В отношениях одного народа к другому одним из важнейших факторов отчуждения бывают телесные практики, принятые у другого, но кажущиеся неприемлемыми для внешнего наблюдателя. В XIX веке такой телесной практикой в России были публичные поцелуи. Посланник США в России в начале 1830-х Дж.Бьюкенен описывал богослужение в Александро-Невской лавре, во время которого особое впечатление на него произвёл император Николай, целующий руку архиепископу: «представь себе гордого и самого сильного властителя на земле, продолжающего оказывать такое почтение священникам», – писал он домой.

Через десять лет один из преемников Бьюкенена Ч.С. Тодд был красочен в своем описании: «Церемонии утром в день Пасхи весьма своеобразны и имеют характер восточной вежливости. Зрелище пяти сотен русских мужчин, целующих друг друга на улицах в этот день, может быть, на некоторый вкус, компенсацией за путешествие в этот отдаленный регион».

Еще более замечательно (своим «переходом по аналогии») свидетельство молодого моряка Ч. Фитча, судно которого перевозило в Охотск «губернатора Камчатки с дочерью», с которой у того якобы наметились романтические отношения: «по прибытии в Охотск мы расстались с одним хорошим объятием, тремя добрыми поцелуями и несколькими слезами с обеих сторон, поскольку я и вправду был очень расстроен.

Это заставило меня задуматься об отвратительном обычае целоваться, принятом у русских. Например, если меня знакомят с совершенно чужим человеком, с лицом безобразным как у бабуина, я должен обнять его и поцеловать в каждую щёку и в губы; если я засомневался, то это воспринимается как оскорбление».