получил предупреждение немедленно удалить. Работая в оркестровой комиссии, я предлагал эти правила смягчить. Во время пандемии особенно актуально выставлять хотя бы записи за неимением живых выступлений.

– Как строится музыкально-исполнительская жизнь, выступления, гастроли музыкантов и коллективов в США?

– Здесь все планируется заранее, расписано на годы вперед. Спокойно могут позвонить и спросить про 2023-2024 год. В оркестре этой весной нам уже должны выдать расписание на следующий сезон. Вообще, гастроли оркестров в Америке – очень редкое явление, поскольку в каждом городе есть свой. Если оплачивать все по американским стандартам, это невыгодно с экономической точки зрения. Контракторы нанимают людей под определенные проекты. Здесь удобно быть членом профсоюза, потому что входишь в реестр музыкантов, из которого они выбирают.

Отдельная особенность Америки – здесь очень много церквей: и католические, и баптистские, и лютеранские. Сегодня я играл в лютеранской церкви, где органистка – по профессии врач, но она хорошо играет и на органе, и на фортепиано. Здесь это распространенное явление, что музыкальным инструментом могут владеть люди, не имеющие к музыке прямого отношения. Кроме традиционных, здесь много современных церквей, где выступают в стиле поп-рока. Я тоже там выступаю с электроскрипкой – и это уже совсем другой жанр. Это тоже часть местной музыкальной культуры. Вспомнил про наши уфимские выступления со Славой Муртазиным – здесь нам было бы где развернуться…

– Как пандемия повлияла на жизнь американского музыканта? Концертные залы не потеряли свою публику?

– У нас также в марте 2020 года отменили все концерты. Но все равно оплатили все, что оставалось в сезоне, согласно контракту. После этого пришлось перекраивать контракт, чтобы он был гибче. Пытались все делать онлайн – началось с Ковид-романса с участием уфимских музыкантов, живущих в разных уголках мира. После этого меня сделали в оркестре видеомонтажером, я делал коллажи. Вернулись на работу в октябре, начали сезон. Для социального дистанцирования нас на сцене рассадили по одному человеку, на расстоянии двух метров друг от друга. Выдали черные концертные маски. Там, где мы расчехлялись за сценой, каждому конкретно расписали место с именами, чтобы народ не пересекался. Америка держится на правилах и законах, и очень четко все это соблюдается. Коридоры в концертном зале разделены перегородкой, чтобы в одной части коридора люди шли только в одном направлении, а в другой – в другом, не пересекаясь, до таких мелочей. Даже туалеты были расписаны поименно.

Но нам повезло, что мы продолжали выступать. По статистике, в Америке 77 процентов оркестров отменили свои концертные сезоны. Наш оркестр Оклахома-Сити попал в те 23 процента, которые продолжали выступать, хотя и в ограниченном формате.

Наш основной концертный зал рассчитан на 2,5 тыс. мест, из-за соцдистанцирования в зале помещалось только 700 человек. В этом году все более-менее вернулось в норму, мы, струнники, сидим по двое за пультом, как раньше. По-прежнему в масках, тестируемся каждую неделю, заполняем опросник, там целая процедура, которую надо пройти, прежде чем просто появиться на работе. Но сейчас из-за «омикрона» выпадает январь, февраль, все концерты пока отменены и переносятся на весну и лето. Нас опять захлестнула волна отмен. 

Воспоминания об Уфе

– Марат, уфимская публика помнит тебя как музыканта, который еще в годы учебы в Уфе зарекомендовал себя как яркого исполнителя. А чем тебе запомнился уфимский период жизни?

– Конечно, это программа «Новые имена» и ее руководитель Светлана Галеевна Хамидуллина, наши поездки в Москву, наши выступления в трио с Антоном Павловским. Я играл в школьном ансамбле скрипачей под руководством Олега Свистунова, с этим ансамблем мы ездили в Финляндию. Потом была учеба в Академии искусств, снова конкурсы и поездки. Большое впечатление оставил Сабитовский конкурс, Дельфийские игры, игра с Русским симфоническим оркестром в Петербурге. Вспоминаю все это с теплотой, хорошее время, детство, молодость.

– Расскажи о своей семье, родителях. Были ли у вас в роду творческие люди?

– Моя мама живет в Уфе. Сестренка Диана тоже училась в Академии искусств как флейтистка, сейчас живет в Москве, работает в ГИТИСе. Папа, когда был жив, мастерил. Мама химик по образованию, училась только в Детской музыкальной школе на фортепиано. Один мой родственник с маминой стороны был мастером, который делал народные инструменты, кстати, струнные. Может, оттуда у меня ген мастерить скрипки.

– Кто из преподавателей оказал на тебя наибольшее влияние?

– Все по-своему повлияли. Первым учителем в Уфе был Рустем Григорьевич Кирдан. Он меня сформировал как юного скрипача и заинтересовал к скрипке. В Казани я учился у Рустема Абязова (создатель и художественный руководитель Казанского камерного оркестра La Primavera), там было другое влияние. Может, то, что я дирижировал в Уфе Камерным оркестром ССМШ – это влияние Абязова. После возвращения в Уфу учился в Академии искусств у Михаила Ефимовича Швайштейна, это отдельный период, подготовка и участие в конкурсах. С Флюрой Булатовной Ситдиковой было много завоеваний и достижений.

