Исачок и Рашид на войне и после

Рассказ.

В нашем городе не любят прикасаться к боли. В нашем городе любят прикасаться к прекрасному. Вот, например, идет спектакль «Антигона» о древней Греции или «Ромео и Отелло» о прекрасной любви, все идут. А идет спектакль о Холокосте и в зале 6 человек. Не любят прикасаться к боли. Большинство людей так устроено. И между прочим, у евреев то же самое. Большинство не любят прикасаться к своей боли. К своей растерзанной боли.

Эту историю рассказал мне дядя Исачок, которого зовут Исаак, но так он был маленький и улыбчивый, его назвали Исачок. И это Исачок в немецком плену выдал себя за татарина и поэтому его не убили. В лагере одному татарину показали на Исачка: – Он из ваших? Татарин посмотрел на маленького круглоголового Исачка и кивнул головой.

Никто не знает, сколько стоила та курица, которую приготовила Симочка, молодая жена Исачка. Война уже началась, Спички, соль и мука исчезли с прилавков магазинов. Полки были пустыми. Но базарах еще кое-что продавали, но по фантастической цене. Исачка призвали в армию и перед отправкой на фронт разрешили три часа провести дома. Дом был в Киеве. Сима узнала об этом и купила на базаре курицу. Она налила Исачку полную тарелку бульона, а на другой тарелке лежала разрезанная на части курица. Когда Сима варила курицу она очень волновалась, она плакала и радовалась, что еще раз увидит мужа. Поэтому, она не заметила, что посолила бульон и курицу четыре раза. Исачок ничего не сказал, он доел бульон и съел четверть курицы, а потом сказал, что уже чрезмерно сыт. Он так и сказал: «чрезмерно», это было новое интересное высокое слово. Потом они полежали в объятьях друг друга, и опять Симочка плакала. А после всего, Исачок вернулся в воинскую часть и назавтра был отправлен на фронт. На фронте он и тысячи других солдат попали в плен. На участке, обтянутом проволокой, ходили немцы и их холуи полицаи. Они опрашивали у пленных, какой они национальности.

 – Обрезан, но я татарин – смело заявил Исачок. Позвали татарина полицейского. И дальше произошло то, что вы уже знаете. Здоровый рыжий татарин подтвердил татарство Исачка, и он остался жив. После войны Исачка допрашивали советские офицеры. Им он сказал, что еврей и чудом остался жив. И что помог ему татарин Габульдинов, который был санитар. Вызвали Габульдинова и сказали Исачку, что этот татарин был полицай. – Нет – уверенно и глядя всем в глаза заявил Исачок, – он был санитар и спас меня, когда меня хотели расстрелять.

– За дачу ложных показаний вам грозит расстрел!

– Знаю, был ответ, – но клянусь могилами родителей, что этот татарин был санитаром и он спас мне жизнь!

Исачок верил Талмуду, который утверждает, что можно говорить неправду, если она спасает жизнь человеку!

Исачка снова отправили на фронт, а не в лагерь, потому что всем было понятно, евреев предателей быть не могло, потому что их всех убивали.

Исачок закончил войну в Германию. Все оттуда тащили фарфор, посуду, лисьи воротники, пишущие машинки, иногда рояли. Исачок вернулся с одним чемоданчиком. Но в чемоданчике были иголки для примусов. После войны вся страна варила еду на примусах, а примусы часто засорялись. Для этого нужны были специальные иголки для очистки примусов. Их не было. Но они были у Исачка. Когда Исачок продал чемодан иголок он стал очень богатым человеком.

Скоро его арестовали с обвинением «За злостное частное предпринимательство». Как ни странно, но его дело вел следователь татарин. Правильно, тот самый Габульдинов. Из нескольких тысяч ушедших в тюрьму предпринимателей оправдали одного Исачка с постановлением: Оклеветан врагами советской власти!

Интересно, что за то время, когда их сводила судьба, Исачок и Габульдинов не сказали друг другу ни слова.

Когда Габульдинов умирал от рака, Исачок пришел к нему и впервые сказал: – Не беспокойся. Семью твою не оставлю. И похороним тебя как надо.

Габульдинов не ответил, он отвернулся к стенке.

Когда пришла пора умирать Исачку, он сказал старой маленькой Симочке:

– Свари мне курицу с бульоном, только посоли ее один раз. И он со смехом рассказал жене, какую соленую курочку приготовила она ему перед уходом на фронт. И потом добавил плачущей Симочке:

– Да ты пойми, солнышко! Твоя соль сделала меня сильным и умным. И верным тебе и друзьям. Так что слава Богу, что ты ее пересолила.

Когда хоронили Габульдинова Исачок приподнялся на носках и почти прокричал: – Его все любили за честность, прямоту и доброту! Маршал Жуков называл его «одним из лучших сынов татарского народа и других народов мира…». Он был человеком чрезвычайной скромности и всегда отказывался от наград. Память о нем живет в сердцах тысяч благодарных ему людей!

Воры, присутствующие на кладбище, потупили глаза. Они не знали, что Талмуд разрешает говорить неправду, если она спасает человека.

Когда пришла очередь идти на тот свет Исачку, его также хоронили при большом стечении народа. Исачок лежал и казалось смотрел сквозь веки на синеву киевского неба.

Сын Габульдинова, Тимур сказал:

– В законе под названием Тора сказано, что в рай войдут праведники всех религий. Поэтому знайте, благословенный Исаак и мой отец, благословенный Рашид, войдут в рай под руку. И встретят их с почетом. Потому что они не нарушили великую заповедь: Не предали дружбу, и спасали друг друга!

Михаил Моргулис,

Флорида