Хотя в России США часто считают образцом аморальности, американское движение против абортов стало примером для российских активистов, отмечает The New York Times. Россияне даже позаимствовали термин «pro-life» – перевели его с английского как «За жизнь!». Обычной тактикой становится пикетирование клиник, где делаются аборты, пишет журналистка София Кишковски. «Кампания проводится под сильным влиянием РПЦ, которая опирается на молчаливое одобрение первой леди Светланы Медведевой и видных политиков.

Церковь – при Патриархе Кирилле она все громче высказывается на социальные темы – пользуется широко распространенными опасениями, что русские могут стать национальным меньшинством в собственной стране», – говорится в статье.

На прошлой неделе политики внесли в Госдуму поправки к закону, ограничивающие аборты.

«В советские времена аборты были общераспространенным явлением, сделать их было легко. В начале ХХ века коммунисты ратовали за аборты во имя женской эмансипации. СССР стал первым государством, узаконившим аборты. Позднее Сталин наложил на аборты ограничения, заботясь об увеличении населения. Однако в постсталинский период советские женщины иногда делали несколько абортов либо из-за дефицита средств контрацепции, либо из страха перед ними», – поясняет автор.

По официальным данным, в 2009 году в России было сделано 1,3 млн. абортов. Их противники говорят, что реальное число намного выше – 6-8 млн. в год, по словам Валерия Драганова. «На прошлой неделе Драганов внес в Госдуму более жесткий закон против абортов, но он был поспешно снят с рассмотрения. Это свидетельствует о напряженности», – пишет газета. Некоторые противники абортов высказываются более сурово – московский священник Дмитрий Смирнов призвал сажать женщин, сделавших аборт, в тюрьму за убийство.

Согласно поправкам, желающие сделать аборт должны будут ожидать от двух суток до недели, а также подписать заявление, что их ознакомили с возможными негативными последствиями аборта. «Женщин на сроке беременности более 6 недель обяжут посмотреть на эмбрион или плод на УЗИ-снимках, послушать биение его сердца и проконсультироваться с психотерапевтом. Есть также поправка, ограничивающая продажу «таблеток следующего дня», – говорится в статье.

Поправки предложил думский комитет, глава которого Елена Мизулина в прошлом году на форуме «Святость материнства» резко осудила аборты. Форум был организован одноименной организацией, которой руководит Наталья Якунина, жена главы РЖД. «Ораторы призывали русских женщин рожать не менее трех детей. О высокой рождаемости среди российских мусульман говорили с некоторым трепетом – и как об угрозе, и как о примере для подражания», – замечает автор.

Светлана Медведева заметила, что к «искусственному прерыванию беременности» женщин обычно толкают социально-экономические показатели и общее отсутствие поддержки. «Она старательно избегала слова «аборт» или открытых заявлений, из которых следовало бы, что она против абортов», – пишет газета. Государство должно помочь женщинам в заботе о детях, заключила Медведева. Через несколько дней президент предложил меры для повышения рождаемости.

«Несмотря на влиятельных покровителей, российское движение против абортов пока немногочисленно и потому не вызвало сильного возмущения у слабых женских организаций. Но оно вступает в необычные альянсы», – пишет автор. Так, на форуме «Святость материнства» присутствовал Ларри Джейкобс, президент Всемирного конгресса семей со штаб-квартирой в Иллинойсе. Митрополит Волоколамский Илларион называет активные протесты против абортов фактором, объединяющим РПЦ и протестантов евангелического толка, а также призывает к «стратегическому альянсу», как он сам это называет, с католиками. При Патриархе Кирилле РПЦ все более использует методы евангелических христиан, полагает автор.

Кстати

Согласно данным Всемирной организации здравоохранения, по количеству абортов Россия опережает США в 8 раз, Англию и Францию – в 10, а Нидерланды – в 20. При этом из-за неудачных абортов 20% семей лишается возможности стать родителями.

