Иммигранты третьей волны

Русский микрорайон.

В 1977 году я приехала в Америку в бурном потоке «Третьей эмиграции». Нью-Йоркская эмигрантская художественная среда переживала первые год-два период некоей эйфории: новая жизнь обещала исполнение всех творческих надежд. Поголовная нищета не пугала. Выставки, концерты, литературные чтения устраивались еще на частных квартирах. Каждое такое собрание было многолюдным и праздничным. Мне казалось, что раз я держу в руках фотоаппарат, я должна снимать своих соотечественников, чтобы сохранить для будущего документ этого уникального явления: русская культура в эмиграции.

Я думала, что когда-нибудь после нашей смерти этот материал понадобится, когда русская культура воссоединится. Никому тогда в голову не приходило, что многие вернутся в Россию не только именами. Вскоре по приезде я начала сотрудничать с балетным американским журналом и русской прессой. Снимала события нашей жизни уже для своих газетных материалов. Поэтому все портреты – документальные, я не делала художественных портретов, снимала, где приходилось: в квартирах, мастерских, на выступлениях перед публикой и т.д. Снимала знаменитых и незнаменитых. Компания получилась довольно внушительная. Перед вами некоторые из них. Сегодня – «иных уж нет, а те – далече».

Андрей Синявский и Мария Розанова

В 1980 году я прилетела в Париж и навещала многих иммигрантов из России. Я писала статью о них для американского журнала «Новый Американец» (главным редактором был С. Довлатов). Андрей Синявский и Мария Розанова жили в собственном доме под Парижем на станции с поэтическим названием «Фонтан роз». Дом был окружен заросшим садом. Через забор от соседей свешивалась ветка магнолии. В водоеме бывшего фонтана плавала золотая рыбка. Я договорилась по телефону о встрече, а затем пришлось еще раз позвонить, чтобы встречу перенести. «Ладно, – весело отозвалась Розанова, – приходите завтра». – «Мария Васильевна, Вы – ангел!» – «Вот! И скажите это всем, кто говорит, что я – ведьма! Я, может быть, и ведьма, но на пенсии». Я снимала Синявского в его кабинете, заставленном шкафами с книгами. Впечатление было сюрреалистическое: французский городок, цветущая магнолия, – и чисто русский кабинет профессора…

Эрнст Неизвестный

Для меня это даже не имя и фамилия, а обозначение явления. Фотография сделана в 1980 году в студии скульптора. Меня поразило: стоит человек среди гигантских своих скульптур и не только не теряется, но даже не на равных с ними, а как властелин этого царства.

Вера Семенова

В конце 70 – начале 80 годов все новые и новые эмигранты, представители художественной среды, богемы, советского «андеграунда» прибывали в Нью-Йорк. Многие из них впервые выступали перед русской аудиторией на квартире милейшей Татьяны Ретивов (американка, но родители – из 1 русской эмиграции). Там впервые мы слушали бывшую москвичку – Веру Семенову. Аккомпанируя себе на гитаре, она пела стихи Игоря Северянина на музыку собственного сочинения.

Наверно, это был самый необыкновенный концерт в «салоне» Татьяны. Вера – родственница Н.П. Тамара, известной певицы русской эстрады начала века. Семенова стилизовала свою манеру петь, под певиц того времени, стилизовала одежду… Словом, ее выступления были замечательными театральными вечерами. Позднее она записала кассету: репертуар Вяльцевой, песни на стихи поэтов «серебряного века», но затем она бросила свои ностальгические выступления, уехала в Калифорнию и …что она там делает?

Может быть, и нельзя всю жизнь петь «Ты пришла в шоколадной шаплетке…», а все-таки жаль…

Эдуард Лимонов

В той же квартире-лофте Ретивовой в 1979 году выступали перед американским читателем авторы парижского журнала «Эхо» (главный редактор – В. Марамзин). На этом вечере впервые читал свои короткие рассказы С. Довлатов. Среди авторов был милый, скромный юноша Эдуард Лимонов. И хотя он прочитал рассказ, где постоянно встречалось сообщение: «красивые девушки со мной не е…ся», но вся его скандальная слава была еще впереди, и выглядел он вполне обыденно.

Лев Шехтман и Григорий Горин

Лев Шехтман – мужественный человек: русский режиссер, он создал в Сохо американский драматический театр (театр существовал с конца 70 годов до середины 80х). В этом театре с американскими и русскими актерамо Шехтман ставил пьесы и инсценировки русских и американских писателей (на английском языке, разумеется). Григорий Горин объявился в Нью-Йорке, как первая ласточка «перестройки». В 1986 году Шехтман прочитал в журнале «Театр» пьесу Гр. Горина «Дом, который построил Свифт» и решил ее ставить. Через своего театрального агента получил из Союза разрешение, перевод пьесы на английский язык. «Прислали» и автора пьесы. Горин пришел в театр, познакомился с Шехтманом и растерялся («перестройка» тогда была понятием не вполне достоверным, а эмигранты еще оставались «изменниками родины»). И позвонил в советское посольство. И не знает, как объяснить, сказал: «Знаете, тут оказывается, режиссер – бывший русский…» «Ну, и черт с ним,» – ответили из посольства. Пьеса имела успех, а Шехтман и Горин оставались друзьями до самой смерти Горина. Оба сняты в дни премьеры на фоне вывески театра Шехтмана Theatre in Action в Сохо.

Василий Аксенов

Снимок сделан в самом начале пребывания Аксенова в Америке, в Лос-Анжелесе. 1980 год. Что в первую очередь привозили интеллигенты из России? Книги и фотографии родных и друзей…

Иосиф Бродский и Сергей Довлатов

Место съемки – любимый Бродским китайский ресторан в Сохо. Здесь 3 декабря 1985 года праздновали торжественное событие: в Сити Холле Бродского чествовали как представителя русскоязычной общины за его вклад в культурную жизнь Нью-Йорка и присвоили ему звание «почетного гражданина Нью-Йорка». Довлатов, как известно, был дружен с Иосифом со времен ленинградской юности.

Олег Цилков

Знаменитый художник жил во Франции, и я навещала его, приезжая в Париж. Он и его жена – гостеприимны, радушны, прелестные собеседники. Пили чистый спирт. Олег рассказывал: «В аптеке рядом продается чистейший спирт. Я рассказал об этом моим друзьям, и они стали приезжать за ним в нашу аптеку. Однажды владелец аптеки спросил меня озабоченно: «Месье Цилков, ваши друзья покупают так много спирта. Надеюсь, они его не пьют?»

Георгий Кастаки, Зоя Лымарь-Красновская

Георгий Кастаки – знаменитый коллекционер русского авангарда, советских художников-нонконформистов. Появлялся на нашем горизонте, как полумифический персонаж. Кто привел его к очаровательной художнице Зое Лымарь-Красновской, не помню. Квартира Зои и ее мужа-тоже художника – напоминала домашнюю картинную галерею, те годы мастерских у большинства художников еще не было. С тех пор одна из картин Зои принадлежит коллекции Кастаки.

Нина Аловерт