Мы договорились встретиться с лучшим детским тренером США в самом центре Манхэттена. Что и говорить, его тренерские результаты впечатляют. Десятки национальных мастеров, выращенных из обычных детей в обычных школьных группах, чемпионы страны во всех возрастных номинациях, молодые гроссмейстеры с мировым именем: ФабианоКаруана, Роберт Хесс и Петер-ХайнеНильсен.

Встретившись на следующий день с Мироном Шером, забежав вместе с ним в небольшую кафешку на Пятой авеню, мы удивленно оглянулись на оброненный кем-то небольшой, напоминающий кошелек предмет, после чего тут же услышали короткий комментарий самого Шера.

– В последнее время наша полиция стала оставлять на видных местах в городе кошельки. Если кто-то поднял и забрал – тут же арестуют: мол, не твое – не трогай и пройди мимо. Вот, например, всего три дня назад такое приключилось в Центральном парке с человеком, приехавшим из другого города. Он даже не догадывался о том, что было прекрасно известно всем ньюйоркцам. Поднял с земли кошелек и попался...

– Мирон, а почему вы с Аллой уехали в Америку? Без ответа на этот банальный вопрос, с которого начинаются все подобные беседы, невольно будет ощущаться какая-то недосказанность. Ведь судьбы у всех разные, разнятся и причины, побудившие решиться на столь непростой шаг.

– Мы уезжали ради сына. Ужасно боялись, что может загреметь в армию. Он пошел уже в девятый класс, как говорят здесь, в хай-скул. Приехали сюда с относительно неплохим немецким языком, который Миша усердно учил в школе. Сейчас сын готовится к защите докторской диссертации, но и тогда очень быстро начал писать сочинения лучше большинства американцев. Русские дети талантливы!

– А талантливые русские дети как-то проявляют себя в шахматах?

– Мне трудно сказать. Я почти с первого дня взял себе за правило не заниматься с детьми выходцев из бывшего СССР. Почему? Потому что у «наших» немного иной менталитет. Россияне, или точнее советские люди, привыкли, что существуют дворцы пионеров, детские спортивные школы, что за занятия шахматами платить ничего не нужно. Я извиняюсь, но если вы даете частные шахматные уроки, то это очень веская причина.

– И что, до сих пор русские не платят?

– Платят, платят, но с полной уверенностью, что их грабят, поскольку им приходится платить за то, что у нас было принято считать бесплатным.

– Говорят, что когда ты заработал свой первый миллион, то сообщил об этом друзьям, словно бы известив о своем достижении шахматный мир.

– Я?! Нет! Другое дело, что хороший тренер шестизначную сумму заработает всегда. Меньше не бывает. Но... вы же понимаете, что нельзя только зарабатывать, нужно еще и жить. И если ты не потратил деньги, то ты, по сути дела, проиграл. Деньги – это всего лишь бумага. В Америке я занимаюсь тем, чем занимался всю жизнь. Ну чуть больше денег, чуть меньше – на нашей работе большим миллионером все равно не станешь, однако если честно работать, то заработать можно всегда. Чуточку проясню ситуацию: у меня в так называемом листе ожидания всегда находится более 20 человек. Они не спрашивают цену, они просто ждут, когда я буду свободен и смогу начать заниматься с ними шахматами.

– Мирон, а как родители в Америке относятся к игре? Почему многие из них стараются отдать детей именно на шахматы?

– Свято место пусто не бывает. Не будет шахмат – будут электронные игры, не будет компьютерных игр – найдется что-нибудь третье. Но родители знают: если их дети начнут играть в шахматы, то они будут лучше воспитаны, будут принимать более адекватные и осмысленные решения. Будут быстро и разумно реагировать на неожиданности в жизни. Это будут более конкурентоспособные дети. Сейчас уже пошла новая волна – родители, которых мы выпустили, приводят своих детей! Огромная волна! К тому же при прочих равных национальные шахматные чемпионы во всех возрастных номинациях получают весьма существенные бонусы при поступлении в лучшие университеты. Им нередко оплачивают и часть обучения.

– Сколько примерно детей играет в Нью-Йорке в шахматы?

– Очень много... Вы знаете, сколько стоит обучение в первом классе частной нью-йоркской школы? Больше, чем в Принстоне или в Гарварде – 40–45 тысяч долларов в год! Представьте: дети идут в школу и занимаются до трех часов. Родители забирают их после работы – часов в пять, в половине шестого. Эти два часа детей нужно чем-то занять. Конечно, существует такое понятие, как спорт. Но пока ребенок еще маленький, такие популярные виды спорта, как американский футбол или баскетбол, для него закрыты. Вот тут – в первых двух классах – учатся наши дети! Родители еще не выбрали, куда ребенок пойдет. И шахматный тренер фактически получает своеобразное «право первой ночи». Вы работаете со всеми детьми и смотрите, кто вам подойдет. Потом, если ребенок понравился, продолжаете заниматься с ним, говорите с родителями, возможно, даете частные уроки. Если нет, ребенок начинает заниматься чем-то другим.

– А детям самим интересно играть в шахматы?

