Наброски к сценарию: фильм о холокосте

Комендант: «Поднимите руки! Они наказаны за плохую игру!» И стреляет...

Смысл фильма: американец, 85 лет, переживший 15-летним мальчиком Холокост, решает перед концом жизни полететь в Беларусь, в место своего рождения, в тот городок, откуда всю их семью гитлеровцы вывезли в концлагерь смерти Бухенвальд или Освенцим или Дахау. В 1945 году этого человека в полумертвом состоянии освободила американская армия и ему помогли уехать в Америку. Спустя 70 лет он возвращается в белорусский городок и ходит по его улицам. Но все встречаемое им здесь стало у него вызывать страшные ассоциации прошлого. Некоторые из них перечислим ниже.

Важное воспоминание: ему 15 лет. Он в концлагере, в бараке, сумел на несколько минут остаться с девочкой, которую любил. И говорит ей перед прощанием и после поцелуя: – Фанни! У нас на земле уже нет выхода. У нас на земле нет жизни. И мы встретимся с тобой только в небе.

В городке, куда он прилетел, ему говорят, что тут живет женщина, которая пережила Холокост. Он приходит к ней домой, и узнает в ней ту девочку, с которой попрощался в концлагере:

– Фанни, наша жизнь похожа на цифру 8. Там две петли, одна для меня, вторая для тебя. Но кто-то вырвал нас из петли. Фанни, я говорил тебе, что встретимся в небе, а мы встретились на земле. Фанни, теперь в наших силах уйти на небо вместе, мы умрем как Ромео и Джульетта, в один день.

Важно для сценария: и в лагере, и сейчас он и она говорят друг другу слова, которые есть у Шекспира в «Ромео и Джульетта», слова, которые Ромео и Джульетта говорили друг другу.

Фильм заканчивается, они, взявшись за руки, уходят вдаль. Задерживаются лишь возле фабрики, где труба извергает дым. Они смотрят друг на друга и вспоминают трубы Освенцима, концлагеря. И потом снова идут вдаль. Вначале их лица отражают страшную боль воспоминаний, но постепенно лица смягчаются на них появляется улыбка.

Техническая особенность фильма: все происходящее в настоящее время снимается в цвете, все воспоминания снимаются в черно-белом изображении.

Очень важно использовать документальные кадры об освобождении лагерей, о жизни лагерей. Найти документальный кадр, где генерал Эйзенхауэр говорит: «Делайте побольше фотографий, снимайте на кинопленку, потому что наступит день и час, когда какой-нибудь «сукин сын» скажет, что этого никогда не было!».

Внизу перечислены некоторые предлагаемые эпизоды для фильма.

Холокост – это ужас, написал мне один христианин, просмотревший фотографии из лагерей смерти Освенцима и Аушвица. Да, но это не просто ужас. Со стороны духовной оценки – это апофеоз ненависти дьявола к народу, избранному Богом. И это также насмешка дьявола над остальным миром, когда он демонстрирует нам, как одна из самых высококультурных наций – нация Баха, Гете, Шиллера, Бетховена, Лютера – распинает другой народ, не ведая страха Божьего. Мы понимаем, что Германия, нация великой культуры и философской мысли в то время попала в полное рабство князю тьмы, созидающему на земле ад.

Впрочем, это не только Германия. А советская власть (СССР-Россия), загнавшая в лагеря четверть населения своей страны, уничтожившая и сгноившая 30 миллионов людей! Разве это не очередное действие из того же кровавого праздника дьявола, выращивающего на костях людей сад смерти. А Китай, а Камбоджа, а вся остальная планета! Почему этим кошмарным хороводом постоянно сопровождается вся история человечества?! Потому что мир без истинного Бога, изначального Бога, давно превратился в ад на земле. Случай с Иовом больше не повторился, человечество испытания не выдержало, свой экзамен на верность Богу оно провалило!

Самое невероятное, не логичное для нормального людского сознания, но логичное для человеческого сознания, извращенного дьяволом, состоит в том, что дьявол заставляет людей забыть об этих миллионах жизней, принесенных ему в жертву. Его змеиный шепот повсюду: «Свидетелей осталось мало, пусть докажут, они выдумывают, говорите, что этого не было! На земле привыкли врать и верить вранью, и через некоторое время мне и вам начнут верить»». 

