Иноагенты, нежелательные, запрещенные. Кого российские власти объявляют неугодными?

Ждать, пока к тебе домой не придут? 

Все больше людей и организаций в России становятся неугодны властям. Одни, как интернет-издание «Проект», которое на прошлой неделе признали «нежелательным», вынужденно объявляют о закрытии. Другие, устав от непрекращающихся арестов, как участники группы Pussy Riot, уезжают из страны.

На связи с нами – директор Центра защиты прав средств массовой информации Галина Арапова и социолог Левада-центра Алексей Левинсон, обе организации российские власти называют «иностранными агентами», но их сотрудники с этим не согласны.

– Буквально на днях ФСБ России попыталась внести некоторую ясность в вопрос о том, за что частных лиц могут признать «иностранными агентами», и на портале проектов нормативных актов появился некий перечень, на который необходимо ориентироваться, собирая ту или иную информацию. Галина, стало ли теперь понятнее, кого и за что будут объявлять иностранными агентами? Или формулировки этого приказа, так же, как и текст закона о физлицах – «иностранных агентах», расплывчаты настолько, что неугодным может стать каждый?

Галина Арапова: – Действительно, проект приказа не сильно вносит ясность, разве что становится понятно, что на темы, связанные с вооружением, военными событиями, вооруженными силами, Роскосмосом, писать нельзя практически ничего. Это относится к той части законодательства, которая устанавливает, что «иностранными агентами» могут быть признаны лица, которые осуществляют целенаправленный сбор сведений в военной, в военно-технической и в военно-промышленной областях. При этом они имеют какие-то иностранные деньги или получают методическую и организационную помощь от иностранных источников (скажем, человеку предоставили компьютер, он пользуется услугами, например, иностранных поисковиков, «гуглит» информацию). То есть «организационная и методическая помощь» – это не обязательно деньги. И если эта информация подпадает под перечень из 61-го пункта, то этот человек должен сам сразу пойти и заявить на себя в Министерство юстиции и включиться в перечень «иностранных агентов», а если он этого не сделает, на него сразу будет распространяться действие статьи 330.1 Уголовного кодекса, а это до шести лет лишения свободы.

– Призывник, который пожалуется у себя в соцсетях на то, что к нему как-то неправильно, с его точки зрения, отнеслись в военкомате, может попасть под это законодательство?

Галина Арапова: – Да, если у него будут иностранные деньги или организационно-методическая помощь, равно как и его родители, и журналисты, которые будут об этом писать, потому что в этом перечне есть пункт «информация о моральном климате в Вооруженных силах», или «о нарушении законности», или «информация о проблемах в Роскосмосе», которые приводят к тому, что у них что-то не получается. По сути дела, это ставит на грань невозможного работу комитетов солдатских матерей, организаций, которые помогают родителям погибших военнослужащих.

Один пункт вызвал особый интерес у журналистов, поскольку он относит к такой информации, которая может нанести ущерб безопасности РФ, аналитику о достижениях иностранных компаний в космической сфере. Получается, что сравнение и аналитика об успехах других ставят в ситуацию риска нашу собственную государственную безопасность. Это очень странно! Этот проект приказа вызывает массу вопросов. Он может быть использован и в отношении юриста правозащитной организации, защищающий права военнослужащих или, и военного журналиста или аналитика, и специалиста в области военно-промышленного комплекса.

– Это фактически запрет на профессию: ты либо сдаешься и на всякий случай пишешь, что ты «иностранный агент», либо просто этим не занимаешься.

Галина Арапова: – И как минимум пользуешься для поиска этой информации не Google, а Яндексом. А военная журналистика в такой ситуации просто вынуждена будет свернуть всю активность, ну, максимум освещать военные парады, так как риск очень высок.

Нельзя сообщать о результатах рассмотрения заявлений о преступлениях и уголовных дел, которые расследуют военные следственные органы. Скажем, погибает срочник, и его родители обращаются с заявлением о возбуждении уголовного дела. Им отказывают, и они не смогут об этом сказать. Речь может идти о любых финансовых преступлениях, коррупции в этой сфере, гибели военнослужащего.

– А дальше будет только хуже? Появятся новые приказы и перечни?

Галина Арапова: -Если ты занимаешься политической деятельностью и получаешь иностранные деньги, там есть хотя бы люфт для маневра: перед тем, как тебя привлекут к уголовной ответственности, будет сначала «административка», штраф. А в случае сбора сведений в военно-промышленной сфере и в сфере работы Роскосмоса этого буфера в виде административного штрафа не будет: сразу уголовная ответственность. Поэтому я бы сейчас ожидала не новых перечней, а пополнения реестра «иностранных агентов» на этом основании.

– Алексей, как рядовые жители России относятся ко всей этой истории с «иностранными агентами» и «нежелательными организациями»?

Алексей Левинсон: – Эти события окажут существенное влияние на жизнь в стране, но общественная мысль до этого еще не дозрела: нет ни общественного протеста против этих мер, ни широкой общественной поддержки. В массовом народном сознании «иностранный» имеет положительные коннотации, если речь идет о потребительских товарах или комфорте, и отрицательные, если речь идет о материях политических или моральных. Эту мысль тщательно эксплуатируют все структуры, связанные с госбезопасностью: там почти автоматически, по умолчанию «иностранный» – это «желающий принести нам вред». И если будет какая-то попытка придать этому общенародное звучание, то получится так, как это не один раз бывало: «я не читал и не знаю, но готов заклеймить».

