Игорь Елков | 15 сентября 2007 г.

 "Новейшая история России. 1945-2006 гг." Александра Филлипова вынесена на суд общественности. Этого вполне хватило, чтобы книга попала в эпицентр оживленных дискуссий.

– Александр Вячеславович, несколько слов о концепции вашего учебника. Кто ваш читатель?

– Новая книга – не учебник в его традиционном понимании, а именно книга, адресованная учителям. Эти люди хорошо знают и саму историю, и ее болевые точки, и споры, которые вокруг нее ведутся. Так что миссия книги совсем не в том, чтобы изложить фактический материал. А в том, чтобы сформулировать авторскую позицию по каждому из спорных вопросов. Объективную и взвешенную. Попытаться донести ее до читателя, не навязывать свое мнение, а постараться убедить его.

– В своей книге вы не обошли ни одну болевую точку новейшей истории. Но, закрыв последнюю страницу, не возникает чувства неловкости за свою страну. Сейчас это популярная точка зрения: история должна внушать самоуважение. У вас это побочный эффект исследований или вы намеренно руководствовались этим принципом?

– Намеренно. Считаю, России есть чем гордиться в своем историческом прошлом. Даже в самые тяжелые, горькие страницы своей истории она демонстрировала уникальные ресурсы самосохранения как суверенного государства. Возможно, некоторый контраст обусловлен тем, что до последнего времени российская история фактически являлась объектом пропагандистской атаки, в том числе и извне. Преследовались, по крайней мере, две цели. Первая: доказать, что Россия всем ходом своей истории заслужила место лишь на периферии мировой политики, в пуле так называемых цивилизованных наций ей нет места. Вторая: Россия, как наследница тоталитарного режима, должна вечно каяться за все его реальные и мнимые преступления. В общем, привить российскому обществу комплексы неполноценности и исторической вины, за счет чего решать вполне практические задачи. Примеры таких "решений" мы видим в ряде государств СНГ и Балтии. Да, мы не отрицаем нашего прошлого, в том числе его темных и горьких страниц. Но это наша история: со всеми ее историческими победами и поражениями.

– Исследуя личность Брежнева, вы цитируете Глеба Павловского, назвавшего его "счастливейшим из покойников". В доказательство – данные недавнего соцопроса: половина считает роль Брежнева в истории положительной. В книге говорится, что за годы его правления нацдоход и промышленное производство возросли в несколько раз. Мне показалось, вы опровергаете само понятие "застой". Так?

– Не совсем. У нас более сложная точка зрения на эпоху Брежнева. Так, мы обращаем внимание на то, что рост был сосредоточен в отраслях, которые к тому времени уже не определяли научно-технический прогресс, что исторический момент для модернизации экономики страны был упущен. Но в целом – да, люди, жившие при Брежневе, сегодня дают ему положительную оценку. За 20 лет (если считать с начала перестройки) отношение к нему изменилось на 180 градусов. Подчеркну: речь идет об отношении не историков, а именно о мнении людей, по большей части современников той эпохи. Игнорировать этот сдвиг в общественном сознании мы не вправе.

– А Сталин!? Здесь социология вообще шокирует: прошлогодний опрос ФОМ показал: 47 процентов положительно оценивают его роль. То есть, выходит, люди сегодня относятся к Сталину лучше, чем к Горбачеву. Вы понимаете, какой скандал провоцируют такие данные?

– Опросы ФОМа просто фиксируют срез существующего на момент исследования общественного мнения о роли того или иного политического деятеля в российской истории. Другое дело, если, скажем, по отношению к Брежневу картина более или менее однородная, то по отношению к Сталину налицо раскол в общественном мнении. Есть люди, для которых Сталин – символ абсолютного зла. Другие видят в его деятельности положительного больше, чем отрицательного. В обоих случаях, конечно, есть элемент мифологии. Но эта полярность оценок в ближайшее время никуда не денется, она задана основными векторами дискуссий в нашем обществе. И исторические фигуры такого масштаба, как Сталин, Хрущев, Брежнев, даже сойдя с исторической сцены, в какой-то степени продолжают оставаться фигурантами российской политики. К их заслугам и достижениям апеллируют, их ошибками и неблаговидными делами доказывают неправоту оппонентов.

