Иммигрант, снявший фильм для иммигрантов

Фильм о жизни русскоязычных иммигрантов в Северной Америке.

В Нью-Йорке, в Lincoln Plaza Cinemas, прошел показ фильма Дэвида Безмогиса «Наташа». Фильм основан на одноименной новелле из сборника «Наташа и другие рассказы», названной New York Times «дебютом года».

В преддверии показа нам удалось поговорить с Дэвидом о работе над фильмом, жизни русскоязычных иммигрантов в Северной Америке, их образе на экране, трудностях, с которыми в наши дни сталкиваются люди искусства и чудовищных акцентах русских персонажей в современном кино.

– «Наташа» для вас много значит. Рассказ был написан в 2001 году. Прошло больше 10 лет, прежде чем его удалось перенести на экран. Вы говорили, что это пошло на пользу фильму, сделало его лучше оригинала. В итоге, лента и новелла получились совсем разными?

– Думаю, вся суть адаптации рассказа для большого экрана в том, что вы дополняете оригинал – так что история становится глубже и богаче. К тому же, в фильме есть сцены, которые в рассказе лишь упоминались или подавались в виде намеков.

Так что, в некотором смысле, фильм вышел драматичнее и динамичнее оригинала. Думаю, зрителям, знакомым с первоисточником будет довольно увлекательно наблюдать за тем, как все получилось.

– Между фильмом и рассказом – 14-лет. Время действия в оригинале и экранизации тоже разное. Думаю, этот хронологический разрыв существенно повлиял на то, каким получилось кино?

– Да. Когда я писал «Наташу», то не думал о том, что история может стать фильмом. Просто создал ее, потому что хотел рассказать историю русско-еврейских иммигрантов в Северной Америке – таких, какими их знал.

Это было моим единственным желанием на тот момент.

Я не видел, чтобы кто-нибудь снимал фильм о русско-еврейских иммигрантах в Северной Америке. Когда я говорю «Северная Америка», имею в виду Канаду, США – не думаю, что они так уж сильно отличаются. И мне захотелось снять такое кино.

Когда русских показывают на экране, вокруг них, как правило, полно стереотипов. В рассказе люди показаны такими, какие они есть, просто живущими своей привычной и довольно интересной жизнью. Это взгляд на типичную семью, с которой произошло нечто из ряда вон. Именно это привлекло меня в истории и заставило перенести ее на экран.

При этом я хотел сохранить аутентичность рассказа – так что фильм снят почти полностью на русском. Отчасти это обуславливается самим сюжетом: Наташа из России, она не говорит на английском, и, когда они с главным героем проводят вместе время, оба общаются по-русски.

Все члены семьи тоже говорят по-русски, и это совершенно обычное дело: они общаются так же, как всегда между собой в большинстве семей русских иммигрантов. В итоге у нас получился фильм, как мне кажется, не похожий ни на один другой, снятый в Северной Америке и действительно показывающий жизнь русскоязычной диаспоры так близко, как возможно – рисующий их такими, какие они есть.

– К слову о русскоязычной диаспоре. Насколько другой, по-вашему, жизнь в Канаде и США была тогда, когда вы писали рассказ? Насколько она отличается от жизни иммигрантов сейчас?

– Хороший вопрос. Когда я писал рассказ, я думал о том времени, когда распался Советский Союз. Было старшее поколение иммигрантов, – среди них и моя семья – прибывших в 80-ых, и были молодые, приехавшие в начале 90-ых, в то время, когда СССР развалился. Перед нами проходили люди из разных социальных классов, наблюдалось настоящее столкновение культур, различных волн иммиграции.

Думаю, сейчас таких ярко выраженных различий нет. Но в некоторых частях России все еще есть те, кому тяжело, кто ищет лучшей жизни… Такие, как Наташа и ее мать, все еще существуют. Поэтому, думаю, фильм сохраняет свою актуальность.

– Иммиграция сегодня – болезненно-острый вопрос. И, в этом плане, время для показа в Нью-Йорке «Наташи» выбрано очень удачно...

– Мне кажется, интерес к этому вопросу, дискуссии на тему иммиграции, законного статуса переселенцев, во всем мире – и в Америке, конечно – никогда не угасают.