Конечно, духовным людям, да просто приличным людям, которые ощущают себя творением Божьим, понятно, что перед нами стратегия дьявола, цель которой – завоевание душ человеческих. А изощренная дьявольская тактика состоит в том, чтобы люди забыли невинные жертвы человеческие, а забывая это, чтобы забыли и жертву Голгофскую, Божью. Все сложное строится на простом.

Поэтому так важны слова генерала Дуайта Эйзенхауэра, побывавшего в нацистском концлагере: «Делайте побольше фотографий, снимайте на кинопленку, потому что наступит день и час, когда какой-нибудь «сукин сын» скажет, что этого никогда не было!».

Эти слова звучат в контексте предупреждения из Библии, сегодня звучащее особо актуально: «Бог же мира сокрушит сатану под ногами вашими вскоре».

Эпизоды фильма

1.Человек стоит в очереди в аэропорту в настоящее время, где проходят контроль безопасности, снимают туфли и пиджаки, и вспоминает очередь узников в концлагере, где людей заставляют раздеваться. И поясняет в камеру:

 – Я боюсь, что встречу на небе тех, кто нас сжигал и убивал.

2. Человек встречает двух стариков в Нью-Йорке, которые сидят на скамейке в парке и поют русскую песню «Катюша». На руках у них татуировка лагеря смерти. Он подходит к ним. «Чего вы радуетесь? Вы не боитесь смерти?» Они отвечают: «Кто пережил смерть – ее уже не боится!» Он показывают им свою руку с тавром концлагеря и говорит: «А я боюсь…»

3. Он слушает в парке оркестр. И возникают ассоциации, он вспоминает лагерный оркестр, который играл, когда людей расстреливали. Надо воспроизвести эту музыку, которую играл оркестр. Оркестр играл «Танго смерти» Штрауса, Бетховена. Внизу приложена единственная сохранившаяся фотография оркестра, снятая тайно. За это расстреляли фотографа, но фото узники сохранили.

Свидетельства выживших заключенных

Заключенный № 5640 – Зигмунд Самсонове Лайнер, мастер цеха из райцентра Нестеров вспоминал: – Да, и видел, и слышал оркестр. Дважды. Правда, издали. Так как наша часть лагеря была отделена колючей проволокой. А что играли? Разное играли. Танго играли. При иберзидлюнде, как говорил тот зверь, комендант Вильгауз, то есть при переселении из сего света на тот. Вальсы играли и печальное, Бетховена, это помню. Знал бы, что мелодию танго надо запомнить! Песенки нашего барака помню, а то вот танго... В одной из публикаций воспоминаний в львовской газете «Вільна Україна» он высказался шире: «По приказу начальника лагеря возле кухни была вкопана виселица. Если не хватало места, людей вешали и на дереве. Оркестр играл «Танго смерти». Начальник лагеря любил музыку. Он любил слушать оркестр во время расстрелов. Вальс Штрауса. Ему было потешно наблюдать, как неловко падали на землю люди под беззаботные звуки его игривых мелодий. Для повешенных – танго. Ну а во время истязаний что-то энергичное, например, фокстрот. А вечером оркестр играет под его окнами. Что-то величественное, может, Бетховена. Играет час, второй. Это уже истязание для музыкантов. Деревенеют руки скрипачей, тоненькими струйками струится кровь из раненных губ трубачей...» «Танго смерти»… Для тысяч и тысяч та слащавая мелодия была последним звуком мира. О том, как расстреливали музыкантов лагерного оркестра, с документальной точностью рассказывает свидетель Анна Пойцер – единственный оставшийся в живых очевидец этого преступления фашистов. – Я видела, – показывает она, – как все сорок музыкантов стояли в замкнутом круге на лагерном дворе. Этот круг тесным кольцом опоясали вахманы, вооруженные карабинами и автоматами. «Мюзик!» – истошно скомандовал комендант. Оркестранты подняли инструменты, и «танго смерти» разнеслось над бараками. По приказанию коменданта на середину круга по одному выходили музыканты, раздевались, и эсэсовцы их расстреливали. Но в глазах обреченных гитлеровцы видели не страх, а ненависть и презрение к убийцам. По мере того, как под пулями фашистов падало все больше и больше музыкантов, мелодия затихала, глохла, но оставшиеся в живых старались играть громче, чтобы в этот последний миг нацисты не подумали, будто им удалось сломить дух обреченных. Можно представить, насколько тяжело было профессору видеть, как погибают его друзья, рядом с которыми он прожил не один десяток лет. Но Штрикс внешне ничем не показал этого. Когда подошел его черед, профессор выпрямился, решительно шагнул в середину круга, опустил скрипку, поднял над головой смычок и на немецком языке запел польскую песню: «Вам завтра будет хуже, чем нам сегодня». Кроме расстрелов, по свидетельству очевидцев в Яновском лагере применялись разные пытки, а именно: в зимнее время наливали в бочки воду, привязывали человеку руки к ногам и бросали в бочку. Таким образом, он замерзал. Начальник следственной части Яновского лагеря Гайне просверливал тела заключенных палкой или куском железа, плоскогубцами вырывал у женщин ногти, затем раздевал свои жертвы, подвешивал их за волосы, раскачивал и стрелял по «движущейся мишени». Комиссар гестапо Вепке поспорил с другими палачами лагеря о том, что он одним ударом секиры разрубит мальчика. Те ему не поверили. Тогда он поймал на улице 10-летнего мальчика, поставил его на колени, заставил сложить руки ладонями вместе и пригнуть к ним голову, примерился, поправил голову мальчика и ударом секиры разрубил его вдоль туловища.

