За что любят Трампа в американской глубинке

---

Общее настроение: мы достигли дна, и отсюда путь – только наверх.

---

Девять лет назад бизнес сантехника Клинта Барты рухнул вслед за мировыми финансовыми индексами. И только сейчас к нему вернулись уверенность и силы, чтобы начать заново.

«Всего пару дней прошло, так что пока рано судить, – говорит Барта. – Но завтра я, например, уже встречаюсь со строителями».

У Барты 33-летний опыт в этом бизнесе. В 2008 году ему пришлось уволить 75 человек, закрыть фирму и отправиться на заработки в другой город.

«Годами тут была полная тоска. Но пришли новые времена – «эпоха Трампа» – и понемногу все начинает меняться», – говорит он.

Барта – один из 1900 жителей Джеймстауна, затерянного среди сонных холмов северного Теннесси. Местные хвалятся, что у них в округе 230 церквей и только одно питейное заведение.

До Джеймстауна два часа на машине от ближайшего крупного города, и сияющие небоскребы столичного Нашвилла кажутся отсюда другой вселенной.

Заброшенные магазины прячут голые полки за поломанные жалюзи в опустевших витринах. Двери заколочены наглухо и завалены горой почты высотой в месяц-другой.

Благотворительная лавка трясет секонд-хендом, цветочный магазин завлекает покупателей пластиковым похоронным венком. Повсюду выцветшие таблички «Продается».

Половина жителей Джеймстауна в 2015 году находилась за чертой бедности, а по доходам на семью он занимает шестое место с конца среди всех городов США.

Несмотря на это, настроение в городе приподнятое – с тех пор, как Дональд Трамп выиграл президентские выборы в ноябре 2016 года.

«Обещание вернуть рабочие места в Америку очень обнадеживает. Я уже на себе это почувствовал, фирму открыл опять, – говорит Барта. – Трамп – предприниматель, и по мне так лучше бизнесмен у руля, чем политик».

Его оптимизм разделяет большинство избирателей Джеймстауна и округа Фентресс. На прошлых выборах Трамп получил тут 82,5% голосов.

«Мы республиканцы до мозга костей, тут спору нет», – смеется Барта.

Полвека назад жизнь тут бурлила. Угольные шахты и три текстильные фабрики обеспечивали работой сотни людей.

Потом шахты закрылись, а фабрики переехали. Местные считают, что их работа досталась мексиканцам, и винят в этом Североамериканское соглашение о свободной торговле – НАФТА, подписанное в 1990-х годах.

Власти ставили на сферу услуг, но город так и не дождался новых рабочих мест, равно как и обещанной автострады, с которой связывали надежды на доход от грузоперевозок.

Промышленная зона полупуста, а единственный новый работодатель – гипермаркет Walmart – фактически монополизировал торговлю, выдавив с рынка мелкий семейный бизнес.

Безработица в этом регионе превышает 6%, что значительно хуже среднеамериканского показателя в 4,3%. Но не все так плохо: в последнее время статистика вселяет в людей надежду на перемены.

В первые 100 дней президентства Трампа Теннесси вышел на первое место в стране по темпам развития малого бизнеса, показал индекс Paycheck/IHS.

А в мае штат продемонстрировал самое стремительное за 30 лет сокращение безработицы.

У местных жителей нет сомнений: это доказательство того, что Трамп выполняет предвыборное обещание трудоустроить 25 миллионов человек и войти в историю как «величайший создатель рабочих мест, какого свет не видывал».

На самом деле, разворот начался еще при прежней администрации благодаря относительно низким налогам и стоимости жизни в штате.

Мэр округа Фентресс Джей Майкл Кросс излучает оптимизм: «Говорят, каждый третий тяжелый кран в США сейчас в Нашвилле. Чего там только не строят».

Утверждение это не поддается проверке, однако факт строительного бума в Теннесси хорошо задокументирован.

Мэр, отвечающий, среди прочего, за Джеймстаун, надеется, что инвестиционный блиц в столице штата даст плоды и в глубинке.

«Может не сразу, через год или через три, но в определенный момент весь этот новый бизнес и рабочие места дойдут и до нас», – говорит он.

