– Владыка, расскажите, пожалуйста, о Вашей малой родине? Откуда вы родом?

 – Я родился в Канаде, в западной ее части, в провинции Альберта, где было очень много поселенцев-украинцев. Мои родители эмигрировали в Канаду в 1929 году из Украины, которая в то время была Польшей. Они жили в Волынской губернии. После Первой мировой войны Польша получила западную часть Украины – Волынскую область, Галицию и т.д. Во время Второй мировой войны Советский Союз захватил эти территории. Но к тому времени мои родители были уже в Канаде. Дома мы разговаривали по-украински, в школе – по-английски. Для меня первый язык – это английский.

 – Неужели Вы совсем не говорили в детстве по-русски?

 – Русский язык я начал изучать только в семинарии, в Нью-Йорке, где получал богословское образование.

 – О школе какие воспоминания остались?

 – Тогда все украинцы в Канаде жили на фермах. В Канаде – огромные территории и большие просторы, как, например, в Техасе или Оклахоме. Первые годы мы жили далеко от школы и я, как и другие школьники, ходил в школу пешком по две с половиной мили. Иногда нас кто-то подбирал на дороге и подвозил до школы. Весной, когда была грязь, глина накапливалась на ботинках, и идти становилось тяжело. Но было весело и нестрашно – все знали друг друга. Зимой, если был лед в канавках, не занесенный снегом, то часть пути я мог проехать на коньках до автобуса или до другой дороги. У меня было очень хорошее детство, абсолютно свободное от всяких пагубных влияний. Никто тогда даже и не знал ни о каких наркотиках... Я с самого раннего детства полюбил церковь и решил, что стану священником уже в возрасте шести-семи лет. 

– Вы помните свое первое посещение храма?

– Да. Мы ходили в Свято-Троицкий храм в фермерском поселке Спирит Ривер, там все были украинцы. Сначала была маленькая церковь, но мне она казалась очень большой. Через некоторое время построили большой, новый храм. Его освещал архиепископ Пантелеимон, который возглавлял епархию в Канаде. Он часто приезжал в наш приход и служил, потому что священников было мало, и богослужения проходили не часто: раз в месяц или даже в два месяца. Сам архиепископ Пантелеимон добирался к нам более 400 миль на автобусе, чтобы проводить службу по выходным дням. Для меня он был кумиром, я преклонялся перед ним. Однажды он благословил меня и сказал: «Когда ты будешь священником…», как будто уже знал о моем будущем.

Служба велась на старославянском языке. Моя мама пела на клиросе, а мне очень хотелось прислуживать в алтаре или пойти на клирос, но я боялся, потому что в алтаре всегда только взрослые прислуживали, и детей туда почему-то не пускали. Я очень хотел, но не смел. Только когда я уже поступил в семинарию, я часто находился на клиросе, потому что я пел. Я изучил порядок службы, которая довольно сложно устроена, надо знать как, куда и когда подойти правильно, выучить все богослужение. Потом уже научился прислуживать и служить, когда был рукоположен. Это все происходило в Свято-Троицком монастыре, в Джорданвилле штата Нью-Йорк .

– Владыка, Вы закончили духовную семинарию в 1972 году, а в 1976 году закончили Сиракузский университет и получили степень магистра славянских наук и литературы. Почему вы решили получить светское образование, имея уже богословское?

– Наш владыка Лавр благословил нескольких монахов на поступление в университет, чтобы получить академический  статус и иметь возможность преподавать в семинарии. Наша семинария имеет аккредитацию Департамента образования штата Нью-Йорк, и владыка хотел повысить уровень преподавания русского языка и русской литературы с тем, чтобы улучшились знания студентов по этим предметам. Мы изучали церковно-славянский язык, древнерусский и старославянский в университете. Преподавал эти дисциплины очень приятный, милый человек Яков Пантелеймонович Гурский, были также другие русские и американские преподаватели.

– Владыка, я не погрешу против истины, назвав Вас коллегой: Вы ведь одно время были главным редактором журнала?..

– Со второго года обучения в семинарии в Джорданвилле я начал работать в типографии наборщиком, сначала даже не зная русского языка. Меня назначили набирать журнал Orthodox Life на английском языке, редактором которого тогда был архимандрит Константин Зайцев – очень образованный, но уже очень немолодой человек, родившийся в Санкт-Петербурге еще до революции. Ему в силу возраста было тяжело выполнять обязанности редактора и их вскоре возложили на меня. Через какое-то время мой начальник в типографии иеромонах Игнатий сказал набирать этот журнал еще и по-русски. Это очень помогло мне в изучении русского языка, потому что надо было читать и проверять тексты, делать корректуру.

– Сейчас перед главным редактором любого издания на первом месте – вопросы финансирования. О чем у Вас тогда болела голова?

– Самой главной моей задачей как главного редактора было находить материалы. Финансовых вопросов не возникало, так как у нас была собственная типография при монастыре. Нужно было собирать материалы, делать переводы. Часть материалов нам присылали разные люди, знакомые. В то время было переведено очень много различных житий святых, об этом я просил некоторых монахов или приезжавших мирян. Переводили статьи с русского на английский. Наш журнал выходил шесть раз в году. Он выходит и сейчас, уже усовершенствованный, в новом формате. Тогда все было гораздо сложнее. Трудно было работать с линотипами, так как они были старыми. Строчки отливали нагретым свинцом. Машина порой забивалась, и нужно было вычищать металл. Иногда он брызгал прямо в лицо, в бороду, в ноги. После этого порой невозможно было целый день работать, надо было все чистить. Иногда весь набор рассыпался, и приходилось начинать все с самого начала...

– Владыка Иларион, у Вас очень красивое мирское имя – Игорь Капрал. Не трудно ли было отказаться от него и привыкнуть к имени церковному? Почему вы получили имя Иларион?

– Иногда священники могут просить дать себе какое-то определенное имя. Я не просил, но имел предчувствие, что это будет Иларион. Мне нравилось это имя, я почитаю митрополита Илариона, который вошел в историю России как первый русский митрополит Киевский и всея Руси. Архиепископ Аверкий (Таушев), который меня постригал, дал мне это имя. Конечно, когда тебя постригают и дают новое имя, в первые дни сложно это воспринимать и нужно к этому привыкать. Но я был рад, что получил именно это имя, потому что мой святой – это схимник Иларион из Киевско-Печерской лавры. Владыка Аверкий считал, что он был митрополитом, а потом принял схиму. Но некоторые ученые полагают, что это два разных святых. В Киевско-Печерской лавре есть мощи святого Илариона, и я когда бываю в Киеве, всегда прикладываюсь к ним.

– В 1974 году Вас постригли в священники, а в 1984 году Вы уже получили сан епископа Манхэттенского. Говоря мирским языком, блестящая и быстрая карьера...

– Вначале несколько лет я служил священником-иеромонахом в монастыре, одновременно работая в типографии. Меня часто посылали в приходы замещать отсутствующих священников. Я служил Пасху и другие церковные праздники в Кливленде, где не было священника, в Пенсильвании... Таким образом, вырабатывается навык практической работы в приходах. Это было очень важно для подготовки к епископскому служению. Епископ должен знать положение на местах, в отдаленных приходах.

Я хорошо знал Пенсильванию, часто бывал в Вашингтоне, будучи епископом Манхэттенским. В 1995 году я получил титул епископа Вашингтонского, но пробыл им только один год: 1996 году меня послали в Австралийско-Новозеландскую епархию. В Америке моя деятельность простиралась по всей Восточно-Американской епархии, в которую входили штат Мэн, Нью-Йорк, Вашингтон, Флорида. Часто бывал в южных штатах, иногда по приглашению посещал некоторые приходы Чикагской епархии.

С 1996 года большая часть моей жизни была связана с Австралией – 12 лет на месте и два или три года приезжая туда на некоторое время. Сначала мне было жалко оставлять свои епархии на Восточно-Американском побережье, потому что мы здесь открывали новые церкви, многих священнослужителей я здесь рукоположил, поэтому было трудно расставаться. Но я принял послушание, уехал в Австралию и очень возлюбил тамошнюю паству, и опять было трудно оттуда уезжать. Я надеялся на всю оставшуюся жизнь остаться там. Многие просили: не оставляйте нас, не уезжайте, оставайтесь в Австралии, поэтому я до сих пор являюсь архиепископом Сиднейским и Австралийско-Новозеландским. Я надеюсь, что в будущем найдется викарный епископ, который будет там жить и помогать мне. Сейчас такого викария у меня нет, поэтому текущие заботы этих епархий также лежат на мне.

– Но православные верующие этой страны не хотят другого епископа, предпочитая, чтобы Вы оставались главой епархии. С чем это связано?

– До меня в Австралии пять лет не было постоянного епископа. Архиепископ Павел, мой предшественник, серьезно заболел и не мог править. Туда посылали других архиереев, но отсутствие епископа в епархии начинает создавать разные проблемы и неспокойствие, поэтому очень важно, чтобы архиерей был на месте. Некоторые приходы и священники хотели быть самостоятельными от епархии. При уходе в другую церковь они забирали с собой церковное имущество и здания церквей. Нужно было защитить интересы епархии и прекратить такую практику. Еще до меня был создан Имущественный траст для епархии, но там были некоторые недостатки.

Мы доработали и исправили текст этого документа, разослали его всем прихожанам и священникам для обсуждения. В конце концов, на специально созванном епархиальном съезде, где были представители церкви и миряне, проголосовали за него. Потом провели это через парламент. После этого парламент штата Новый Южный Уэльс утвердил закон, и тогда уже все успокоились. Это было большое дело.

