Ольга Чудакова | 1 октября 2007 г.

Сидоренко Юрий Иванович, Председатель Совета судей Российской Федерации, судья Верховного Суда Российской Федерации, Заслуженный юрист Российской Федерации. Более 27 лет работает в судебной системе. С 1993 года и по настоящее время является судьей Верховного Суда РФ. Был членом первого состава Президиума Совета судей Российской Федерации, всех составов Совета судей Российской Федерации, делегатом всех шести Всероссийских съездов судей, а с 16 марта 1995 года является Председателем Совета судей Российской Федерации.

– Юрий Иванович, Вы известны своей позицией в отстаивании независимости судей? В чем, по-вашему, эта независимость должна проявляться?

– Ну, во-первых, юридические гарантии. Они у нас есть. Избрание без ограничения полномочий, ограничения – только по предельному возрасту. Судью нельзя уволить, это может сделать специальная коллегия судей. С другой стороны – это материальные гарантии. В последние годы много было изменений в этом отношении. Зарплата судей повышена в три раза. Реализуется федеральная программа по строительству зданий судов, сотни зданий отремонтированы. Введена уникальная программа ГАС "Правосудие". Надо сказать, что за время президентства Путина бюджет судебной системы увеличился в 15 раз. Я думаю, что судья сегодня достаточно защищен и достаточно обеспечен. Он может выполнять обязанности смело, не оглядываясь.

– Какая зарплата сегодня у судьи?

– Судья первой инстанции – районное звено – получает две тысячи с лишним долларов. Для России это хорошая зарплата.

– Вам приходилось отстаивать свою позицию в острых конфликтах с исполнительной властью в лице администрации президента России и с законодательной. И те, и другие стремились ограничить независимость судейского корпуса. Как вам удалось преодолеть это сопротивление?

– Администрация президента не однородна. Есть более либеральные, более консервативные политики. Президент наблюдал за всем этим. За всей этой дискуссией пристально наблюдал. Я знаю, что он создал специальную группу своим распоряжением и все предложения обсуждались. Всегда наряду с реформой были попытки контрреформ. Ведомства соперничают между собой. И желающих ограничить деятельность судов было немало. Но, когда дело дошло до принятия решения, при выносе законопроекта в Парламент, президент принял определенное решение. И более радикальные предложения, которые опасны для судебной системы, они были отвергнуты. А дискуссия шла открыто. И это нормально. Потому что мы тоже не претендуем, что мы самые умные, самые справедливые, самые объективные. У нас есть свой интерес, конечно. И одним судьям нельзя доверять проводить судебную реформу.

– Юрий Иванович, вы председатель Совета судей Российской Федерации. Вы судья Верховного суда Российской федерации. В то же время вы закончили один и тот же университет с Президентом России Путиным, долгое время работали судьей в Ленинграде. Вы лично знаете президента…

– Не могу сказать, что лично знаю или разговаривал там. На съезде судей встречались. Я не вхожу в число людей, которые имеют доступ к президенту. Да, мы закончили один университет, чуть ли даже с разницей не в один год, но я его не знал тогда. А познакомились на съезде, он два раза приходил на съезды судей России.

– То есть вы не входите, в так называемую питерскую обойму?

– Нет, не вхожу. Я уехал в Москву раньше, чем он стал президентом. Еще в 1993 году переехал из Питера в Москву.

– Почему вопросы судебной реформы в России двигает непосредственно судебное сообщество, судьи, а не законодательная власть, которая должна заботиться об интересах своих избирателей?

– Когда началась в 85-м году Перестройка, сразу же стали говорить о судебной реформе. На первый план вышла проблема независимости судей. Мы не сразу поняли, что это главная проблема. Мы считали, что надо дать зарплату, построить здания, а мы сами за себя постоим. Ведь в то время на меня никто не давил. А постепенно пришли к выводу, что этот вопрос ключевой. И были приняты законы "О статусе судей", "О судебной системе", которые заложили фундамент. Его сейчас разрушить трудно. Основа создана такая, что, я думаю, дороги назад не будет. Мы уйдем, а эти базовые ценности останутся. Я в этом не сомневаюсь.