Гитлеровцы горячо поздравляли Вепке, крепко пожимали ему руки, хвалили. Вокруг Яновского лагеря было проволочное заграждение в два ряда, расстояние между рядами – 1 метр 20 сантиметров, куда забрасывали человека на несколько суток, откуда он сам не мог выйти и там умирал от голода и холода. Но прежде чем забрасывать, его избивали до полусмерти, вешали за шею, ноги и руки, а потом пускали собак, которые разрывали человека. Кроме этого эсэсовцы развлекались тем, что давали заключенному в руки стакан и производили учебную стрельбу. Если попадали в стакан, то его оставляли живым, а если в руку, то тут же расстреливали, заявляя при этом, что вы к труду не способны, подлежите расстрелу.

Другие эпизоды

4. Он снова бродит по городку. На берегу реки дети жгут костер. Он слышит запах дыма, и по его выражению лица видно, что дым тревожит его. Он подходит ближе, и видит ребят у костра, но память выдает ему огонь печей крематория, и в этом огне он видит сгоревшую в крематории его семью. Он подбегает и начинает заливать костер водой. Ребята пугаются его и кричат: – Он сумасшедший! Он похож на приведение! А он вдруг говорит: – Простите меня, ребята! Мне показалось, что на вас эсесовская форма. Знаете, зрение у стариков плохое. Вот возьмите, – и он дает детям деньги. – Я знаю, вы не конфеты купите. Но не покупайте пиво. Радуйтесь жизни, пока она есть.

5. Он видит афиши спектакля «Ромео и Джульетта». Приходит в театр. Он слышит разговоры Джульетты и Ромео, он шевелит губами и повторяет те же слова, но, вдруг, видит не сцену, а темный лагерный барак, где он говорит эти слова девочке Фанни. Вдруг, он встает и громко на весь зал говорит актерам: – Фанни, не умирай, прошу тебя не умирай! Мы договорились умереть в один день, но я не выполнил своего слова. Бог оставил меня в живых, чтобы я мучился!

Он вспоминает сцену прощания в лагерном бараке. В бараке он говорит словами Ромео из пьесы Шекспира, но потом добавляет от себя: «На земле мы уже не встретимся. Мы встретимся в небе, и там у тебя будут красивые платья, которые ты носила до того, как нас начали убивать. Там мы встретим наших родителей и друзей, которых эти существа у нас отобрали. Там мы встретим Бога, и я скажу Ему все, что теперь о нем думаю. Но, наверное, он меня не услышит, потому что он оказался слепым и глухим. Он не видит наши мертвые глаза и не слышит наши стоны. Он только улыбается, и благословляет жертв и их убийц, потому что они все для него одинаковы! Фанни, прощай и до встречи! Я тебя буду ждать, и ты жди меня!».

6. Его приглашают встретиться в школе с учениками. Дети не знают, что такое Холокост. Он объясняет: – Представьте себе, если вдруг появится и захватит власть сумасшедший и прикажет, что надо расстреливать учеников школ за то, что они ученики. И вас бы всех расстреляли. А тогда был приказ группы сумасшедших людей, расстреливать евреев, потому что они евреи. Но их не просто убивали, палачи издевались над людьми. Я не буду рассказывать вам о том, как они издевались, потому что вы не сможете после этого засыпать. Но раз вы просите, я расскажу вам только один эпизод. В моем концлагере смерти поспорили два эсэсовца, можно ли разрубить мальчика на две части одним ударом топора. И вот они сказали 10-летнему лагерному мальчику стать на колени, закрыть глаза, и приложить ладони к лицу. И эсэсовец ударом топора разрубил его надвое. И все друзья эсэсовца поздравляли его с таким точным ударом.

