Я несколько недель пересматривал его фильмы. «Пока существует мир», «Уцелевшие», «Входите без стука» и многие другие. Имя в кино он сделал как режиссер десятилетия назад. Но вовсе не поэтому я сейчас пересматривал его фильмы. В период между 50-ми и 70-ми годами 20-го века возникла целая плеяда замечательных режиссеров, фотографов и музыкантов. «Шестидесятники» — скажете вы? Но фильмы этого режиссера я смотрел вовсе не по этому. Уникальность этого человека заключается в том, что, несмотря на уже сделанный шестидесятниками культурный вклад и то, что большинство из них давно осталось с прошлом, Вим Вендерс пишет книги, фотографирует и снимает кино, формирует современную культуру и в наше время. Поэтому то я и ехал по культовому 405-му шоссе в Лос-Анджелесе, чтобы взять у Вима интервью. Он приехал в Голливуд чтобы представить новую книгу «Places, Strange and Quiet», «Места, Странные и Тихие», и свой новый фильм под названием «Пина». Мэтр 70-х актуален сейчас, во время увлечения поп культурой в музыке и в искусстве.

Я познакомился с искусством Вима Вендерса, уроженцем  Дюссельдорфа в Германии, не через кино, хоть и был связан с этой индустрией почти десятилетие. Книжку Вендерса «Once» («Однажды») посоветовал почитать коллега-фотограф. Искусство Вендерса и описания, как странствий, так и духовных путешествий, в его книгах удивляют широтой географического охвата и глубиной творчества. Вим, должно быть, мог свободно передвигаться по всем континентам и морям. Бывал он и в России, о чем свидетельствует серия интересных, уже исторических фотографий. «Возможно ли обыкновенному человеку делать то же самое?» — вопрошал мой коллега. Каждый фотограф хотел бы иметь возможность делать проекты такого же масштаба, о каких мы читаем в книжках и журналах. «Как он обрел свободу выражения, возможность создавать все свои фильмы, делать фотографии, реализовывать свои таланты, в конце концов?» — добавлял он. Напрашивается вопрос, кто за это все, в конечном счете, платит? Многие из нас сгорают на работе, тогда как кто-то осуществляет свои мечты. Эдвард Вестон, известный американский фотограф, был как раз одним из тех немногих, кто смог реализовать себя в искусстве фотографии. И создавал Вестон именно то искусство, которое считал нужным сам, как и Сальвадор Дали. Но жил-то он в первой половине и середине 20-го века. А в современном обществе мы все реже и реже встречаем феномены самореализации собственного творчества в полном масштабе таланта. Возможно ли и в наше время позволить себе иметь свободу и размах творчества, когда даже искусство регламентировано жанрами, критиками, и теми кто за это искусство платит? Кинорежиссер Дэвид Линч смог отстоять именно свое видение в искусстве, и нарушить состояние современного недостатка самовыражения. Ани Лейбовиц, как и Ансела Адамса, американских фотографов, тоже можно упомянуть в этом разговоре, хоть они и работали совершенно в иных жанрах фотографии, чем Вим. Будь это постановочная фотография Адамса и Лейбовиц, или отражение нетронутого мира вокруг себя в ином свете по средствам фотографии, присущее Вендерсу, что же это было в период приблизительно между 50-ми и 70-ми годами прошлого века, что позволило таким талантам реализовываться в самостоятельных творцов? 

Лаконичное повествование в поэтичной форме в книге Вендерса «Однажды» увенчано фотографиями, сделанными самим автором. Эти снимки заслуживают особого внимания. «Каждая фотография, это напоминание о том, что все конечно» — говорит сам Вим. Люди верят, что на фотографии можно остановить время. Вендерс же считает, что наоборот, изображения доказывают, что время остановить невозможно никогда, ведь они моментально показывают, что даже по прошествии секунд ту или иную фотографию уже никогда не повторить. Фотография священна, потому что представляет акт творения человеком, созданным по образу и подобию Божества. При этом фотограф делает снимок не только наружу, из себя, но и внутрь себя, снимок души. Фотограф присутствует в каждом своем снимке, отражаясь там. Поставить себя внутрь созданного изображения искусства в той или иной форме – суть настоящего искусства. Тут недостаточно только отразить красивый цветок или закат, природа сделает это намного лучше человека. Суть искусства, это найти свое место в творении.