– Конечно. Если занятия покажутся ребенку не слишком интересными, он просто повернется, уходя бросив: It'sboring! – мне скучно! Ребенок должен получать удовольствие от шахмат. Это ведь Америка! Я столько работал тренером, что загодя чувствую, когда необходимо срочно рассказать какую-нибудь историю, чтобы ребенок увлекся, рассмеялся. Что и говорить, работа тяжелая, приходится все время переезжать с места на место. Если бы весь Нью-Йорк не был опутан линиями метро, мне бы пришел конец. Научился спать в вагоне – отключаться на 15–20 минут. В пять утра встаю и до семи готовлюсь, а потом еду на занятия.

– Несколько лет назад Алла (гроссмейстер Алла Гринфельд, жена Шера. ) сказала, что вы решили попытаться чуть меньше работать, но так и не смогли притормозить. Получается как в «Алисе в Стране чудес»: «Чтобы стоять на месте, нужно бежать, а чтобы двигаться вперед, нужно бежать в два раза быстрее!»

– Точно, хотя в последнее время я почти не беру новых учеников. Но есть обязательства перед старыми. Что я должен сказать: мол, извини, парень, подыскивай себе другого тренера – так что ли?! Это вам не формальный контракт, который на бумаге прописан, это жизненный контракт, это ответственность за человека. Я ведь понимаю, что если он пойдет к другому тренеру – его как шахматиста скорее всего просто загубят. А в целом я работаю по российской методике. У меня специальные планы для каждого уровня: от и до. Маленьким – никаких дебютов, только первые ходы: чтобы отскакивало, мительшпиль, эндшпиль и много тактики. У меня есть задания и на 2700, и на 2800 – это для чемпионов. Если вы тренер, вы должны подгонять позиции под учеников, как одежду. Вы идете в магазин и покупаете костюм. Подгоняете. Вроде бы одна и та же партия, но она же не для всех подходит.

– Вот ты сказал, что первые два года учебы в школе – это годы шахматные. А что потом, ведь в Америке много гораздо более престижных видов спорта?!

– Очень важно, что если дети начали заниматься, то они, скорее всего, останутся. Как показывает практика, мои ученики почти всегда выходят из школьных дверей мастерами. У меня в группе занимается сейчас первый темнокожий мастер, самый молодой по возрасту. Сейчас ему 13 лет, а когда пришел – было только 10. Ко мне привели черную девочку – у нее были задержки в развитии. А сейчас она защищает диссертацию в крупнейшем университете NYU.

– Родители сознательно привели к тебе эту девочку? Они переживали, что она отстает от сверстников?

– Да! И шахматы ее вытащили. Просто фантастика!

– Мирон, ты гений! А кто у нее родители?

– Отец – профессор в университете, мать – не знаю, где работает. А вот, например, Роберт Хесс – сейчас он один из самых перспективных молодых гроссмейстеров мира, его рейтинг дошел до 2700. В этом году он поступил в Йель. Недавно Роберт прислал мне газету со своими фотографиями, где он играет в соккер и американский футбол. Он и в школе был капитаном футбольной команды. Сейчас Роберт русский язык изучает, ему нравится его звучание.

– А где ты нашел Хесса и ФабианоКаруану, другого своего ученика?

– В самых обыкновенных школах. В некоторых школах, при которых работают старшие группы детского сада, или, как их здесь называют, пре-скул, ведется обязательное шахматное обучение. Я вытащил Фабиано и Роберта из этих детсадовских групп. Фабиано всегда был фантастический тактик, но его нервная система никуда не годилась. Я четыре раза ездил с ним на юношеские чемпионаты мира.

– А как случилось, что родители Фабиано бросили все и переехали сперва в Испанию, чтобы мальчик мог там тренироваться, а затем и в Венгрию?

– Я много с ними беседовал и уговаривал. Дело в том, что если ты добился большого прогресса, то на высоком гроссмейстерском уровне надо каждые три года менять тренера. Ведь люди привыкают друг к другу, зацикливаются и повторяют одни и те же ошибки. Я им посоветовал – и они поехали в Испанию к Борису Злотнику.

– Какой ужас! Ты собственными руками отдал другому тренеру своего лучшего ученика. А тебе не хотелось самому вывести его в чемпионы?

– Нет! Существует правило: ученик выиграл – он гений, проиграл – виноват тренер. А постоянного ничего в жизни не бывает – перемены неизбежны. Показать вам одну вещь?! Это письмо от Петера-ХайнеНильсена – одного из моих любимых учеников. Он живет в Копенгагене – это совсем неподалеку от Калининграда. Самолет долетает всего за 45 минут, и каждые три месяца на протяжении четырех лет я приезжал к нему на неделю. Мы закончили, когда он стал сильным гроссмейстером. Последние годы Петер сам помогал Ананду, был тренером у Карлсена. Даже когда он работал с Магнусом, то обращался ко мне за советами, что нужно делать. Когда же Петер оказывается в Нью-Йорке, то обязательно заходит к нам в гости. Недавно приезжал к нам с Аллой и ФабианоКаруаной с родителями.

Марина Макарычева,  

Сергей Макарычев