Клиенты пункта раздачи еды слабо разбираются в статистике. Они пришли сюда за бесплатным пайком, и на уме у них совсем другие цифры: они едва сводят концы с концами.

Спрос настолько высок, что семьям разрешают приходить сюда не чаще, чем раз в полтора месяца.

«Того, что у нас есть, на всех не хватит», – говорит 77-летняя Салли Фродж, глядя в компьютер.

Как и большинство из полутора десятков добровольцев в пункте раздачи еды, она пришла сюда из местной церкви.

Хореография их работы отработана годами.

Добровольцы снуют между забитыми полками и собирают в коробки самое необходимое: рис, консервы, печенье, муку. Методистская церковь присылает стиральный порошок; иногда находится мыло и туалетные принадлежности.

Еженедельно они выдают 150 пайков. По самым грубым подсчетам, каждая шестая семья в округе Фентресс в той или иной степени зависит от таких пунктов раздачи бесплатной еды.

«Кто только к нам не приходит: престарелые, инвалиды, безработные, – говорит Салли. – Люди рассказывают, что ищут работу, и это тянется месяцами».

Кенни Джонс – один из них.

«Давненько я сюда не заглядывал, – говорит 51-летний Джонс. – Не хочу привыкать».

«Но работы нет, а как появляется – так очередь из 20 желающих».

Его история типична. Работал строителем, мотался по штатам, перебивался случайными заработками, жил на колесах. Жена забрала детей и ушла.

Содержать машину Джонсу не на что, и в отсутствие общественного транспорта он каждый раз вынужден просить друзей подвезти его.

«Я всю страну исколесил в поисках работы, но с возрастом мне такая жизнь надоела», говорит Кенни Джонс

Кенни умудряется растянуть паек на 20 дней – если питаться раз в сутки. Но до следующего – еще 22 дня.

«Если голод невмоготу, выручают друзья», – говорит он.

Вроде бы скоро в городе открывается какая-то фабрика, слышал Кенни, и надо бы проверить, нет ли там работы. Но особо обнадеживаться не стоит.

«Этот город тебя сожрет, только дай слабину, – говорит он, загружая коробку с пайком в машину товарища. – И ничего хорошего тут никогда не будет».

«Центр трудоустройства? Да его давно закрыли», – уверенно качает головой библиотекарь. На улице стоит невыносимая жара, и укрыться удается только в ее владениях: все прочие муниципальные заведения в центре города закрыты.

Но она ошибается. Биржа труда работает, только найти ее непросто. Небольшой кабинет без окон в конце коридора, стол, стул, компьютер и скучающая Дженис Кэмпбелл – единственный сотрудник.

На доске только три объявления.

Одно о найме учителей в районную школу, другое – в благотворительную организацию по уходу за инвалидами. Третье – вакансия окружного шерифа. Место освободилось после того, как прежний страж закона признал себя виновным в принуждении уязвимых заключенных к интимной близости.

Поскольку работы нет, соискатели обычно не тревожат Дженис. Однако в последнее время оборвали телефон, поскольку, как Кенни Джонс, прослышали о новой фабрике.

«Мне никто ничего не сообщал, – говорит Дженис. – Но слухи ходят, и уже человек десять позвонили с одним и тем же вопросом».

В кабинете окружного мэра Кросс изучает статистику. Цифры рисуют удручающий портрет Джеймстауна.

Усредненный доход семьи там едва дотягивает до $15 700, тогда как в целом по стране он составляет $53 000. И каждый второй прозябает за чертой бедности, хотя в целом по стране этот показатель не превышает 15%.

У местных давно опустились руки, жалуется мэр Кросс: «Самая трудная задача – вывести людей из смиренного ступора».

Мэр убежден, что дела идут в гору, и рынок труда в районе постепенно оживает.

«Три-четыре фирмы у нас добавили около сотни рабочих мест», – говорит он. Заметное подспорье для округа с экономически активным населением около 10 тысяч человек.

Однако для решающей победы над беспросветной тоской потребуется помощь извне, и мэр Кросс полагается на Трампа.