Несмотря на острые разногласия, государственная политика все эти годы была направлена на укрепление судебной власти. И сегодня вы не услышите любого мало-мальски значимого деятеля, который бы открыто выступал против независимости суда. Это уже результат.

– Для иностранного бизнесмена, начинающего свой бизнес в России, важно знать, что всякие спорные вопросы он может разрешить в независимом суде в судебном порядке. Как обеспечивается независимость судов от местной исполнительной власти, от коррупции?

– Арбитражные процессы в арбитражных судах больше выигрывают представители зарубежных компаний. То ли потому, что у них юристы лучше, то ли почему-то другому. Но статистика выглядит именно так. Шестьдесят процентов исков как раз выигрывают зарубежные компании. А если брать споры граждан России с органами власти, то сегодня граждане выигрывают у власти 70 процентов исков.

– Какой процент оправдательных приговоров выносит сегодня судебная система России?

– Небольшой. Около 4-5 процентов. Но сравнивать нашу и американскую системы нельзя. Здесь 95 процентов – это сделки. Сделка признания. Процесса нет по существу. Это обвинительный приговор. А вот среди оставшихся 5 процентов дел – 20 процентов составляют оправдательные приговоры. Если у нас взять эту систему, то сопоставительные цифры получатся.

– Американская и российская судебные системы – принципиально различны, вы сами это только что заметили. Какой ваш интерес в изучении американского правосудия?

– Они не абсолютно разные. Они разные, но есть много общего. Например, административное управление судами. У нас также есть суд присяжных. Мы совершенствуем процедуру частичной сделки о признании. Было очень много противников, но мы считаем, что это путь ускорения. Нельзя бесконечно увеличивать число судей. Нужно совершенствовать процедуру. А совершенствовать можно именно так.

– Вы работаете судьей с 1976 года. Приходилось ли вам испытывать давление партийного аппарата, исполнительных органов, влиятельных лиц?

– Нет. Вы знаете, у меня была определенная репутация, поэтому все знали, что бесполезно на меня давить, бесполезно заставлять что-либо сделать. Этого не было. Были просьбы примерно такого рода: рассмотреть повнимательнее.

– А криминальное давление? Вы ведь работали судьей в Санкт-Петербурге как раз в те годы, когда происходящее там в конце 80-х – начале 90-х годов описывалось словами "Бандитский Петербург".

– Не было.

– В Америке много пишут про процесс Александра Донского. Архангельский мэр, которого то садят в тюрьму, то выпускают из тюрьмы. Буквально недавно был суд над ним. Один судья не нашел основания для ареста, другой судья по тем же основаниям арестовал мэра. Два судьи принимают абсолютно разные решения. В конце-концов ему дали год условно. Ясно, что человека не надо сажать в тюрьму, если ему грозит год условного наказания. Очевидно, что тут было давление на судью со стороны чиновников, прокуратуры. Появился даже термин "басманное правосудие" (Для большинства этот термин олицетворяет предвзятое рассмотрение дел в российских судах. – ред. "РА")…

– Совершенно не обоснованный термин. Вы говорите, что очевидно. А для меня это неочевидно. Я об этом процессе знаю только из газет. То, что в одном суде юристы приходят к разным выводам – это совершенно нормально. И то, что один судья принимает одно решение, а другой – отменяет – это тоже нормально. Система живая, она действует. Хуже, когда было в 37-м году, когда сержант писал, и это шло до самого верха. Вот это уже ненормально. А про конкретное дело я ничего не могу сказать. Те факты, о которых вы говорите, они совершенно не очевидны, что на какого-то было давление. Один так решил, другой – отменил. В одном процессе прокурор одними глазами смотрит на доказательства, адвокат – другими. Потерпевший – совершенно по-другому. И это тоже нормально.