Да, дети это было. Я их не прощаю, но уже не ненавижу их. Гитлеры и палачи уходят, а люди остаются. И в мире во все времена оставалось достаточно много хороших людей. Хотя мне кажется, что негодяев всегда было больше. Дети, никогда, не при каких обстоятельствах не становитесь палачами. Лучше умереть самому, чем кого-то убить. И вот что страшно, дети. Эти люди не воспитывались убийцами, они не были психически больными, они заканчивали школы, колледжи и университеты. Некоторые из них были докторами наук. Но идеи маньяка, психологических уродов Гитлера, Гимлера, Геббельса полностью изменили их, и из нормальных людей они превратились в убийц. Они сжигали людей, а потом ели, пили, слушали музыку, пели и читали стихи. Как это объяснить, не знаю. Я понимаю так, что многие люди склонны к насилию, но это лежит на глубине их душ. И когда политический лидер – маньяк, созданный дьяволом, касается спящих в человеке темных мыслей, они оживают и вырастают в душе человека. Они как раковая опухоль, которая разрушает мозг, душу человека и всю его жизнь. Я бы назвал это раком души с метастазами, оплетающими все сознание человека. Поэтому всегда бойтесь идей, которые призывают к смерти людей. А вообще, пусть простят меня взрослые за правдивые слова, но человек так страшно устроен, что может унизить, изуродовать, изнасиловать и убить другого человека.

Мальчик спрашивает: – Священник говорит, что Бог нам помогает?

– Бог! Бог? Бог… Бог не мешает человеку совершать насилие, он не мешает человеку убивать, насильничать и издеваться над другим человеком. Он не мешает своему творению пытать и убивать такое же творение. Бог у меня под вопросом… Если в Его функции входит только наблюдать, то Он не может быть вершителем наших человеческих судеб. Я не могу дать ответы на все вопросы людей к Богу. Возможно, когда-нибудь Он нам ответит. Но вот сейчас задам сам себе вопрос: – А кто же сохранил меня, и почему я не стал пеплом и разговариваю с вами. Может быть, Он на этот раз вмешался. Но Он так редко вмешивается, так редко! И разве моя жизнь стоит жизни 6 миллионов убитых людей! Скажу вам дети, между нами, во мне уже 70 лет живут стоны людей, которых сожгли или убили. И наверное, я унесу эти стоны с собой, когда уйду с этой безумной земли. Говорят, есть рай и ад. Наверное, это был ад на земле. Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один. Может у меня нет мудрости. Но во мне живет память, которая каждый день шепчет мне: Помни, помни, помни…

– Мальчик в школе спрашивает его: – Что у тебя болит, ты все время морщишься?

– Понимаешь, я уже старая машина. У меня то колесо лопается, то карбюратор засоряется, то фильтры надо менять, то бензин проливается. Но я терплю и еще, видишь, тихо езжу. А вообще, скоро мне надо на свалку. А болит у меня другое. По секрету скажу тебе и твоим друзьям. В моем сердце поселился маленький мальчик. Совсем маленький. Он тихий, и не плачет, но он всегда болит. Он всегда болит в моем сердце. Утром, днем и вечером он болит в моем сердце.

7. Он приходит в церковь. Разговаривает с молодым священником.

– Синагог у вас уже нет, да я бы не пошел туда. Что вы знаете о войне?

– Знаю от отца и матери. Знаю, что в Беларуси в ту войну был убит каждый третий житель нашей страны. Ужасно, что убивали евреев, но и славян сколько убили, однажды загнали в церковь целое село и сожгли церковь и людей.

– Но и ваши белорусы немцам помогали, полицаи…

– Выродки есть в каждом народе и у нас были… Но нацисты убили наших людей гораздо больше, чем было у нас этих выродков. И наша власть дала оружие евреям и сказала им, не идите покорно на смерть, убивайте тех, кто хочет убить вас.

– Вас убивали за то, что вы сопротивлялись, а их убивали только за то, что они евреи. Да и что вы могли сделать… Что мы можем сделать, мы земляные червяки, если даже Бог Вселенной, сделавший евреев избранным народом, не хотел нас спасать от смерти, от газовых камер сжигающих наших детей.

 – Я скорблю вместе с вами. Но некоторые богословы говорят, что если бы евреи приняли Христа, этого бы не было.