«Я всегда интересовался бизнес-моделями, и уже 30 лет слежу за Трампом, с тех времен, когда он даже не мечтал о президентстве. На фоне набивших оскомину политиков он – глоток свежего воздуха для людей из депрессивных и сельских районов».

«Появилась уверенность, вернулась готовность рисковать».

«Если южные штаты – Библейский пояс, то округ Фентресс – его пряжка», – говорит мэр.

Даже церкви расширяются, и строителям будет чем заняться, надеется Кросс.

Это серьезная ниша, с учетом того, что Фентресс находится в самом сердце Библейского пояса американских штатов. Только на дороге в Джеймстаун более 70 церквей.

«230 церквей в округе? Может и так», – Кросс сбился со счета.

А как насчет фабрики, которая так будоражит умы безработных?

«Мы в процессе обсуждения, – отвечает мэр. – Большая компания, из другого штата, полторы сотни рабочих мест. Больше я пока сказать не могу, надеюсь, через пару месяцев будут хорошие новости».

Хозяин строительной фирмы Тимоти Диллард распиливает трехметровую доску на плинтусы, изнывая от жары.

Полтора года назад он вернулся в родной Джеймстаун после 22 лет в армии и четырех лет миссионером в Африке.

«Служба ради высшей цели» – гласит девиз на визитной карточке. Ниже – цитата из Библии: «Чего требует от тебя Господь? Действовать справедливо и любить дела милосердия».

У Дилларда – пять работников – все местные, все молодые, одного он нанял буквально накануне. Сегодня они делают ремонт в заброшенном доме на окраине города.

«В кризис все остановилось, – говорит он, распиливая очередную доску. – Но в последнее время опять стали нанимать, и люди готовы тратить больше».

Часть его заказчиков – пенсионеры, которым Фентресс приглянулся дешевизной и низким налогом на недвижимость.

Другая группа – любители верховой езды. Зеленые холмы северного Теннесси – рай для лошадников. «Некоторые остаются. И создают рабочие места», – говорит Диллард.

На небольшие компании вроде фирмы Дилларда – со штатом от нескольких человек до нескольких сотен работников – приходится 94% американского бизнеса. И все понимают: от их способности расширяться зависят обещанные Трампом рабочие места.

Но не так-то просто стряхнуть морок с давно отчаявшихся людей.

«Работящих днем с огнем не найти, – говорит Диллард. – Приходят, недельку поработают – и с первой получкой только их и видели. На кой им работа, если есть пособия».

Почти 40% трудоспособного населения Джеймтауна в возрасте от 18 до 65 получает денежную помощь от государства, тогда как в целом по стране этот показатель не превышает 15 процентов.

И малый бизнес в своих бедах винит систему социальной поддержки.

«Поколение за поколением живет на пособия», – говорит Диллард, присаживаясь передохнуть.

«И что с этим делать? Я не знаю... Но я и не определяю политику».

Кого он имел в виду? Возможно, тех, кто селится на Солнечной аллее в Джеймстауне.

За светлым названием скрывается мрачная реальность немощеной улицы, уставленной обшарпанными вагончиками и покосившимися сараями. Главные достопримечательности района – брошенные машины, бродячие псы и горы мусора.

Иногда их жгут, и Солнечную аллею затягивает ядовитый дым.

Двери – если вообще есть – распахнуты настежь. Окна, не видевшие стекол, заколочены фанерой и занавешены тряпками. На крыльце, сбитом на скорую руку из хлама, – старое кресло.

«Вы чего тут потеряли?», – спрашивает Конор, угловатый персонаж, покрытый стойким загаром и шрамами былых неурядиц.

Рабочая неделя в разгаре, но кажется, тут все дома – хоть большинство и скрывается при виде посторонних. Сонный зной разрывает неприветливый лай.

Коннору около 40, он живет в конце Солнечной аллеи в небольшом облупленном вагончике. Единственную комнату он делит с женщиной, которая предпочитает скрыться за дверной занавеской, как только видит нас.

Коннор немногословен и объясняет это травмой спины, которую он заработал в гараже, ремонтируя грузовики.

«На что живу? Да на пособие. Инвалидность у меня, каждый месяц долларов по 600 капает», – отвечает он.

