– Я в Америке, наверное, в 11-й раз или в 10-й, уже не считаю, и в отличие от многих моих коллег, я никогда не стесняюсь признаться в том, что я ее люблю. Потому что у нас одно время считалось хорошим тоном приехать из каких-то очень денежных гастролей по стране и назвать всех американцев тупыми или ерничать по поводу нашей русскоговорящей публики – а я каждый раз все больше и больше очарования нахожу в тех, с кем мне приходится общаться.

Я уж не говорю о том, что вчера, например, меня «убило», как изменился Брайтон. Брайтон – это ведь такое знаковое понятие из довлатовских строчек, такая почти химера комическая. А я смотрю, что оно своему литературному образу уже не соответствует, этому комическому. Там все так облагородилось… Как-то приоделись по-другому, как-то там пахнет по-другому, как-то чувствуешь себя комфортнее… Когда мне сказали, что туда уже водят экскурсии американцев, чтобы показать какое-то богатое и яркое место, я нисколько этому не удивился. Мы такой хороший вечер вчера провели там, и думаю: ну надо же, а где же анекдоты?.. Где же пошутить про Брайтон?..

Я, как все актеры, разглядывал тех, кто проходил по набережной, тех, кто сидел за соседними столиками (от этой привычки я избавиться не могу) – но я не находил ничего того, что веселило меня, допустим, лет 10 назад: какая-то чуднАя музыка этой речи, такой типично одесской, брайтонской… Она теперь замечательная – она нормальная, серьезная, она хорошая.

(Из интервью Виктору Топаллеру)

Ефим Шифрин (Нахим Залманович Шифрин) – человек очень занятой. Сегодня он снимается в Петербурге, завтра играет спектакль в Киеве, послезавтра отправляется в тур по Израилю или Америке… На вопрос, какую часть жизни проводит в дороге, отвечает:

– Легче сказать, какую не провожу! Моя профессия и дорога – почти синонимы. Из 365 дней в году я редкие дни сижу дома. Я объехал весь мир, кроме Латинской Америки и той Африки, что пониже Египта… Когда в мою жизнь вошел театр, гастрольное расписание еще больше осложнилось.

Одним из самых красивых мест на Земле артист считает свою родину – поселок Сусуман на Колыме. Его отец в 1938 году был осужден по 58-й статье. Несколько лет Залман Шмуилович провел в лагерях Центральной России, а потом его отправили на Колыму. Мать приехала к будущему мужу, познакомившись с ним по переписке и проникнувшись уважением за стойкость:

– В 55-м году папу реабилитировали. Я родился ровно год спустя – уже в семье вольного человека. Морозы были невообразимые. Помню, однажды температура опустилась до минуса шестидесяти. Правда, при континентальном климате сухой мороз выдержать намного легче. Но тем не менее я постоянно болел – не спасали даже цигейковые шуба и шапка. Ангина переходила в воспаление легких, потом меня настигал грипп и так до бесконечности. Из-за постоянных болезней я внушил себе, что никогда не смогу стать таким, как все. Ведь я был самым слабым мальчиком в классе, носил очки в круглой оправе. Правда, ребята меня не обижали. Может, потому что я никогда ни с кем спорил, а если между детьми случались ссоры, то старался всех помирить между собой. Я умел принимать форму того «сосуда», в который меня «наливали». Это актерское свойство всегда помогало мне по жизни… Я вырос очень лиричным человеком – такой вот удивительный эффект дало сочетание родительской любви и моей болезненности.

Актерский талант Ефим унаследовал от мамы Раисы Ильиничны:

– Моя мама работала воспитательницей в детском саду. Сначала изображала Снегурочку (правда, я ее в этом образе не застал), а потом перешла в следующую возрастную категорию и стала играть Деда Мороза. Причем никто из детей ее не узнавал! Однажды поспорил с друзьями, что Дед Мороз – моя мама. Подбежал к ней, дернул за подол и крикнул: «Мама!» Дед Мороз посмотрел на меня и басом сказал: «Мальчик, ты кто?» Я даже испугался. Потом долго думал: если это действительно мама, то откуда у нее такой голос, и почему она меня не узнала? Такое чудо превращения сформировало и мое отношение к искусству. Я могу поверить артисту только тогда, когда не вижу ниток, которым сшит образ…

В 1966 году семья переехала в Юрмалу. И самым большим счастьем оказалось, что тут в концертном зале «Дзинтари» регулярно выступают известные артисты. Артисты, которых он видел только на открытках за 8 копеек… В латышской школе он долго чувствовал себя чужаком. Пока на одном из праздничных концертов не спародировал учителя. Успех среди одноклассников придал ему уверенности, и он решил ехать в Москву, поступать в знаменитое Щукинское училище. Экзамен он провалил, так как выбрал монолог… Ромео. Поступить же в эстрадно-цирковое училище оказалось легко. Здесь и произошла встреча Шифрина с Романом Виктюком, которого Ефим считает своим самым главным сценическим учителем. Вообще на вопрос об учителях артист отвечает так:

– Тут два «боевых отряда»: непосредственные учителя и те, которые об этом даже не подозревают. Я учился на литературе, кинематографе западном и отечественном. Не знаю, чего бы я достиг, если б мальчишкой не пропадал в кинотеатрах и не прочел всего того, что папа бережно собирал на полках. Не могу не назвать Достоевского, Толстого, Пушкина, Платонова. Тех, кого я могу назвать непосредственными учителями, тоже много. Это и мой мастер на курсе Роман Виктюк, и режиссеры, с которыми я работал – Козаков, Мирзоев, Кончаловский... Отвечая на такие вопросы, всегда боюсь кого-то не назвать.

– На экране Вас вообще меньше, чем в театре.

– В кино у меня ролей раз, два – и обчелся. Кино поздно пришло в мою жизнь. А в театре все началось почти одномоментно с моей эстрадной работой. Никогда не бросал театр, поскольку эстрады мне всегда не хватало – я был связан простотой своего жанра, легкомысленностью, чуть-чуть сниженной вкусовой планкой. Это же демократичный вид искусства. А в театре мне везло, провальных ролей не было. Совершенно убежден вслед за Козьмой Прутковым, что «узкий специалист подобен флюсу», и всегда стремился делать сегодня то, что еще не делал вчера…

– Кроме эстрады и кино, многие запомнили Вас и как циркового актера в проекте Первого канала. Сколько в Вас разных талантов кроется?

– Думаю, что участие в «Цирке со звездами» – это способ оживиться, переключиться, научиться делать то, что не умел. Работа на манеже – это тоже актерский труд. Но он подкреплен другими умениями. И, как показал проект, этим умениям можно научиться. Я никогда не считал, что цирк в моей судьбе – это что-то далекое и постороннее. Окончив цирковое училище, я навсегда прикипел к цирку. И хотя учился на эстрадном отделении, знаю, каким обильным потом пропитан цирковой ковер.

– Представьте, что на Вашем концерте все зрители хохотали до упаду и ушли после него, ни о чем не думая, в хорошем настроении. А на другом концерте – никто не смеялся, но после него несколько человек задумались о смысле жизни. Какой из вариантов Вы бы предпочли?

– Не стал бы выбирать – одно не исключает другого. У меня не бывает концертов, на которых зал бы совсем не смеялся. Это моя работа, за долгие годы я научился этого добиваться. Юмор не обязательно воспринимать как образовательный момент. Это издержки советского литературоведения: чтобы человек прочел книжку и обязательно почерпнул для себя что-то содержательное. Юмор приносит эстетическое удовольствие – такое же, как музыка. Цель не в том, чтобы после концерта человек выходил нагруженный идеями, которые я в него вложил. Если он просто посмеется – я буду счастлив. Ведь совсем не осмысленного смеха не бывает.

– Сейчас Вы в великолепной физической форме. А что заставило Вас заняться бодибилдингом?

– Бодибилдинг – это все-таки удел профессионалов. Я бы назвал это атлетизмом, или фитнесом, или физкультурой. Можно назвать как угодно, но все эти занятия выражаются в одном: два раза в неделю я 3–4 часа провожу в спортзале. Тягаю «железки», хожу по беговой дорожке, занимаюсь с тренером акробатикой. Современному городскому человеку физические нагрузки просто необходимы. Об этом так много и так скучно говорят врачи, а в глянцевых журналах так много «звезд» демонстрируют свое преображенное фитнесом тело – не знаю, что к этому и добавить. Бич современной цивилизации: образ молодого человека с пузом, кружкой пива и сигаретой в руке – просто вопиет к тому, чтобы заниматься фитнесом. Компьютер сгорбил современного подростка, гаджеты убили его зрение, а фастфудовская еда довершила разрушение его организма. Болезни, с которыми к врачам раньше обращались пенсионеры, стали достоянием школьников. Чем еще надо агрументировать пользу занятий фитнесом? Помимо прочего, это великолепный клапан, который сбрасывает юношеский пар, отвинчивает и отбрасывает многие юношеские комплексы.

– Как Вас занесло в социальные сети?

– В «Одноклассниках», которые были первыми, меня убедил зарегистрироваться брат, найдя в этом хороший шанс собрать хотя бы виртуально всех разбросанных по свету родственников.

В ЖЖ меня привело упоминание в одном сердитом блоге своего давнего стишка. Я стал читать самые популярные сетевые журналы, а потом, недолго думая, присвоил своему дневнику имя «Котельник», понимая, что среди всех моих имен это больше других указывает на место, из окна которого я нынче смотрю на подъезды, где когда-то жили мои драгоценные кумиры…

Некоторые посты Котельника вошли в книгу «Течет река Лета», вышедшую в 2010 году. Это уже третья книга Ефима Шифрина. Помимо постов ее составляют выдержки из дневников актера, путевые заметки, воспоминания об ушедших друзьях и актерах, с которыми он встречался, а также несколько фрагментов из «Печальной рапсодии» – автобиографии его отца, прошедшего ГУЛАГ:

– Блог я веду уже два года, количество подписчиков растет. За кромкой сцены всегда остается какая-то невысказанная часть себя: в интервью многого не расскажешь, ведь журналисты спрашивают о том, что интересно им. Да и многие роли не дают этого сделать. Как тут быть? Остается писательство или такая самодеятельная журналистика. Вышла книга «Течет река Лета...» Редакторы так хорошо ее скомпоновали, что получились, на мой взгляд, довольно живые мемуары. В блоге я – на авансцене, на публике, осторожно формулирую фразы, а в дневниках более откровенен. Они создают два полюса: тут я при галстуке, а там – в пижаме. В книжке соединились дневники и посты из Живого Журнала, вот и получился артист, похожий на самого себя. Все, о чем я рассказываю, происходило на самом деле. Там, где я не очень надеялся на свою память, я обращался к бездонной памяти Интернета, наводя справки или сверяя даты. Самые «взрослые» в книге – записки середины 70-х годов. В отборе я руководствовался одним немудреным соображением: читатель не должен скучать, просматривая пленку моей жизни. Мне также очень важно было донести до моих молодых читателей то представление о профессии, которое в их глазах засвечено глянцем или, наоборот, грубо расцвечено желтой прессой.

– Без чего в жизни вы легко можете обойтись?

– Легче было бы сказать о том, без чего я точно не могу обойтись: без работы, без своих друзей, без памяти об ушедших родителях, без своих родных. Без книг. Ну и теперь уж без спорта.

– Когда  Вы  чувствуете  себя  совершенно  счастливым?

– Счастье – это ощущение твоей нужности. Счастливым меня делает работа. Понимаю, как банально это звучит, но я выбрал себе работу, которая дарит ощущение счастья. Это счастье имеет разные составляющие: я работаю в театре, на эстраде, пою песни, два сезона даже провел под куполом цирка, пишу книги. Ощущение того, что ты делишься чем-то с другими: кому-то повышаешь настроение, кого-то заставляешь задуматься, кому-то передаешь свой опыт, ощущение своей небесполезности на земле – дает настоящее счастье.

Несмотря на востребованность  в разных жанрах,  Ефим Шифрин не оставляет эстраду. Его гастроли проходят по-прежнему с аншлагами. Перед началом концерта Шифрин любит изучать публику из-за кулис, он должен увидеть зрителя и почувствовать зал еще до начала концерта. Он тонок, ироничен и по-прежнему испытывает трепет и дрожь перед каждым новым общением со зрителем. Он – Артист. И главное для него – любовь и внимание. То, чем он старается поделиться с нами.

Полная информация о гастролях: www.RussianConsulting.com/Shifrin