 – Это придуманная ложь для оправдания страданий избранного народа. Даже если бы все евреи приняли Христа, их бы точно так же уничтожали печах и в расстрельных ямах. А Христос, рожденный от еврейской матери, наверное бы плакал, но Бог-отец говорил бы ему: – Не плачь! Мы с тобой нейтральные. Мы вмешиваться не будем!

Священник говорит: – Вы не против, если я совершу молитву о всех погибших?

– Совершите, только Он их не вернет. А что там с ними стало там, в небесах, скоро увижу. Но не думаю, что там Он милосердней, чем здесь.

Священник молится, а он смотрит на него и видит, как молятся заключенные лагеря перед смертью.

8. Офицер милиции рассказывает ему, что в городе живет бывший полицай, коллаборационист, помогавший немцам собирать евреев, загонять их в вагоны поезда, который увозил их на смерть в концлагерь. Бывший полицай за помощь немцам был арестован и пробыл в советской тюрьме 15 лет. Сейчас ему около 89 лет. Он согнутый старик с шевелящимися губами. Его руки в татуировках, изображающих череп, смерть. Приезжий приходит к нему в дом. Приносит бутылку водки и сверток с колбасой и хлебом. Заходит в дом. Старик-полицай смотрит на него мутными глазами: – Ты кто, я тебя не знаю…

– Ты знаешь меня, ты забыл, это было давно, мне было 15 лет, а тебе 19. Ты загонял меня и мою семью в вагон, в котором нас повезли в концлагерь…

– Ты должен был сгореть! Тебя нет в живых…

 – Почти нет, но я еще живу, и приехал к тебе в гости… Как же сложилась твоя жизнь?

 – Я заплатил за свои грехи, 15 лет меня мучили в советских лагерях, я потерял зубы и здоровье, меня изнасиловали уголовники, меня все бросили. Я вернулся в свой городок. У меня никого из близких не было и нет. Ни жены, ни детей. И скоро мне умирать, и я боюсь этого. Я знаю, что и в другой жизни буду страдать и меня будут наказывать за мои тяжкие грехи…

– А ты совсем не помнишь меня? Моя мать шла медленно, и кто-то из полицаев ударил ее прикладом в спину. Может это был ты?! Давай выпьем немного, но чокаться я с тобой не буду… Считай, что между нами проволока лагеря… Пьют. Показываются крупно, дрожащие татуированные руки полицая.

– Тебе снятся сны?

– Каждую ночь снится сон, что меня снова приходят арестовывать. А когда я ухожу с офицерами КГБ, вижу, что через окно пролезает дьявол и укладывается на мою кровать. Я показываю на него офицерам КГБ, а они говорят: «Он здесь будет жить, пока ты не умрешь, а как умрешь, он пойдет за тобой и бросит тебя в кипящее озеро со страшными горящими крокодилами».

– А расстрелянные дети, лежащие в ямах, тебе не снятся? Мои сожженные родители, братья и сестры тебе не снятся? Моя сгоревшая девушка тебе не снится? Моя сгоревшая любовь тебе не снится? Я тебе не снюсь?

– Нет, мне снится, что меня живого засыпают землей, и рядом со мной лежат трупы убитых людей, и по мне ползают черви и выедают у меня глаза…

– Давай еще выпьем… Пьют. Знаешь, я принес с собой нож, чтобы тебя убить. Хотя твое ветхое тело и твоя мерзкая душа, разве это цена за 6 миллионов замученных и убитых людей. Но я не буду тебя убивать. Это не мое право. Ты умрешь и будешь мучиться дальше. 

Полицай с трудом становится на колени.

– Прости, прости, ради Христа прости!

– Как же я могу простить тебя ради Христа? Если бы Он жил, вы бы и его сожгли, потому что его мать еврейка. Представь, если бы вы победили, ты бы продолжал убивать людей… Ты бы не раскаялся, ты бы не плакал, ты бы убивал. Я ухожу и теперь я тебе тоже буду сниться. И во сне я тебя буду убивать ножом… Я бы тебя простил, но как я могу это сделать, ведь рассеянный по земле пепел сожженных людей начнет шевелиться. И этот пепел проклянет меня.

Он уходит от полицая, стоящего на коленях, дверь остается открытой. Она жалобно скрипит и виден старик-полицай, положивший голову на табуретку рядом с бутылкой водки.

Конец фильма, как писалось в начале: фильм заканчивается, они, взявшись за руки, уходят вдаль. Задерживаются лишь возле фабрики, где труба извергает дым.