– В учебнике вы упоминаете, что Съезд народных депутатов СССР в 1989 г. признал решение о вводе советских войск в Афганистан грубой политической ошибкой. А какова ваша точка зрения как историка?

– Факт подобной оценки на государственном уровне, как говорится, имел место, и он нашел отражение в книге. Но лично мое восприятие решений того времени на сегодняшний день не столь однозначно. Посмотрите: после вывода наших войск три года продержался Наджибулла, затем недолгое правление моджахедов, и к власти пришли талибы. Все закончилось новой войной, но воюют уже американцы и НАТО. Показательный факт: в прошлом году ряд европейских экспертов предложил России играть в Афганистане более активную роль для стабилизации обстановки. Пусть даже это не официальная позиция, а экспертная дискуссия, но сам факт показателен: в Европе признают, что без России там проблем не решить.

К тому же ранее популярный в обществе стереотип о том, как принималось решение о вводе войск в Афганистан, не соответствует современным данным. Считалось, что выжившие из ума старики в Политбюро ни с того ни с сего решили ввязаться в авантюру. Теперь-то, по прошествии почти 30 лет мы знаем, по сути, война в Афганистане была наиболее драматичной частью "холодной войны", отражала всю сложность этой эпохи. И люди, принимавшие решение, осознавали, что ситуация в Афганистане в перспективе угрожает безопасности южных границ СССР. Последующие события показали, что для подобной точки зрения были основания. И мы постарались это отразить. Но как сказал три года назад наш президент на собрании, посвященном памяти воинов-интернационалистов, основной урок этой войны в том, "что никто не имеет права вмешиваться в жизнь другой страны и что ни коммунизм, ни демократию, ни рынок нельзя насаждать силовыми решениями, невозможно ввести это на броне танков и нельзя оправдать никакими идеологическими соображениями".

– А почему вы не приводите данных соцопросов, касающихся оценки россиянами Ельцина? И вообще, возникает ощущение некой недосказанности в его отношении.

– Так и есть. Недосказанность – следствие глубокого раскола в обществе по отношению к первому президенту. Опять же, о том, что общество расколото, говорят данные социологов.

– В учебнике вы цитируете "Балладу о детстве" Высоцкого, пишите о моде 60-х на фотографии Хемингуэя. А еще – о повальном увлечении туризмом, описываете пельменные и чебуречные, капроновые чулки и плащи "болонья". Создается впечатление, что автор испытывает легкую ностальгию по тем временам и пытается передать свои ощущения читателям.

– Дело не в ностальгии. Молодое поколение по сути не знает, как жили деды и отцы. Но интересуется. Причем повышенный интерес как раз к тому, где и как жили, как работали и как проводили досуг родители, во что одевались, как был организован их быт. Субъективно им это интереснее, чем то, когда построили ту или иную АЭС или целлюлозный комбинат. И, наверное, этот живой интерес требует понимания у историков. Ведь та эпоха оставила массу как позитивных, так и негативных мифов. Кто-то убежден, что еще совсем недавно в стране нечего было есть, не во что одеваться, а люди только и делали, что стояли в очередях. Или противоположная точка зрения: при советской власти все было дешево и отлично, а такие социальные блага, как бесплатное жилье, образование, – доступны каждому. Хотелось рассказать, как было на самом деле, чтобы история страны познавалась не только по художественным фильмам и семейным рассказам старших. Насколько это удалось – судить читателям.

– Планируется, что следующим этапом работы станет учебник для школьников. Но детям, наверное, нужно будет более доходчиво объяснить: все-таки хорошие или плохие были Сталин или Брежнев? СССР – это счастье или тюрьма?

– Книга для учителя и школьный учебник – разные жанры. Для учителей мы излагаем свою точку зрения, упоминая, что есть и другие. Но при этом имеем в виду, что "эти другие" учителям известны. Обращаясь к детям, мы не имеем права так поступать. Для детей изложение будет иным, наши субъективные видения и политические пристрастия отходят на второй план. Мы должны привести разные точки зрения, не навязывая свою. И главное – качественно подобрать и структурировать учебный материал, используя лучшие традиции отечественной исторической науки. Это довольно сложная и кропотливая работа.

– А кстати, когда сядете за написание школьного учебника?

– Уже сели. И к первому сентября следующего года его возьмут в руки 11-классники.