Дорога была длинная, и я спросил у Евгения, с которым мы ехали на встречу с Вимом Вендерсом, почему у современных художников нет полной свободы выражения, творить как душе угодно? Каждый человек мог иметь широкий доступ к культуре через самовыражение. А в эпоху Интернета и оптического волокна ни один голос не может прорваться через пелену белого шума. Почему сейчас нет такого уровня сознания, как в 50-е или 70-е? «Чтобы творить, нужна финансовая поддержка» — прагматично заметил Женя. «А сейчас уже нельзя своими руками в одиночку производить продукт, предназначенный на удовлетворение массовых нужд». Получается, массовое потребление и специализация убили искусство и сознание? Но ведь все-таки в обществе когда-то было нечто, что давало целой группе людей из разных культур заниматься любимым делом, будь это музыка, искусство, фотография, режиссура, или повествование. Почему все это куда-то спряталось или исчезло сейчас? Что случилось за последние тридцать лет? Именно с этим вопросом, одним единственным на этот раз, я и ехал на интервью с Вимом Вендерсом.

Тихоокеанское побережье США задает стандарт изображений, которые, подобно одинаковым гамбургерам, будут жевать на всех просторах земного шара. Кто, как не создатели этого феномена, могут быть более весомыми критиками в этом вопросе? «Каким был ваш вклад в глобальный образ Лос-Анджелеса, как культурного феномена?» — спрашивали у Вима Вендерса во время конференции. «Я вырос в послевоенной Германии. Нашими героями, с которыми мы росли, были герои диснеевских мультиков». Бастер Кетон был первой звездой американского игрового кино, который произвел на Вендерса неизгладимое впечатление. Но тогда телевидение было редкостью, поэтому первое знакомство Вима с кинематографом произошло по средствам настоящего кинопроектора, который завалялся в подвале его дома. Естественно, по словам Вима, он сам и стал киномехаником, отвечающим за показ фильмов дома через проектор. Киносеансы, на которые всегда собирались друзья и знакомые, бесповоротно изменили направление жизни Вима Вендерса.

При чем тут Лос-Анджелес? «Первым делом, которое я сделал, приехав сюда, это заехал на Малхоланд Драйв», — продолжал Вендерс. Как известно, Малхоланд Драйв является одним из самых густонаселенных знаменитостями, формирующими нашу культуру и мировоззрение, районов. «Я думал, что я оказался на космическом корабле. Справа был Лос-Анджелес, слева была Долина Сан-Фернандо, а я был посереди всего, на Голливудских холмах. Я как раз купил свою первую американскую машину, с откидным верхом. Таково было мое знакомство с Лос-Анджелесом. Здесь же я впоследствии женился, снимал мои фильмы и осуществлял мечту. Это было как будто фантастикой. Как только я выезжал из Лос-Анджелеса, возвращался в Германию, все, что было в Лос-Анджелесе, переставало существовать в реальности, и превращалось в предмет вожделений и грез, что такое может где-то существовать в реальности. Но когда я возвращался сюда, забывался весь остальной мир, и Лос-Анджелес вдруг снова становился самодостаточной планетой. Город мечты, в котором не было места реальности, потому что Лос-Анджелес ее вытеснил. Я никогда не мог объяснить, как мне жилось в Лос-Анджелесе, когда посещал Европу, отчего мне бывало даже стыдно. Ведь мне бы никто не поверил». Лос-Анджелес привлекал многих, как, яркий свет мощного прожектора, мотыльков. Они прилетают, и на годы выстраиваются в нескольких линиях пробок на 405-м шоссе, отдавая время и силы. Не каждый ведь находит работу мечты в Голливуде. «Вы попадаете в ловушку инфраструктуры, которая забирает вашу индивидуальность и превращает в однородную массу» — парируют Виму Вендерсу другие собеседники на конференции. Было высказано мнение, что Лос-Анджелес вовсе не отражает многообразия культуры, а перемалывает его, превращая в однородный фарш, из которого лепят Микки Маусов. Даже архитектура города, бетонным бегемотом, поглотила его реки, водоемы и парки, превратив их в сточные канавы глубоко под землей. Символом Лос-Анджелеса уже давно является не Малхоланд Драйв, а скорее пронизывающая его насквозь бетонная полоска 405-го шоссе, гудящая бесконечным затором.