Среднестатистическая россиянка в течение жизни делает два аборта. Ежегодно прерывается 170 тысяч первых беременностей. Но самое страшное, что каждый пятый аборт в России делают несовершеннолетние. По разным данным, в России рожают ребенка только 2 из 10 беременных юных женщин. Аборты у несовершеннолетних составляют уже значительную часть от общего огромного числа абортов, которые делаются в стране (по данным Минздравсоцразвития, около 1,5 миллионов в год) – это около 4% среди девочек до 15 лет и свыше 10% – у 15-19-летних.

Аборты против криминала

В России этот феномен не сработал

В 1980-е годы в американских крупных городах преступность зашкаливала все мыслимые пределы – страна по этому показателю уверенно была в первой мировой тройке «антирейтинга». И вдруг в конце 1990-х преступность резко пошла на спад, причем вклад правоохранительных органов в это явление был минимален. К примеру, в Нью-Йорке уровень убийств упал с 30,7 на 100 тысяч человек в 1990 году до 8,4 в 2000 году. В чем же была причина таких изменений? И какие уроки из этого могла бы извлечь Россия, где классическими репрессивными методами огромную преступность победить не удается?

Однажды в Америке

Американские исследователи Стивен Левитт и Стивен Дабнер в своей книге «Фрико-номика» описывают, что же произошло в эти годы с американским обществом, сумевшим резко снизить криминализацию внутри себя.

Исследователи подчеркивают, что пик преступности, особенно тяжких ее проявлений, в США пришелся на 1989 год. «Когда в начале 1990-х уровень преступности начал снижаться, это произошло так быстро и внезапно, что удивило практически всех», – пишут они. Криминалисты, чиновники и СМИ наперебой стали предлагать свои версии причин: новые стратегии полиции, увеличение роли тюрем, более суровые законы о контроле оружия, и т.п. Несостоятелен оказался и тезис прошлых лет о влиянии уровня безработицы на преступность. В предыдущие годы ученые вывели «формулу», что снижение уровня безработицы на 1% на столько же уменьшает и преступность. Однако, в начале 1990-х безработица снизилась на 2%, а число преступлений упало на 40%.

Была пересмотрена и другая «формула», бытовавшая среди криминалистов 1970-х – смертная казнь 1 преступника предотвращает 7 потенциальных убийств. Но в 1991 году в США были приговорены к казни 14 человек и, согласно данной формуле, это предотвратило около 100 убийств. Но 100 убийств в том же году составили всего 4% от реального снижения этого показателя (т.е. число данного преступления в тот год упало на 2500).

Не сыграл свою положительную роль и фактор увеличения численности полицейских – в 1991 году их стало на 14% больше. Но тщательный анализ показал, что это внесло лишь 10-процентный вклад в снижение преступности.

Левитт и Дабнер начинают свое объяснение феномена издалека – с запрета абортов в Румынии при Чаушеску, а также с ограничения этой процедуры еще в ряде стран Восточной Европы и в Скандинавии в 1960-70-е годы. Выяснилось, что когда женщине отказывали в праве на аборт, мать еще до его рождения начинала ненавидеть своего ребенка. Если он был нежелательным, то имел гораздо больше шансов стать преступником.

В США до конца 1960-х дело обстояло ровно также: аборты были запрещены повсеместно. Лишь в 1970 году они стали легальными, но только в 5 штатах: в Нью-Йорке, Калифорнии, Вашингтоне, на Аляске и Гавайях. А в 1973 году эта операция была разрешена во всех штатах. До этой даты аборт могли себе позволить лишь девушки из богатых семей, уехав на операцию в Канаду или Мексику. С 1973 года право на него получили и бедняки, с «безрадостными перспективами». «Какое же будущее ожидало ребенка такой женщины? Для детей, которые не родились в связи с разрешением абортов, вероятность жизни в нищете составляла бы выше 50%. Вероятность же вырасти в неполной семье составляла бы для них более 60%. Эти два фактора – бедное детство и жизнь с одним родителем – и являются главными причинами возможного криминального будущего», – пишут Левитт и Дабнер.