Думаю, сейчас американцы задают не меньше вопросов и о России, русском образе мышления и жизни – поэтому это и правда очень «своевременный» фильм. Он не объясняет, кто такие русские, но, на мой взгляд, помогает лучше понять менталитет, их прагматичное отношение к жизни, отличное от американского.

Ну и конечно, тема иммиграции тоже важна. Можно ли это назвать пропагандой в том или ином смысле? Попыткой высказаться в защиту иммиграции или наоборот осудить ее? Это ни то, ни другое.

Наша история очеловечивает образ иммигранта – и, как мне кажется, это именно то, что должно происходить. Необходимо увидеть их такими, какие они есть на самом деле, понять, как живут, кто они. Заглянуть за заголовки новостей и по-настоящему почувствовать этих людей.

– В Нью-Йорк привозят немало русскоязычных фильмов и пьес, но «Наташа» вызвала у публики особенный интерес. Думаю, отчасти потому, что зрители, будучи иммигрантами, чувствуют, что вы будете говорить с ними на их языке.

– Это просто отлично.

– Можно описать «Наташу» как фильм, сделанный иммигрантами для иммигрантов?

– Это было бы очень верным описанием. Именно поэтому я и решил снимать фильм.

Я чувствовал, что есть некий пробел, в культурном плане чего-то не хватало, русские, русско-еврейские, русскоговорящие иммигранты раньше не имели возможности посмотреть фильм о своей жизни в Северной Америке. Именно это было моей главной мотивацией.

Я хотел показать этот фильм миру, чтобы люди, у которых не было возможности увидеть и узнать самих себя на экране, могли это сделать. Мне кажется, это важно. Люди любой этнической принадлежности хотят чувствовать, что у них есть свое место в культуре страны, вместо того, чтобы наблюдать за карикатурными образами.

Знаете, я не заработаю на фильме миллионы долларов, ничего подобного. Я занимаюсь искусством, потому что верю, что могу сделать что-то, чего другие не могут. И я пытаюсь придерживаться этого принципа в своей работе.

– Считаете, разные поколения иммигрантов будут воспринимать фильм по-разному?

– Не знаю, мне сложно предвидеть, как зрители отреагируют. Я просто хотел снять фильм, который представлял разные поколения, такими, какими я их знал. Отчасти я выбрал «Наташу», а не какую-либо другую историю из сборника, потому что в ней показываются три разных поколения семьи.

Марк – подросток, в его жизни все еще играют большую роль его родители и его бабушка с дедушкой. Вы видите семью иммигрантов, – такую как у меня. Перед нами три поколения, проходящие через один и тот же опыт, все вместе, влияющие на жизни друг друга. Близость и в то же время напряжение в семье, отторжение, смешанное с приязнью, сложная, запутанная связь между всеми этими людьми.

Так что, думаю, представители разных возрастов смогут увидеть своих героев. Те, кому 65 и больше, будут смотреть на старшее поколение, – бабушек и дедушек. Если вам около 40 и у вас есть дети-подростки, вы тоже увидите себя в персонажах, а тинейджеры и молодые люди будут наблюдать за теми же конфликтами и переживаниями, которые испытывают их сверстники в семьях русских иммигрантов.

– Когда вам впервые пришла мысль снять фильм? Когда все началось?

– Честно говоря, точно даже вспомнить не могу. Я только помню, что дело было в 2011, уже после того, как мы с женой и дочерью жили в Нью-Йорке. Моя жена забеременела, наша вторая дочь родилась в Торонто, и летом я переехал туда из Нью-Йорка. Мы какое-то время жили в доме моей матери, и тем летом я задумался: что я буду делать? У меня была пара месяцев свободного времени, и я решил, что хочу попробовать превратить «Наташу» в фильм.

С тех пор, как я снял свою первую киноленту, уже прошла пара лет, я как раз собирался опубликовать еще один роман.

Фильм, в общем-то, не очень большой. Это бытовая история. Я подумал, что, если смогу быстро написать сценарий, быстро снять кино, то этим я и хочу заняться. Конечно, времени ушло больше, чем я думал. Я начал работу над «Наташей», когда родилась моя вторая дочь, а закончил, когда родилась третья – так что времени и правда ушло немало.

