Елена Сарни: русские художники в США «встали в общую очередь»

Искусство в эпоху перемен.

Художница Елена Сарни родилась во Львове, в бывшем Советском Союзе, эмигрировала на Запад в подростковом возрасте. В начале 90-х оказалась в США. Имеет степень магистра искусства и культуры.

– Елена, я слежу за Вашим творчеством не первый год. Знаю Вас как успешного художника, с одной стороны, и как руководителя организации Causa Artium, занимающейся культурными проектами, с другой. Давайте сегодня поговорим о Вашем творчестве. Видите ли Вы себя, как художника, принадлежащего к определенной культурной традиции?

– Сколько я себя помню, я себя вижу художником. Что касается до культурной традиции, то страна, в которой я родилась, Советский Союз – уже исчезла с карты мира. Но, без всякого сомнения, могу констатировать, что русское культурное наследие – это жизненно важный аспект моей интеллектуальной и творческой биографии. После того, как я эмигрировала в довольно юном возрасте, я жила и работала в нескольких больших европейских культурных центрах, что помогает объяснить мой космополитизм. Уже двадцать лет я живу в США, главным образом в Лос-Анжелесе и Нью-Йорке; я видела и впитала в себя огромный объем очень интересной информации, соприкасаясь близко с современным американским искусством, но точка зрения, с которой я вижу его – это точка зрения русского художника и человека русской культуры. Не думаю, что это ограничивает меня, скорее наоборот – дает более широкую перспективу.

– К какой категории художников Вы себя относите?

– Есть художники-рассказ-чики, рассказывают они разные истории и даже анекдоты. Но есть и другие, которые скорее стремятся «передать» роман или сагу. И те, и другие могут выполнять свою функцию хорошо или плохо, но эта метафора дает понимание вектора, направленности устремлений. Меня всегда привлекала скорее сага.

– Лежит ли на художнике особая ответственность?

– Я глубоко убеждена, что каждый человек рождается со своей, особой задачей. Я понимаю эту задачу не просто как то, что человек должен сделать для социума, но как то, ради чего он был создан. Одна из возможных задач – это быть художником, создать нечто такое, что не может сделать кто-то другой, внести этим свой вклад в сложную мозаику культуры. Быть художником и есть цель, использовать искусство для чего-то другого – возможно, но это не того типа задача, с которой человек рождается. Сообщение социального или политического характера, хотя оно бывает весьма значимым в некоторые эпохи, сегодня, на мой взгляд, безнадежно старомодно и даже в чем-то смехотворно. На доказывание этого потребовалась вся «революционность» ХХ века. Сегодня, глядя из 21-го века на «пейзаж после битвы», мы понимаем, что, по сути дела искусство – это об искусстве, а не о чем-то еще, каким бы иногда заманчивым не казалось посредством произведения искусства что-то «внеху-дожественное» доказать или утвердить.

– Как Вы выбираете темы для Ваших работ?

– Искусство начинается у меня в сознании. Большая часть художественного процесса завершена к тому моменту, когда работа начинает проявляться, как физический объект. Работа, как предмет, создается только при дневном свете, для меня это очень важно. Я иногда думаю о знаменитом высказывании Марселя Дюшана о том, что возможно гениальный художник в дебрях Африки производит шедевр за шедевром – но если его никто не видит, то можно сказать, что нет такого художника. Чаще это понимается, как хвалебная песнь о масс-медиа. Но, по-моему, он говорит о том, что значимость и даже значение художника обусловливается контекстом. При этом художник – это не голос из хора, а солист, играющий под аккомпанемент оркестра. Художник, понимающий особое место «автора» в этом контексте, выбирает образы из «культурных закромов», комбинируя их, чтобы создать свой собственный, новый смысл. Не случайно меня тянет к классическим и укорененным в культуре образам – своей заведомой понятностью и прочитываемостью они переводят внимание зрителя с себя на концепцию и технику.

– Сколько времени занимает создание одной работы?

– От нескольких дней (рисунок) до года или двух, начиная с момента возникновения замысла до того, когда работа готова и может взаимодействовать с внешним миром. Большая часть времени уходит на то, чтобы понять, что необходимо, а без чего можно обойтись, как интегрировать части в единое необходимое целое.

– Как человек, занимающийся историей русского искусства в США, не могу не задать вопрос о художниках и галерейщиках, связанных «любовью и ненавистью». Закрылись многие галереи – такие как галерея Э. Нахамкина, галерея Грант, Вайс, которые до известной степени могли влиять на мнение о русском искусстве у американцев, а может быть, и на русский рынок. Говорит ли это о потере интереса к русскому искусству?

– Взлеты и падения неизбежны на любом рынке. За последние тридцать лет ситуация кардинально изменилась. Художники, которые в 60-х годах работали в Советском Союзе и воспринимаются в контексте так называемого нонконформизма, приехав на Запад, сделали весьма успешную карьеру во многом по причине того, что их работы состыковывались удачным образом с политическим контекстом. Этих художников не так много, но сейчас их работы стоят весьма дорого и доступны в основном только коллекционерам. Они работали не только со специализированно «русскими» галереями, но и с другими галереями, часто с «большими» именами, представляющими художников из разных стран. Следующая генерация художников, оказавшаяся в Америке в 90-х и 2000-х, уже имела дело с совершенно другой ситуацией. Несколько упрощая, можно сказать, что русские художники теперь стали в «общую очередь», несмотря на то, что в эти годы открылось несколько галерей, специализирующихся именно на русском искусстве. До сих пор работают Мими Ферзт, Александр Герцман, Елена Аб и др. Недавно появились галереи Эрарта, Щукина. Некоторые галереи работают в интернет– формате; иногда и художники организовывают свои «pop-up» (разовые) выставки, используя различные выставочные площадки. Обычно в Америке поднимала престиж и цену любого «национального» искусства община – например, немецкий экспрессионизм сделали значимым и дорогим коллекционеры немецкого искусства. К сожалению, подобная благородная тенденция только начинает развиваться среди коллекционеров искусства русского.

Юрий Сандулов