Министр Иностранных дел России Сергей Лавров провел пресс-конференцию по итогам года. "Русская Америка" публикует некоторые его ответы. Без комментариев.

– Россию сейчас обвиняют в некоем неоимпериализме в связи со стремлением перейти в расчетах за энергоносители на мировые цены. Каково Ваше мнение по этому поводу?

– Это не так. Я думаю, что любому непредвзятому наблюдателю понятно, что сама постановка вопроса, как Вы его сформулировали, исключает какой-то иной ответ, потому что переход на рыночные принципы отношений является базовым условием развития экономического сотрудничества. Так действуют все государства, в том числе в отношении своих союзников. Союзникам содействие оказывается в иных формах, нежели искаженные цены на товары и услуги. Вот и все.

– Вы сказали в своем вступительном слове, что радуетесь тому, что роль России выросла за последний год. Каждый раз, когда Президент России В.В.Путин встречается с кем-то из западноевропейских или американских руководителей, в прессе накануне этой встречи все время звучат призывы поднимать вопрос о демократии, о свободе прессы, о правах человека. Каждый раз эти руководители следуют этим призывам, и В.В. Путин вежливо отвечает им. Но ничего не меняется, по крайней мере, складывается такое впечатление. И вопрос такой. Россия больше включается в международную политику, но как бы хочет игнорировать те призывы, которые звучат. Но впечатление таково, что за последние годы, за годы правления Путина ситуация ухудшалась. Я хотел бы, чтобы Вы немножко вслух поразмышляли об этом, что здесь есть противоречия. С одной стороны – растущая роль России, а с другой, что она как бы оставляет за собой право игнорировать критику.

– Очень показательно, что Вы сейчас не привели ни одного примера нарушения Россией прав человека в отношении своих граждан, своих международных обязательств. Вы говорите, что каждый раз накануне саммитов между Россией и западными странами в прессе нарастает волна требований задать ряд вопросов Президенту России В.В. Путину про демократию, про права человека, про свободу СМИ. Потом Вы сказали, что он каждый раз отвечает, но ничего не меняется. Я хотел бы, прежде чем смогу внятно ответить на Ваш вопрос, понять, о каких конкретно требованиях к России идет речь.

Всегда, когда наши партнеры адресуют нам конкретные вопросы, которые связаны с их убежденностью, что у нас где-то что-то не так, и когда эти вопросы адресуются нам искренне, исходя из дружеского, товарищеского желания помочь России исправить ту или иную сферу нашего участия в мировых делах или ту или иную сферу нашей внутренней жизни, мы всегда даем ответы на эти вопросы. Мы очень часто учитываем рекомендации наших зарубежных друзей. Достаточно сослаться на такой пример, как существенная корректировка нашего законодательства в соответствии с рекомендациями конвенций Совета Европы. Это факт.

Когда же эта критика, тем более приуроченная к визитам Президента России В.В. Путина, выплескивается на страницы газет, экраны телевизоров, то есть когда эту критику до нас пытаются донести через мегафоны и микрофоны, во-первых, мы все равно прислушиваемся к тому, что говорят, и стараемся понять, нет ли там чего-то действительно конкретного. Но параллельно создается ощущение, и от него невозможно отделаться, что главная цель – не помочь России исправить некие вещи, которые у Запада вызывают озабоченность, а поработать на внутреннюю аудиторию той или иной западной страны, достичь, может быть, задачи вывести Россию из равновесия. Вы справедливо отметили, что нарастание такой критики происходит по мере того, как Россия становится более уверенной в своих силах. Наверное, всегда есть желание у конкурентов – а конкуренция между влиятельными державами будет всегда – постараться своего партнера, конкурента как-то ослабить. Повторяю, что это естественное желание, но главное – чтобы методы конкурентной борьбы были честными, не выходящими за рамки приличий.

– Сергей Викторович, позвольте все-таки дополнить вопрос коллеги, который говорил о некоторой реакции на Западе. Как Вам кажется, по итогам этого года образ России за границей все-таки улучшился или ухудшился? И что этому способствовало или, наоборот, мешало?

– Я, во-первых, живу не за границей, а в России. Иногда, правда, бываю в командировках. Не мне судить о том, как этот образ воспринимается широкой общественностью. Безусловно, наблюдаю стремление этот образ искусственно нарисовать в темных тонах, не буду приводить примеры, они, наверное, у всех на слуху. Но пример действительно разительный. Схожие события, которые происходят в России и в других странах, будь то в уголовной сфере, в сфере коррупции, описываются очень контрастно. Если то или иное событие, относящееся к этим сферам на Западе, беспристрастно комментируется день – два и потом сходит со страниц газет и с экранов телевизоров, то в отношении России такого не происходит и, более того, события годовой, двухлетней давности начинают вспоминаться и раскручиваться. Я не имею ничего против того, чтобы журналисты стремились сохранять свое собственное право на изложение оценок, но мне кажется, что объективность все-таки должна оставаться критерием таких оценок, и рассчитываю, что наше с вами общение будет этому способствовать. Мы предельно открыты для средств массовой информации. Пример всем здесь показывает Президент. Руководство России в целом никогда не избегает контактов с прессой. На любые вопросы можно получить ответы.

– Какие имеются основные проблемы или основные силы, которые мешают мирному процессу на Ближнем Востоке? Как Вы видите, есть ли возможность созыва "Мадрид-2" для ускорения этого мирного процесса? Какие конкретные шаги Россия собирается предпринять в следующем году? И второй вопрос. Вы часто проводите переговоры с израильскими руководителями. Они всегда поднимают вопрос об иранском досье. Ставится ли в ходе переговоров вопрос о ядерном арсенале Израиля или нет?

– Что мешает мирному процессу? Мирному процессу мешает многое. Мешает зацикленность на стереотипах, нежелание сделать первый шаг навстречу, нежелание отойти от публичной риторики. Многое мешает, но, наверное, все мы согласимся, что крайне важно, чтобы со всех сторон экстремистские силы не играли решающую роль. И в Израиле, и в Палестине, если говорить о палестино-израильском урегулировании, есть здравомыслящие люди, есть здравомыслящие политики. Мы не первый раз слышим о готовности и премьер-министра Э. Ольмерта, и президента М. Аббаса к прямой встрече. Мы считаем крайне важным, чтобы такая встреча состоялась. Безусловно, кризис уже оброс таким количеством проблем, что понятно желание создать необходимые условия для такой встречи. Было бы правильным, учитывая, что проблемы накапливаются, а решения пока не видно, чтобы, если вдруг два лидера согласятся на такую встречу без предварительных условий, мы все оказали им всяческую поддержку в этом. "Мадрид-2" – это то, о чем сейчас все больше и больше говорят. Президент России достаточно давно уже высказал мысль о необходимости созвать международную конференцию по всем аспектам ближневосточного урегулирования, конференцию не как однодневное событие, а как процесс. В этом смысле аналогия с Мадридом вполне уместна, равно как и с

Осло. Процесс, в котором участвовали бы обязательно все государства, которые, так или иначе, влияют на нынешнюю ситуацию. В этом смысле показательно, что в докладе комиссии Бейкера–Гамильтона упоминается необходимость вовлечения в диалог Ирана и Сирии. Мы давно об этом говорим. Вообще проблемы региона нужно решать через вовлечение всех в переговоры, а не через изоляцию. Думаю, что попытка изолировать кого-то в регионе, будь то страна или какая-то политическая сила внутри страны, – это одно из главных препятствий на пути к возобновлению мирного процесса.

Что касается проблемы ядерного оружия, Россия последовательно голосует в Совете Безопасности и на других форумах за реализацию концепции создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения.