«Непререкаемым авторитетом» в области переводов с русского на английский назвала американку Мишель Берди куратор русских программ Бруклинской публичной библиотеки Алла Макеева. На что Мишель замахала руками: «Какой ужас вы говорите!». Ей положено быть скромной. Профессионалы самой высокой пробы почти всегда такие. Новая книга The Russian Word’s Worth, что можно перевести как «Цена русского слова», собрала под одну обложку более 230 колонок, которые Мишель на протяжении многих лет публиковала на страницах газеты The Moscow Times. В них бездна юмора и точных жизненных наблюдений.  

С 1978 года Мишель Берди, выпускница Амхерст-колледжа, живет преимущественно в Москве.

Будучи профессиональным литературным переводчиком и синхронистом, сопровождала делегации, много работала в документальном кино, на телевидении, в сфере здравоохранения и журналистике. Ее статьи о русской культуре, текущих событиях и самых разных аспектах американо-российского сотрудничества публикуются как на русском, так и на английском языках. Автор четырех гидов-путеводителей по России, Москве и Санкт-Петербургу.

– Как вы начали вести колонку?

 – Все иностранцы, приезжающие в Москву, делятся на две категории – одни мгновенно в нее влюбляются, другие норовят тут же уехать. Я отношусь к первой категории. Я начала писать колонки для The Moscow Times в 2002 году. До этого на протяжении двадцати лет жадно впитывала в себе русскую жизнь. Когда узнала, что место колумниста в газете освободилось, подумала: «Я вполне могу это делать и получать удовольствие!» Стала регулярно писать – на темы языка, культуры, фатального непонимания русских реалий иностранцами и частных конфузов по этому поводу. На очередную колонку меня подвигало очередное языковое непонимание или недопонимание, и я делилась своими сомнениями и шутливыми раздумьями с читателями. Всего я написала что-то около пятисот колонок, из которых для книги отобрала чуть меньше половины.

– С какими трудностями вы обычно сталкиваетесь?

– Язык постоянно меняется. Я пользуюсь сотнями словарей, просиживаю часы в Интернете, использую переводческие форумы и фокусные группы. И все равно то и дело спотыкаюсь о трудности перевода. Есть нюансы, по которым даже носители языка не сойдутся во мнениях. Какая, например, разница в выражениях: «Я жду письма» и «Я ожидаю письма»? Спросите об этом десятерых русских и получите  десять разных ответов. Иностранцев с академическим образованием в плане

разговорного русского языка ожидает масса неожиданностей. В ответ на формальное приветствие «как вы поживаете?» вы услышите не ожидаемое «все хорошо, спасибо», а десятки вариантов, от «нормально» до «полосами», от «могло быть лучше» до «тьфу, тьфу, тьфу».

Вам звонок, вы поднимаете трубку, говорите «Алло!», а в ответ слышите недовольное: «А кто это?!». Говорите: «Вы, наверное, не туда попали». И слышите: «Как не туда? Верка, это ты?».

– Как вы решаете проблему формального обращения к незнакомому взрослому человеку на улицах Москвы? В современном русском языке почему-то не оказалось подходящих слов, поэтому в ход идут не самые корректные «девушка», «молодой человек» – причем, невзирая на возраст, а также грубоватые «мужчина», «женщина».

– Да, это нелегкая ситуация. Я использую американский опыт – безличные «извините, пожалуйста», «будьте добры». В разных ситуациях можно поискать выход. Например, на даче обращаешься к соседям – «хозяин», «хозяйка». Всегда можно выкрутиться.

– Что вы не хотите принимать, живя в России столько лет?

– Когда люди после пикника в парке встают и весь мусор, включая бутылки и пакеты, оставляют на траве. И когда люди повсеместно жалуются на воровство, коррупцию, несправедливость, как будто это кто-то другой должен этим заниматься, а не ты сам, будто это чье-то дело, а не твое.

Меня это задевает, огорчает, потому что я убеждена, что Россия должна стать процветающей, справедливой и богатой страной.

– Как вы относитесь к засилью англицизмов в русском языке? Не кажется ли вам, что податливость современного русского языка есть своеобразное отражение исторического поражения советской социальной системы? СССР рухнул, и на его обломках правит «креативный драйв» американского английского языка.

– Я – строгая полицейская по части языка. Я решительно против этих заимствованных слов. Лет десять назад проводила семинар для врачей в уральском городе Пермь. И сказала, что нужно выпустить пресс-релиз. Аудитория сделала непонимающий вид. Я пояснила: сообщение для прессы. Радостно закивали: ну, это другое дело. Таких слов полно: имиджмейкер, киднэппинг, питчинг, контент. Вместо приемной – ресепшн, вместо собрания сотрудников – стафф-митинг.

Проблема в том, что 90 проц. населения этих слов не понимает. Тетя Маня в Туле смотрит телевизор, а там, в репортаже про выборы говорят про экзит-пол, который ей совершенно непонятен. Почему она должна знать, что такое экзит-пол?

Кое-кто считает это лексическое вторжение злонамеренными кознями Америки. Думаю, это совершенно не так. Виноваты в бездумном сплошном заимствовании, видимо, те российские журналисты, которые, зная в разной степени английский, не удосуживаются переводить английские выражения и делают с них формальную кальку. Это легко и модно. Я могу оправдывать заимствования только в тех случаях, когда в русском нет такого конкретного выражения, когда это связано с новыми технологиями, и в принципе не существует русского термина. Но, смотрите, есть в русском языке «комплексный обед», но в Москве его совершенно вытеснил «бизнес-ланч». Он, что, по определению вкуснее? Ведь это и есть «комплексный обед»! И только в Ярославле я увидела объявление в окне ресторане – «комплексный обед».

Олег Сулькин