В епархии был недостаток священников, нужно было находить кандидатов, заниматься миссионерской работой, потому что австралийцы обращались к нам, чтобы принять православие. Нужно было укреплять епархию и церковную жизнь в ней.

– Владыка, после кончины митрополита Лавра, Архиерейский Собор РПЦЗ избрал Вас шестым Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви и возвел в сан митрополита. Для вас это было неожиданностью или вы предчувствовали такое развитие событий?

– Я очень боялся этого момента, потому что владыка Лавр назначил меня своим заместителем через Архиерейский собор. У владыки было желание, чтобы я стал его заместителем. Я надеялся, что владыка Лавр будет жить долго, и не хотел даже думать о том, чтобы стать митрополитом. Но после его кончины, которая стала большой неожиданностью для меня, я со страхом и трепетом ожидал этого момента, Собора. К сожалению, меня избрали. Я боялся этого, понимая какой крест придется нести. Но благодарю Бога, что день за днем трудности мало-помалу рассеиваются, появляются новые, но милостью Божьей и они разрешаются. Надо крепко молиться, чтобы Бог помог.

– Какая главная миссия у Вас как у Первоиерарха Русской Православной Церкви за границей?

– Главная моя обязанность как Первоиерарха быть старшим иерархом в нашей православной семье, рассеянной по всему западному миру. Я также обязан созывать заседания Архиерейского Синода, на который три или четыре раза в год собираются архиереи, а также иные представители из разных епархий. Собираю Архиерейский Собор, на который приезжают все епископы Заграничной Церкви, для обсуждения и решения основных вопросов жизни Церкви. Так что роль Первоиерарха – объединять всех, держать всех вместе. Когда в России собираются архиереи или проходят какие-то важные церковные события, Первоиерарх представляет на них Русскую Зарубежную Церковь. К тому же Первоиерарх имеет свою собственную епархию. Как я уже говорил, моя епархия – Восточно-Американская, а также Австралийская и Новозеландская.

– Владыка, сколько сегодня приходов насчитывает Русская Православная церковь за границей?

– На этот вопрос сложно ответить. Не так давно в нее входило 500 приходов, я думаю, что сейчас гораздо больше. Хотя, при воссоединении в 2007 году некоторые приходы, скажем, в Южной Америке и в нескольких американских штатах, откололись. Очень много появилось новых общин, состоящих из русских, которые сейчас находятся по всему миру, появляются новые миссии. Недавно в Индонезии появилось 12 священников, образовалась миссия в Гаити, там 2 священника и скоро 7 человек туземцев из Гаити поедут учиться в Русской православной семинарии во Франции, в Париже. Надеюсь, они станут православными священнослужителями. В Доминиканской республике появилась община, в Коста-Рике. Там самое сложное положение в Южной Америке с финансами, отсутствием духовенства и расколом. В Гватемале большая группа людей, в основном, местных индейцев, которые хотели бы принять православие. Много примеров, когда американские священники – католики, лютеране, принимают православие прямо вместе со своими приходами. Некоторые из них хотят сохранить западный обряд, и мы идем на это. Западный обряд был разрешен Русской Православной Церковью еще в 19 веке. Сейчас у нас где-то 20-25 таких общин.

– Владыка, как на практике проходит процесс объединения церквей?

– Очень естественно, нормально проходит. Мы можем свободно вздохнуть, потому что нет больше никакого разделения, нет никаких споров и обвинений, а мы вместе в любви и взаимопонимании можем идти вперед. Путь раскола неконструктивен и ни к чему хорошему не ведет. Нет никакого поглощения и неравноправия в отношениях. К нам приезжают многие священники из России, мы можем молиться вместе. Это очень обогащает нашу духовную жизнь. Мы можем вместе участвовать в съездах, наша молодежь общается…

– Владыка, времена нынче не самые простые: экономический кризис в мире, очень часто случаются катастрофы и природные бедствия, народ запугивают концом света… Как человеку не сломаться? В чем черпать духовные силы?

– Конечно, в вере. Нужно помнить, что Бог страдал за нас, и страдает сейчас вместе с нами. Причина всех трагедий – в человеческих грехах. Нужно молиться, чтобы Бог ограждал нас от подобного и помнить, что Бог есть любовь, и он желает нашего спасения. Все земное – это бренное и краткосрочное, а впереди – вечность, которая будет блаженной и радостной.

– Ваша любимая молитва, которую Вы посоветуете заучить всем православным?..

– Царе Небесный, Утешителю. Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй. Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякой скверны, и спаси, Блаже души наши.

– Спасибо за беседу, владыка.

Ольга Тарасова,

Нью-Йорк – Оклахома-Сити,

фото Валерия Троицкого