– Каково сейчас отношение к словосочетанию «иностранный агент» среди обычных людей?

Алексей Левинсон: – С этим словосочетанием сталкивается очень небольшое число людей. Левада-центр признан «иностранным агентом»: мы специально спрашивали об отношении к этому и получили мизерные цифры. Примерно одна десятая наших респондентов высказалась на эту тему, и большая часть сказала: люди понимают, что это отрицательная характеристика. Но для широких масс, среди которых и работает наше агентство, это просто несущественное обстоятельство, совсем не то, что важно для их жизни.

– Политологи связывает усилившееся давление на независимых журналистов и активистов с выборами в Госдуму…

– Сегодня в России дела обстоят так: если одну организацию признают «нежелательной», то это вовсе не значит, что пострадают только ее сотрудники. На днях о прекращении работы объявило сообщество юристов «Команда 29», занимавшееся преимущественно делами, в которых граждан обвиняют в шпионаже и госизмене. А все из-за письма Генпрокуратуры в Роскомнадзор, где сказано, что прокуроры отождествляют «Команду 29» с зарегистрированной в Чехии некоммерческой организацией, включенной в России в перечень «нежелательных».

Есть и другие способы давления. На этой неделе, например, об угрозе потери адвокатского статуса рассказал оппозиционной депутат Московской городской Думы Евгений Ступин.

К нашему разговору присоединился муниципальный депутат Московского района Кунцево Денис Шендерович.

– Денис, ряд политологов связывает усилившееся давление на независимых от российских властей журналистов и активистов с избирательной кампанией в Государственную Думу, с намерением зачистить поляну. Вы разделяете это мнение?

Денис Шендерович: – Основные репрессии в отношении возможных оппозиционных кандидатов уже завершены. Для тех, кого допустили для вида, сохраняется опасность их дальнейшего снятия с выборов по разным поводам.

– По вашим наблюдениям, насколько россияне вовлечены во всю эту предвыборную кампанию?

Денис Шендерович: – Вокруг меня избиратели достаточно активны, они в курсе событий и обладают более-менее правдивым срезом информации о происходящем. Сейчас ведь про выборы особо нигде ничего не рассказывается. Те меры, которые приняты, ЦИК в том числе, направлены на то, чтобы максимально использовать административный ресурс. Им не нужно протестное голосование, не нужно, чтобы пришли протестные люди. Основная задача – все-таки внушить людям, что все бесполезно, что «мы тут уже все решили, не приходите на выборы, мы сами нарисуем эти голоса».

– Алексей, по наблюдениям Левада-центра, насколько россияне вовлечены во внутреннюю политику, заинтересованы избирательной кампанией?

Алексей Левинсон: – Если не считать небольшой слой активистов, то публику выборы интересуют очень мало. Большая часть этих людей вообще не думают, за кого именно голосовать. Они будут голосовать, чтобы продемонстрировать, что они верны этой власти, что существующее положение вещей их устраивает, они боятся, что оно может измениться к худшему, и не верят, что оно может измениться к лучшему. Это подавляющая мотивация, чтобы участвовать в выборах, неважно каких.

Людей, которые были бы кровно заинтересованы в том, чтобы провести в парламент свою партию, очень немного. Может быть, в электорате КПРФ или ЛДПР есть такие люди, которые понимают, что нужно приходить и голосовать. Больше говорить не о ком, потому что электораты остальных партий, включая «Яблоко», ничтожно малы.

– Насколько я понимаю, люди уже перестали верить в то, что от их голоса что-то зависит?

Денис Шендерович: – К сожалению, у российского общества возможности выражать свое мнение и делать свое волеизъявление сужаются с каждым годом, и сейчас их фактически не осталось. Я с трудом могу назвать демократическими выборы, которые будут проходить в сентябре, с учетом трехдневного голосования и того, что ЦИК отменил видеотрансляции и сильно ограничил доступ к ним. Это три полностью бесконтрольные ночи. Это практически зачищенные комиссии. Это электронное голосование, которое никто никак не может проверить. Я не знаю, как это можно будет назвать прозрачными выборами.

Но идти голосовать все равно нужно. И я думаю, что люди пойдут. Хотя настроения такие, что, к сожалению, вариантов нет. Не допущено то количество кандидатов, когда народ может сказать: «да, это наши возможные представители в Государственной Думе», – а из тех, кто допущен, пройдут, скорее всего, единицы, то есть они не будут иметь какой-то политической силы в части пятилетнего издания законов в этой Думе, не смогут представлять там интересы гражданского общества.

Конечно, есть вариант просидеть на диване и подождать, пока все это как-то разрешится, пока к тебе домой не придут. А такие случаи были: Росгвардия приходила домой, и расстреливала людей из-за рулона обоев. Из двух зол надо выбирать меньшее. И если есть хоть один шанс из ста побороться за свое будущее, за свои гражданские и человеческие права, то делать это нужно.

Марьяна Торочешникова