Будем меряться крутизной. На территории культуры.

«Но кепчонку не сдеру с виска»

Госсекретарь США Джон Керри в июне  поздравил россиян с Днем России и напомнил о культурных связях между двумя странами. "Сейчас подходящий момент, чтобы вспомнить о глубоких связях между российской и американской культурой - от Баланчина до Бродского, от Ростроповича до Толстой, от Барышникова до Ротко". Он также напомнил "об отмечаемом в нынешнем году 90-летии эпического путешествия Владимира Маяковского по США, отмеченного его произведением "Мое открытие Америки". По мнению Керри, "слова Маяковского являются напоминанием важности связей на уровне народов для укрепления взаимопонимания и уважения". Золотые слова! Хотя злые блогеры уже заметили, что, называя российских деятелей культуры, Джон Керри упомянул сплошь эмигрантов.

Но не это важно. Гораздо важнее, что даже в самые трудные времена отношений между Россией и Америкой нам есть о чем вспомнить. Да просто - о чем поговорить. Да вот хотя бы и о поездке в Америку Маяковского.

Не знаю, умаляет ли это российское национальное достоинство или нет, но, положа руку на сердце, признаем: побывать в Америке всегда было мечтой русского человека. Для дореволюционных подростков, начитавшихся Купера, она была страной индейцев, прерий (не знаю, чем они так выгодно отличались от русских степей) и - безграничной свободы. Так что если уж бежать из России, то, конечно, в Америку!

Но не только русские мальчики об этом мечтали. В Америке хотел побывать Чехов и собирался туда. А поехал на Сахалин. В Америку хотел бежать и Лев Толстой, когда первый раз ушел из дома. А "добежал" потом до Астапова. И Тургенев о ней думал, узнав, что американцы первыми перевели на английский язык роман "Отцы и дети". А что, Базаров - это же американский тип.

Маяковский оказался в Америке, сначала посетив Мексику. Но не потому, что он принципиально хотел сначала посетить Мексику. В американской визе революционному поэту несколько раз отказывали, и он решил "взять" Америку измором. На пароходе "Эспань" добрался до Кубы, потом до Веракруса, оттуда до Мехико, затем - в Ларедо (граница между Мексикой и САСШ, Северо-Американскими Соединенными Штатами), где его несколько часов продержали за решеткой, прежде чем дать визу в "самую свободную страну мира". Разговор поэта с американским визовым чиновником не слабее известного "Разговора с фининспектором о поэзии".

"Москва. Это в Польше?" - спросили в американском консульстве Мексики. "Нет, - отвечал я, - это в СССР". Никакого впечатления... Я долго объясняю на ломанейшем полуфранцузском, полуанглийском языке цели и права своего въезда. Американец слушает, молчит, обдумывает, не понимает и, наконец, обращается по-русски: "Ты - жид?" Я опешил. В дальнейший разговор американец не вступил за неимением других слов. Помучился и минут через десять выпалил: "Великоросс?" - "Великоросс, великоросс, - обрадовался я..."

"Мое открытие Америки" - вещь потрясающая по богатству психологических нюансов. Он, главный поэт футуристов, едет в страну победившего футуризма, но при этом испытывает сложные переживания. Здесь и гордость великоросса - да, великоросса, родившегося в грузинской глубинке, но в русской дворянской семье, с казацкими предками, и ставшего большим русским поэтом. Здесь и страстное желание увидеть Америку, где уже живет его товарищ Давид Бурлюк, устроивший ему лекции в Нью-Йорке, где в залы набивалось до 2000 человек. Но и постоянная память о том, что он здесь не просто так, а представитель великой советской державы. Поэтому: "Я в восторге от Нью-Йорка города. / Но кепчонку не сдеру с виска. / У советских собственная гордость..."

Поездка Маяковского в Америку - это водораздел между одним "державным", великорусским восприятием Америки и вторым, тоже "державным", но уже советским.

Достоевский, как настоящий великодержавник, над мечтой русских сбежать в Америку посмеивался, наделяя этим желанием несимпатичных героев. А Митя Карамазов, выбирая из двух зол, бежать в Америку или отправиться на русскую каторгу, выбрал все-таки каторгу.

Если русские писали об Америке романы, то они выходили какими-то антиамериканскими. Что "Лолита" Набокова, что "Это я - Эдичка" Лимонова. А Василий Аксенов рассказывал, что бежал из СССР, спасая свои романы, а потом бежал из США... спасая свои романы.

Мы с Америкой всегда будем меряться силой - это уж такой закон. Русский человек не может просто пройти по Бруклинскому мосту. Он должен пройти по Бруклинскому мосту именно как русский человек. Маяковский, проходя по мосту, сострадал нищим, которые бросаются отсюда в Гудзон. Он перепутал Гудзон с Биг-Ривер. Потому что думал при этом не о том, где находится, а о чем-то другом. "Чтоб в дебатах потел Госплан, мне давая задания на год..." Это из стихотворения "Домой!", последнего из американского цикла.

И, знаете, это хорошо! Будем меряться крутизной. На территории культуры. Без хамства и невежества.

Павел Басинский,

писатель,

Москва