– Что ж, само собой, искусство требует времени.

– Определенно требует, да. (Смеется.)

– У меня к вам еще один вопрос – как к писателю. Иногда кажется, – и это довольно мучительно осознавать – что люди в наши дни стали намного меньше читать. Как автора вас это беспокоит?

– В первую очередь, мне не кажется, что кто-то знает, действительно ли люди стали меньше читать. У нас создается такое впечатление, но, допустим, я разделяю ваше беспокойство. Тем не менее, я не знаю, какое у этой проблемы решение.

Сейчас стало сложно [работать] – не только для писателей, но и для режиссеров, для всех, кто занимается искусством. Особенно сложно делать что-то некоммерческое – творить и зарабатывать, а ведь первое и второе тесно связаны.

Обстоят ли сейчас дела хуже, чем когда-либо? Я не знаю, мы всегда так думаем, потому что живем в конкретно взятый момент, и когда бы ты не жил – считаешь, что это время самое тяжелое.

Но мне кажется, что это вызов, и, должен сказать, отчасти именно поэтому так важно то, что фильм удалось снять и что он попал на экраны. Подобные вещи очень сложно довести до конца.

Думаю, нам невероятно повезло с таким прекрасным актерским составом. Потому что, на самом деле, главное в фильме – артисты. Режиссура и сценарий ничего не значат, если у вас нет хороших актеров, а нам посчастливилось заполучить прекрасный каст и запечатлеть именно то, что мы надеялись заснять.

Я очень горжусь «Наташей» и надеюсь, что людям захочется пойти на нее в кино. В фильме нет мировых звезд, все актеры русскоговорящие. Алекс Озеров, который играет Марка, сейчас снимается в «Американцах», отличном сериале, но такие фильмы как наш все-таки снять непросто, особенно в Северной Америке. Я не знаю, получится ли снова сделать нечто подобное, в следующий раз на пути может оказаться больше препятствий.

– И еще один вопрос, который уже давно меня буквально мучает. Мы говорили о русскоязычных актерах. В американских фильмах и сериалах довольно много персонажей, у которых просто чудовищный русский акцент. Сейчас ведь столько возможностей найти русскоговорящих актеров, которые прекрасно знают язык, являются его носителями. Почему русских персонажей, говорящих на русском свободно и убедительно, сегодня так мало на экране?

– Не знаю, это что-то патологическое, патология в масштабе целой индустрии. Думаю, те, кто снимают фильмы или сериалы, недостаточно знают русских или их это мало заботит. Когда вы сами не владеете языком и видите на экране этих «фальшивых» русских, то не чувствуете, что что-то упускаете. Но, тем кто знает, как все на самом деле, больно видеть, что на экране это показано неправильно.

В таком искажении нет необходимости. Отличный пример – Алекс Озеров. Его взяли в «Американцев», – не хочу говорить, что благодаря нашему фильму, потому что скорее всего «Наташа» тут не при чем. Этот сериал – отличный пример того, когда создатели понимают важность работы с хорошим русскоговорящим актером. Думаю, отказываться от такой возможности, снимая кино, было бы большой ошибкой.

Съемки фильма всегда привязаны к финансированию и создателям не кажется, что поиски русскоязычных актеров себя оправдывают. Но я думаю, что это очень важно.

– Абсолютно согласна. Это большое облегчение – видеть аутентичную атмосферу на экране. Это действительно важно.

– Я тоже так думаю. Знаете, что еще интересно: в моем предыдущем фильме, который снимали в 2008, тоже были русские персонажи, и, когда мы работали в 2014 над «Наташей», – шесть лет спустя – нам было доступно уже больше русских актеров. Думаю, отчасти это тоже связано с разными волнами иммиграции. В иммигрантских сообществах стало больше людей с самым разным профессиональным опытом, и сейчас гораздо больше актеров для таких ролей.

Наверное, мы можем простить фильмы и сериалы прошлого, потому что у них не было нужных актеров для ролей, но сейчас выбор гораздо больше, и прощать североамериканское кино и телевидение куда сложнее – потому что подходящие актеры есть, их только нужно захотеть найти.

Анастасия Бельская