Дома разговариваем по-русски

– Твоя супруга – композитор Мария Карпова, которая тоже родилась и училась в Уфе. Есть ли у вас совместные проекты? На Международном кинофестивале WorldFest в Хьюстоне в жанре музыкального видео победил твой клип «Океан» на музыку Марии Карповой. Это целое направление в вашей творческой деятельности?

– Я бы не назвал это направлением нашей творческой деятельности. У меня была идея снять видео, а у нее была композиция. Вместе мы поехали летом отдыхать на побережье Мексиканского залива, заодно взяли гаджеты для съемок. Я режиссировал, она снимала. Видео увидели наши знакомые из газеты «Русская Америка», они и порекомендовали нам отправить клип на фестиваль. Я и не думал, что это видео так высоко оценят, было неожиданно получить приз «Золотой Реми».

В плане совместного творчества – когда еще Маша активно занималась композицией, я дирижировал некоторыми ее произведениями. Но сейчас она немного отошла от композиции – семья, дочка. Маша организовала Русскую образовательную студию Оклахомы – РОСТОК. Она активно занималась этим до пандемии, но эту деятельность пришлось временно прекратить и заново восстанавливать. В Америке пока еще продолжается нестабильная ситуация с коронавирусом.

– Сохраняете ли вы какие-то российские традиции в своем доме?

– Самое главное – что дома мы разговариваем по-русски. Когда Мила родилась, для нас было важным, чтобы она научилась говорить по-русски. Мы встречали тут семьи, где оба родителя выходцы из России, но дети ни слова не говорят по-русски, это странно. К Маше в образовательную студию приводили детей, в основном из смешанных браков, с мамами из России, и они хотели, чтобы дети учили русский язык. Мила свободно говорит по-русски. Сейчас она во втором классе. Английский выучила и свободно переключается между языками. По традиции мы отмечаем Новый год. У нас тут есть русский магазин, можно достать гречку, квас, красную икру. Мы пытаемся сохранять такие моменты. 

– Дочку обучаете музыке? Какова система музыкального воспитания детей в США?

– Да, Мила сейчас учится на арфе. Когда ей исполнилось 5 лет, пробовали на скрипке, она сама попросила, я купил ей инструмент. Но собственных детей учить сложно. Мы взяли перерыв, вернулись к скрипке с педагогом, а потом началась пандемия и уроки пришлось делать по зуму. Скрипка не пошла, к моему сожалению, хотя гены и талант в ней чувствовались сразу. Зато Мила захотела арфу.

Здесь в США нет музыкальных школ в нашем понимании, тем более таких, как ССМШ (Средняя специальная музыкальная школа для одаренных детей). В большинстве общеобразовательных школ, которые делятся на начальную, среднюю и высшую, есть оркестры – симфонические, духовые. Как в фильмах показывают, духовые оркестры маршируют. Это часть общеобразовательной программы. Уровень, естественно, колеблется, но те, кто решает заниматься музыкой серьезно, находят учителей. Я тоже преподавал таким детям. Чувствуются, конечно, пробелы по теории, сольфеджио.

Гражданство – следующий шаг

– Марат, из чего складывается формула твоего успеха?

– Я не онлайн-коуч, чтобы умничать. Надо делать то, что умеешь, и делать максимально хорошо. Мне очень помогает опыт, приобретенный во время обучения в России, – доводилось много выступать и участвовать в разноплановых проектах. Кстати, свою первую электроскрипку я сделал тоже именно в Уфе и на ней выступал. У меня был широкий диапазон стилей. Здесь это мне помогает. Если говорить об академических музыкантах, здесь немногие владеют импровизацией, даже в самых примитивных формах. Люди без нот ничего не могут сыграть. В то же время есть джазовики, которые отлично импровизируют, но не могут заниматься традиционной классической музыкой. У меня получается играть абсолютно любые стили.

– Вы с Машей стали гражданами США? Или это не так быстро? Не думаете возвращаться?

– У нас грин-карта. Действительно, не все так быстро. Гражданство – следующий шаг.

Мы здесь живем 15 лет. Америка знакома нам по фильмам, клипам, которые мы с детства смотрели, слушали. Когда только сюда прилетели, было ощущение, что попали в фильм. Тут даже солнце по-другому светит. Попадая в этот фильм и живя в нем, не хочется из него уезжать. Помню, в России за пару лет до переезда мы сидели с другом слушали диск Ричарда Маркса. А спустя 3-4 года я с Ричардом Марксом выступал на одной сцене – нереальный момент.

У меня за все это время ни разу не получилось слетать в Россию, Маша два раза была. Сейчас уже дочку надо обязательно свозить на родину предков. В планах было погостить, но из-за пандемии отложилось. Есть такое понятие, как американская мечта. Мы до этого дошли. У нас свой дом в Эдмонде, купили лет пять назад, сформировалась жизнь, семья. Не у всех это получается. У нас мечта сбылась.

– Марат, спасибо за интересную беседу, от всей души желаю тебе здоровья, вдохновения и успехов!

Лейла Аралбаева

https://www.bashinform.ru