Легализация абортов в США имела множество самых разных последствий. «Например, резко сократилось количество детоубийств. Сократилось число вынужденных браков и количество детей, отдаваемых в детские дома (что привело к буму на усыновление детей из других стран). Однако самый значительный эффект легализации абортов, который обнаружил себя лишь по прошествии многих лет, заключался в ее влиянии на преступность. В начале 1990-х первое поколение детей, родившихся после 1970-1973 годов, достигло подросткового возраста», – объясняют исследователи.

Левитт и Дабнер парируют аргументы ряда ученых, сомневающихся в наличии прямой связи между разрешениями на аборты и уровнем преступности. Они привели следующую статистику. Как уже было указано выше, разрешение на аборты появилось в 5 американских штатах на 3 года раньше, чем в целом по стране. Левитт и Дабнер посмотрели статистику по этим пяти штатам и остальным США. «И что же мы видим? Уровень преступности начал снижаться в них раньше, чем в других 45 штатах. Между 1988-м и 1994 годами в этих 5 штатах, первыми легализовавшими аборты, количество тяжких преступлений, по сравнению с другими штатами, упало на 13%. Между 1994-м и 1997 годами количество убийств в них упало на 23%», – пишут они.

Кроме того, Левитт и Дабнер указывают, что «начиная с 1985 года, в штатах с высоким процентом абортов, по сравнению со штатами, где процент абортов невелик, преступность снизилась на 30%». Ученые ссылаются и на результаты исследований в Австралии и Канаде, которые также установили похожую связь между легализацией абортов и преступностью.

России не подходит американский урок

СССР и России американский опыт своеобразной борьбы с преступностью, увы, скорее всего, не поможет.

Начнем с того, что аборты в стране были разрешены гораздо раньше, чем в США – практически сразу после смерти Сталина, в 1954 году. Более того, в 1936-1954 годах, в отличие от Америки, запрет абортов в СССР не привел к всплеску рождаемости. По оценке демографов Авдеева и Троицкой, в 1940 году было произведено около 500 тысяч подпольных абортов, а число детоубийств в этом же году выросло в 2,5 раза по сравнению с 1936 годом (в Ленинграде в 1940-м году вообще был зафиксирован рост в 4 раза).

В 1960-80-е годы СССР был одним из мировых лидеров по числу абортов. Пиковые показатели пришлись на 1968 год, когда их было совершено около 5,5 млн. В последующие годы их число пошло на спад, достигнув чуть более 2,1 млн. в 2004 году. Но это в абсолютных показателях. Относительные величины показывают, что соотношение абортов к рождению детей в нынешней России по-прежнему очень велико: 2008 году оно было 42,4%, в 2009 году – 40,2%( т.е. примерно сохранилось на уровне 1970-х годов).

Согласно теории Левитта и Дабнера, в СССР самый низкий уровень преступности должен был бы наблюдаться в пиковом году по числу абортов плюс 17-23 года. Если прибавить эти цифры к 1968 году, то мы получим теоретическое снижение преступности в России в 1985-1991 годах.

Однако статистика по преступности в СССР/России доказывает обратное. Минимальный ее уровень во всей истории страны достигал в 1961-1970 годах – 415 преступлений на 100 тысяч человек (для сравнения: в 1911-1913 годах он был 1719 преступлений, или более, чем в 4 раза выше; это, к слову, о «прекрасных» царских временах, которые ныне модно ставить в пример). Получается, минимальный уровень преступности дали люди, родившиеся как раз в пик запрета абортов при Сталине (т.е. в 1940-е – в начале 1950-х годов). И далее, при дальнейшей либерализации отношений в детородной сфере (кроме роста абортов это еще и резкое увеличение пользование контрацептивами) уровень преступности в СССР/России только рос – 583 случая на 100 тысяч населения в 1971-1980 годах, 1099 – в 1981-90 годах, 1802 – в 1991-2000 годы, 2110 – в 2009 году.

Итак, теория Левитта и Дабнера в СССР/России не сработала. А что тогда работает? Нетрудно заметить, что самый низкий уровень преступности в России наблюдался в поздние хрущевские и ранние брежневские годы. Именно в это время достигла пика хрущевская реформа правоохранительной системы. «Свободная пресса» уже писала, в чем заключалась ее особенность – в значительной, невиданной и сегодня, гуманизации МВД.