«Насчет работы я не в курсе, в город я не часто выбираюсь. Но этим, которые считают, что мы тут все лентяи, я вот что скажу: работа тут никчемная, и так всегда было. Сколько таких, как я: надрываешься на опасной работе, тебя калечат и выбрасывают на улицу. Сидишь страдаешь, никому не нужен, и никакой другой работы нет».

С соседкой напротив он не ладит, хоть у них и схожие судьбы.

С тех пор, как у Полин обнаружили рак, она пережила две операции и потеряла все: работу в баре и жалкие сбережения. Кожа да кости, вымотана болезнью, перебивается на пособие. Родственники давно забыли про нее, и лишь изредка одиночество скрашивает подруга, живущая неподалеку.

«И вот я тут. Ни надежды, ни опоры», – рассказывает Полин, развалившись на потертом диване.

Она мямлит, бросает на полпути незавершенную фразу и заливается неистовым хохотом, обнажая щербатую улыбку.

Лицо Полин испещрено кровоподтеками, запястья исколоты. В одной руке дымится сигарета, в другой зажата следующая.

Солнечная аллея видела многое. Именно тут разыгрывается главная трагедия Джеймстауна – наркотики.

Бывает и героин, но в основном – метамфетамин и рецептурные психотропные препараты, выпадающие из легального оборота, рассказывает сержант Брэндон Купер из офиса местного шерифа.

Солнечная аллея, по общему признанию, – рай для наркодилеров и их клиентуры.

Взять хотя бы Полин: вот она закатывает глаза, раскидывает руки и, мелко дрожа, удаляется за двери восприятия. Коннор тоже употребляет – «время от времени», от боли в спине. Наркоманом он себя не считает.

Тем временем увлечение психотропными веществами в Джеймстауне давно достигло масштабов эпидемии, как и во многих других американских городах.

Округ учета не ведет, но представление о проблеме можно составить по статистике другого рода.

В 2014 году Фентресс построил новую тюрьму на 166 заключенных – одно место на сто жителей, что намного выше среднего показателя по стране.

Сейчас «Тадж-Махал», как его прозвали местные, заполнен под завязку, и 80% сидят за наркотики.

Любой самый прекрасный план борьбы с безработицей заходит в наркотический тупик, жалуется мэр Кросс.

«Тяжело с ними. Ну какая продуктивность у наркомана? Не уверен я, что желание работать у них сильнее зависимости».

Все немного сложнее, говорит заведующий приемным покоем местной больницы Марк Клапп.

«По моему опыту, только страшная трагедия способна заставить их поменять образ жизни».

По его оценке, наркотической зависимостью страдает каждый десятый, и два-три поступления в реанимацию за смену – случаи, связанные с наркотиками.

Клапп 20 лет проработал в родильном отделении, но «устал выписывать справки о смерти» родителям-наркоманам и перевелся в приемное отделение. Вдобавок, следуя зову веры, он решил открыть реабилитационную клинику.

«Отчасти виноват характер работы: тут в основном тяжелый физических труд, молодые люди надрывают спины, им прописывают обезболивающее – и все, больше они с колес не слезают. А что делать доктору с хроническими болями у 22-летнего пациента, если тот уже на наркотиках?»

Нужны не просто рабочие места, нужно повышать их качество, говорит Клапп.

«Ничего не выйдет, если не остановить отток мозгов, когда умные ребята уезжают учиться и больше не возвращаются».

Нанси Ли Томпсон выбирается позавтракать в «Вест-энд кафе» по меньшей мере пару раз в неделю.

Это типичная американская закусочная. В восемь утра она заполнена народом и ароматом кофе.

Нанси – 68, она переехала из Флориды, и таких пенсионеров в округе Фентресс все больше – уже 28% населения.

Нанси горячо поддерживает нового президента.

«Я обожаю Трампа, – говорит она. – Он встряхнет их наконец, давно пора. Он не из этих политиков, которые нас довели до такого состояния».

«Вокруг так много людей, ни разу не испытывавших удовольствия от добротно выполненной работы. А жаль, это прекрасное чувство. Но теперь все поменяется».