Они смотрят друг на друга и вспоминают трубы Освенцима, концлагеря. И потом снова идут вдаль. Вначале их лица отражают страшную боль воспоминаний, но постепенно лица смягчаются на них появляется улыбка.

Потом они проходят мимо детского сада. На траве играют маленькие дети. Они смеются, толкаются, один из них плачет.

Он: – Они должны жить. Я не знаю, кто они по национальности. Наверное, среди них евреев нет. Но они все должны жить. Мы заплатили страшную цену за то, чтобы они могли жить. И русские и американцы, и все воевавшие против коричневой нацисткой чумы, и 6 миллионов моего народа, сожженного в печах и ставшие пеплом, мы все заплатили за их жизнь…

Она: – Если для Бога этих жертвоприношений было достаточно, то это не должно повториться…

Они уходят, и зрители видят, что их ноги постепенно отрываются от земли. С каждым шагом они оба поднимаются все выше и выше от земли. И в последних кадрах они уже плывут над землей. Как в картине Марка Шагала.

Дополнительные эпизоды

1. Он говорит детям в школе: – Они не просто убивали и сжигали. Они создали систему уничтожения целого народа.

Эпизод: Танцы в сапогах. Эсэсовки дают заключенным женщинам свои новые сапоги, чтобы они их разнашивали, чтобы потом эсэсовкам было удобно их носить. Заключенные раздирали ноги в кровь. Эпизод: эсэсовкам берет сапог и видит запекшую кровь. Она бьет женщину сапогом и кричит: – Вытирай свою еврейскую кровь!

2. Эпизод: Надпись на лагерных воротах: «Труд освобождает». Вверх цинизма – труд освобождает для смерти.

3. Эпизод: Встреча и вопрос заключенного к американскому солдату. Заключенный, который перестал понимать время, в котором он живет: – Кто тебя послал в этот ад? Солдат: – Америка...

4. Он: – Вначале Бог разрешил дьяволу послать в ад на земле 6 миллионов человек и меня с ними. А потом Бог послал тебя солдата спасти тех, кто остались живы? Нет, это не Бог вас послал. Бога уже нет, Его сожгли в огне крематория вместе с моей семьей. Это дьяволу стало жалко нас, оставшихся в живых избранных Богом людей, и это он послал спасти остатки. Разве Бог не видел, что биологические уроды сжигают Его народ! Разве Он не слышал стоны людей и детей! Разве Он не видел, что вместо обычного дождя на земле был дождь из еврейских слез! Разве Он не обещал в своих Святых книгах спасать нас от врагов и убийц наших! Да, я забыл, Его уже не было, Его сожгли вместе с нами в огне крематория. А если Он выжил, то теперь он слепой и глухой, Он ничего не видит и не слышит и не помнит!

5. Эпизод из лагеря: Эсэсовец кричит: – Два шага вперед, у кого высшее образование. А теперь станьте у этой стены, мы вас пересчитаем! Обращаясь к полицаям: – Солдаты свободы! По жидам огонь!

Расстрел людей.

Эсэсовец: – Теперь у нас умных нет!

6. Эпизод. Бал в концлагере.

Королева бала – надзирательница, убийца. Ее слуги остриженные, истощенные заключенные женщины. Они обмывают ей ноги и вытирают их волосами из мешков, где уложены волосы убитых женщин.

Надзирательница: – Видите, вы вытираете мне ноги, как ваша жидовская Мария вытирала волосами ноги Христа. Не напустите мне вшей от ваших волос!

7. Эпизод: Его друга-музыканта вызывает офицер эсэсовец. Офицер за роялем играет Шуберта. Показывает денщику на зашедшего музыканта: – Посадите его подальше. От него воняет. Спрашивает: – Вы были хорошим музыкантом?

– Это было в другой жизни…

– Могли бы поиграть?

– Нет, господин комендант, не смогу, пальцы уже ничего не чувствуют…

– А если я прикажу за отказ отрубить вам пальцы, а потом расстрелять?

– Я уже смерти не боюсь, господин комендант, и играть буду плохо…

– Умереть успеете. Играйте, может выиграете себе жизнь.

Музыкант садится за рояль и играет. Играет плохо. Комендант говорит:

– Поднимите руки! Они наказаны за плохую игру!

Стреляет в одну и вторую руку.

– Вот теперь им перед смертью не надо будет репетировать!

Михаил Моргулис,

«Духовная Дипломатия»