Напомним, что тогда главная идея хрущевской реформы МВД включала в себя 2 основных пункта: возвращение ленинских принципов законности и вовлеченность общественности в охрану правопорядка. Все остальное – гуманизация наказаний, народные дружины, вычищение сталинских карателей из органов – было уже следствием этих двух принципов.

Главным сигналом для народа тогда стало назначение министром внутренних дел Николая Дудорова – всю жизнь трудившегося строителем и не имевшего к органам никакого отношения. А 1956 году начался так называемый «хрущевский призыв» – пополнение МВД гражданскими кадрами. Десятки тысяч молодых ребят – комсомольских активистов, вчерашних рабочих, вплоть до выпускников Литинститута – заменяли сталинских «дуболомов», для которых главным критерием была не законность, а «царица доказательств» – признание обвиняемого, добываемого часто через пытки. В общей сложности за 8 лет в органы их пришло около 100 тысяч человек. А в октябре 1956 года милиция получила двойное подчинение – в том числе местным советам (органы МВД были реорганизованы в отделы внутренних дел исполкомов Советов). В январе 1957 года при Советах были образованы комиссии по социалистической законности и охране общественного порядка – легитимный надзорный орган за действиями милиции. Даже в нынешние времена, называемые властью «либеральными», о таком контроле общества за МВД приходится только мечтать.

Рождаемость перемещается в бедные слои россиян

Еще одна возможная причина, почему в России не работает теория Левитта и Дабнера – особенности распределения деторождений среди различных социальных групп. В последние десятилетия (начиная с конца 1960-х годов) наивысшая рождаемость наблюдается в самых бедных слоях россиян. И интересно, что материальная стимуляция повышения деторождения, начатая в СССР в 1970-80-е годы (увеличение декретного отпуска, внеочередное предоставление квартир, и т.д.) нашло отклик именно в маргинальных слоях нашего общества.

Первым на это обратил внимание сотрудник Института социологии РАН Владимир Мукомель. Он писал: «И зарубежный, и советский опыт демонстрирует: попытки материально стимулировать рождаемость вызывают отклик либо у маргинальных групп населения, либо у представителей этнических групп, склонных к многодетности». Как мера стимулирования рождаемости социальная помощь абсолютно бесполезна, продолжал он. Более того, она может принести даже вред, т.к. рождаемость реально стимулируется у наиболее маргинальной части населения (например алкоголиков), для которой деньги важнее будущего детей. Во Франции такое стимулирование привело к буму рождаемости у арабов (причем только у неадаптированной и недееспособной части арабского населения).

В исследовании демографов Рощиной и Черкасовой уже в цифрах было показано, что деторождение в России сейчас переносится в самые бедные слои. «Среди рождений в высокодоходных семьях – две трети приходится на первенцев, и еще 30% – на вторые рождения, тогда как вероятность рождения третьего или четвертого ребенка практически сходит на нет. В то же время в низкодоходных семьях доля первых детей составляла почти 38%, вторых – почти 46%, третьих – 12,5%, четвертых и более – 4%. Таким образом, многодетные семьи почти целиком сосредоточены в низкодоходной группе. Этот факт подтверждает гипотезу сторонников экономического подхода к рождаемости о том, что высокий уровень дохода обусловливает не большее, а меньшее количество рожденных детей в семье», – отмечали они.

Более того, исследователями был замечен еще один парадокс: в малообеспеченных семьях (и, как правило, с низким уровнем образования родителей), чем меньше доходы (мужа и других родственников), тем меньше супруги задумываются о том, на что они будут растить очередного рожденного ребенка.

Впрочем, это все наши догадки по поводу причин понижающих и повышающих уровень преступности в России – динамике абортов, гуманизации милиции, повышенной рождаемости в семьях бедняков и маргиналов. Исследований, подобных тем, что сделали американцы Левитт и Дабнер, в нашей стране никто не выполнял. Во всяком стройной теории на этот счет в России как не было, так и нет.

 Павел Пряников