«В последнее время бизнес оживился, это факт», – соглашается Боб Вошберн, совладелец оранжереи Wolf River Valley. Он продает декоративные растения и немного овощей.

Боб ссылается на собственные ощущения и опыт, но цифрами их подтвердить не может. Да и продажи его больше зависят от погоды, чем от настроений в Вашингтоне – на них ни помидоры с огурцами, ни герань с пионами не реагируют.

Важнее вера в будущее.

«Похоже, народ становится все оптимистичнее, а оптимизм меняет экономику. Мне как бизнесмену нужны налоги пониже и регулирование помягче – а Трамп как раз это и обещает», – говорит Вошберн, называя себя «ни республиканцем, ни демократом».

«Общее настроение: мы достигли дна, и отсюда пусть – только наверх. И сельские жители тут гордятся тем, что наконец их послушали и они сказали свое слово, когда решалось, кто будет президентом. Вот оно, молчаливое большинство».

Не все a-энд кафе». И конкурентов нет.

«Фентресс: округ 230 церквей и одного бара! – смеется хозяйка заведения Тереза Хейл. – Отличный лозунг, надо бы футболки такие напечатать».

Хейл родилась в Техасе, и она создает впечатление человека, которого лучше не расстраивать.

Она приехала сюда за любимым человеком. Отношения не сложились, и Хейл решила заняться делом: выкупила бар со скверной репутацией, запретила драки и оружие, отвадила наркоманов.

Паб опустел. Но Хейл только рада: шумным компаниям она предпочитает горстку постоянных клиентов, чинно распивающих пиво среди незанятых бильярдных столов.

Хейл обслуживает с десяток посетителей у барной стойки, а за чаевые отвечает Белла: она ловко ловит долларовые купюры пастью и благодарно размахивает хвостом. Собранное собака сдает хозяйке.

В округе фактически действует сухой закон – продажи алкоголя очень строго регламентированы. Попытки ослабить регулирование не получили поддержки на предыдущих выборах.

«Трамп? А что вы хотите услышать про Трампа?» – отвечает вопросом на вопрос один из посетителей. Его тон далек от дружелюбного, и в воздухе повисает неловкая пауза.

«Я вам объясню, почему они такие неразговорчивые, – говорит Тереза. – Никто не хочет связывать свое имя с баром. Мы в Библейском поясе, и этим все сказано. Политику и образ жизни здесь определяет церковь».

И все же разговор удается вернуть к щекотливой теме.

«Тут люди считают, что президент разделяет их религиозные и консервативные ценности, а вице-президент (Майк Пенс) – даже больше, – говорит один из мужчин у барной стойки. – Так ли это на самом деле – не столь важно, главное – ощущение».

«И еще одно расхожее мнение: если Америка снова станет великой, что бы это ни значило, тут в нашей глубинке каждый лично от этого выиграет. Полная чушь», – говорит его подруга. На вид ей нет 30, и она определенно самая молодая в компании.

«Переменами на федеральном уровне ничего изменить. Городская власть останется в руках богатых и влиятельных семей».

Под окнами окружного суда в центре Джеймстауна копошатся садовники, благоустраивают лужайку.

«Мы стараемся делать приятные вещи, чтобы поднимать настроение, чтобы люди смотрели и думали: все идет хорошо», – объясняет коммунальную активность мэр Кросс.

Через площадь от мэрии недавно появились магазин и спортзал. Вывеска «Мы открыты» выглядит ярким пятном в унылом ряду пустых витрин.

В квартале отсюда сантехник Клинт Барта моет окна в магазине жены – одном из немногих, переживших кризис.

Он с замиранием сердца следит за строительным бумом в Нашвилле и надеется, что в итоге выиграют все.

Клинт даже начал ходить в церковь. Отчасти чтобы «проводить больше времени с Господом», говорит он, и отчасти потому что это отличное место, чтобы «завести полезные связи».

«Чем больше знаешь, тем больше возможностей».

«Я искренне верю в то, что Трамп выполнит все, что он нам обещал. Он много чего хорошего уже сделал», – говорит сантехник.

«Да, все ошибаются, и учатся на своих ошибках. Но Трампом я доволен на все сто».

Валерия Перассо