Но не только и не столько это вызывает чувство разочарования многих в культуре, порожденной Лос-Анджелесом. Ведет ли к спасению широкая дорога, или же туда ведет узкая? Об этом, главным образом, и велась дискуссия, где гвоздем программы был Вим Вендерс. Язык даже не поворачивается назвать главное шоссе современного Лос-Анджелеса узкой дорогой. Метафорическое и энергетическое значение 405-го шоссе, как символа Лос-Анджелеса, было наиболее важным для деятелей и создателей искусства и культуры в Голливуде. Куда эта широкая энергетическая дорога нас выведет? Производит ли она до сих пор необходимый заряд энергии, питающий человечество, или же наоборот, потребляет всю свободную энергию, ничего не давая взамен, кроме выхлопных газов? Может ли она так и дальше продолжать уводить наши общества все дальше от гуманизма, доброты и человечности? «Продукт этого города в первую очередь влияет на качества самого города и его будущее», — говорит Вендерс. «Город, главным продуктом которого являются изображения, в виде побочного продукта выхлопных газов, производит насилие. Город, который производит такое количество насилия, необратимо от него же сам и страдает. Естественно, как само насилие, так и борьба с насилием, используют одни и те же методы, и являются основными достижениями этого города. Само насилие и защита от него имеют здесь одни и те же лица. Тут мечты превращаются в кошмары. Я снял об этом фильм, где голливудский продюсер зарабатывает на жанре ужасов, пока реальный ужас не врывается с экрана в его собственную жизнь». Стрелять и снимать в английском языке звучит одинаково. Поэтому по сценарию одного из фильмов Вендерса, его камеры снимают и стреляют, чтобы метафорично продемонстрировать силу выбранного им жанра, как и последствия отклонения массовой культуры в сторону насилия.  «Город просто тонет в своем собственном продукте!» — продолжал Вендерс. «Я же хотел жить в городе, в котором намного больше позитивной энергии, а, следовательно, и лучшее будущее. Но здесь перед вами разыгрывают один фильм ужасов за другим». Именно поэтому Вим Вендерс покинул Лос-Анджелес и Голливуд, и приезжает сюда только на мероприятия и премьеры.

«В моих фильмах насилие строго мотивировано и создает эмоциональный накал», «Студия не одобрила бы бюджет, если бы не было сцен насилия», «Мы вообще снимали фильм про резню во Флориде, тут не обойтись без графических сцен», — продолжают дискуссию режиссеры. Студии заинтересованы в рентабельности продукта, который им нужно продать. Режиссер заинтересован в следующем большом проекте. А в чем заинтересован зритель, прокричавший два часа ругательства на соседа по пробке? Будет ли снимать студия психологическую драму или боевик для такого зрителя? «У нас в городе красивые сады, много школ, и мы фильмами учим детей о том, как мы из разных народов стали одной нацией. На поверхности это красивый город, но силы, которые бурлят в его недрах, ничем не отличаются от теневых миров других городов» — защищали свою продукцию мэтры Голливуда. «Лос-Анджелес имеет образ некоего полигона для испытаний будущего для всего человечества. В этом состоит ценность этого мегаполиса. Все города становятся более однородными, похожими друг на друга. На примере Лос-Анджелеса мы можем предположить, как будут выглядеть другие города в скором будущем» — слышим мы от адвокатов сложившейся динамики. «Жить в тихоокеанском времени», это термин, относящийся не только к временным поясам. Тихоокеанское время распространяется по всей земле. Что символизирует это время, любовь или насилие, индивидуальность или однообразие? Сможет ли человечество найти силы не утонуть в собственном информационном продукте? Тенденции к насилию и однообразию устойчиво увеличиваются. Является ли это причиной снижения осознания реальности, или же следствием этого процесса?

Настал момент и для моего вопроса. Хоть это и было кратчайшее интервью, которое я собирался взять, вопрос имел для меня огромное значение. Почему сейчас мы больше не видим работ на высоком уровне осознанности и творчества, какие были в середине прошлого века? Вим Вендерс как-то с сожалением, и даже немного извиняющимся тоном ответил мне: «Просто потому, что мы уже стали намного старше». Что дало вам такие возможности реализовать стремления и таланты, что было доступно тогда, чего уже не часто встретишь сейчас? Возможны ли подобные возможности сейчас для обычного человека? «Создавайте ваши произведения, опираясь на собственные ресурсы, если никаких других у вас нет. Просто-напросто вы должны пробиваться собственными силами, использовать все средства, которые есть в вашем распоряжении, а главное, просто браться и делать то, что вы намерены делать, никого не ожидая, несмотря ни на что. Это и есть весь секрет». Дерзайте. Видимо это и есть ответ на вопрос коллеги-фотографа, как и любого другого фотографа, художника, писателя, и режиссера.